Пересмешник, или Славенские сказки - Михаил Чулков

На другой день пристали они к млаконскому берегу и, испросив позволения, впущены были в гавань. Аскалон прежде всего старался уведомиться об обстоятельствах Алима и Асклиады, которые все рассказали ему без всякого сомнения и уведомили его, что они находятся в благополучии и что согласие и любовь народа не делают им никакого беспокойства,- одним словом, имеют они такую жизнь, которой лучше желать не должно и которую редко сыскать можно.

Ничто так скоро подвигнуть не могло на неизреченную злость Аскалона, как благополучие Алимово. Услышав о сем, не хотел ни минуты медлить и желал в то же самое время лишить супруги млаконского обладателя, но дух согласен на сие не был и говорил, что имеет приказание от Гомалиса, чтоб произвести сие дело тайным образом, а не явным; и так советовал Аскалону отпустить корабль и со всеми своими служителями.

- Ибо тебе в нем нужды не будет,- говорил он Аскалону, который и приказал немедленно оное учинить; а дух продолжал советовать, чтоб идти им в близкую от города пустыню и там вселиться до времени.

Как согласились, так и сделали. Пришед в назначенное ими место, сыскали они пещеру при подошве некоторой высокой и крутой горы и тут поселились. Редко случается на свете, чтобы нашел кто двух чертей пустынников; но в то время бы найти их можно было, то есть Аскалона и его духа.

Расположившись тут, приказал Аскалон злому своему духу сыскать для него мертвую человеческую голову, истукан какого-нибудь бога, большую, но не писаную книгу, зеркало и черного флеру большой лоскут, которое все немедленно было принесено его духом. Истукан поставил он на столик, под ногами его положил головной череп, а пред ним разогнутую книгу, зеркало повесил на стене и закрыл его флером. Потом, оборотясь ко своему демону, говорил ему повелительным образом:

- Заклинаю тебя всем адом, Сатаною, твоим обладателем, и Гомалисом, великим князем духов, сделай мне сию книгу, чтобы она показывала в себе будущее и открывала по моему желанию каждому человеку его судьбину; а зеркало сие претвори в неслыханную доселе вещь и учини, чтобы оно показывало все то, о чем кто ни вздумает.

Бес, выслушав сие, находился несколько времени бессловесен, наконец спросил Аскалона:

- Принадлежит ли сие до Асклиады?

- Конечно,- отвечал ему повелитель,- ибо сим намерен я совершить мое предприятие и иметь в руках моих супругу здешнего князя.

- Когда так,- продолжал демон,- то я должен по приказанию Гомалисову тебе повиноваться. Ты должен, Аскалон, на несколько времени выйти из сей пещеры, ибо не можешь снести тех страхов, которые при исполнении сего могут тебе приключиться: я должен созывать к себе множество товарищей, которых виды и обхождения умертвить тебя могут.

Аскалон, послушав его слов и вышед из пещеры, пребывал целую ночь в густоте лесной, но и при рассветании дня не смел пойти к своему духу, а ожидал пришествия его к себе.

Оный появился ему совсем в другом виде и казался объят весь пламенем.

- Исполнено по твоему желанию,- говорил демон Аскалону,- зеркало представляет все, что ты ни вздумаешь; а книгу- таковой, какую ты желал,- весь ад и вся наша сила сделать не могли, а вместо действительного прорицания наполнили ее лживым и ласкательным всякому человеку. Пойдем, я тебе покажу опыт.

Аскалон прежде всего хотел узнать, для чего он показался ему в огне.

- Для того,- говорил он,-что только сию минуту вышел из ада, где не только мы, но и сам князь духов повсеминутно мучится.

Пришедши в пещеру, накрыл он Аскалона тем черным флером и велел смотреть в зеркало, и тот все, что ни вздумывал, видел; потом посадил его на очарованный стул накрытого тем же флером; раскрыв пред ним книгу, велел читать, где Аскалон находил для себя тысячи благополучий, которые прорекалися ему различными образами. Итак, будучи сим весьма доволен, положил ожидать к себе Алима и сими вещами получить себе от него великое почтение и преданность, овладеть его разумом и склонить на свою сторону.

Продолжение повести об Аскалоне На другой день приказал своему духу, как возможно, стараться привлечь Алима в их пустыню, который, нимало не медля, показал в сей день великое свое могущество и проворство, ибо для диявола хотя не все, однако многое на свете возможно.

Превратился он в свирепого кабана и, выбежав из лесу, разгонял стада, пасущиеся на полях, и потом скрылся опять в том же лесу. Пастухи, сие увидев, объявили в городе, и в скором времени весть сия дошла до Алима, который, будучи великий охотник и сберегатель своих подданных, велел изготовиться к сражению с оным и поехал сам искать того зверя.

Долгое время находились они в лесу и не могли сыскать вепря, ибо и искали его понапрасну; наконец Алим нашел злодея своего и диявола. Любопытствуя, вошел он в их пустыню; в то время Аскалон стоял пред истуканом, будто исполняя молитвы, но в самом деле соплетая ближнему погибель; увидев сего почтенного мужа, поклонился ему Алим весьма низко, а Аскалон просил его к себе милости и благодарил за посещение; диявол стоял тогда смиренно и готовился услуживать своему повелителю.

По многих учтивостях с обеих сторон сели они, кому где случилось, и Алим просил Аскалона, чтобы он уведомил его о себе и также о богоугодном их житии.

- Меня называли в мире Вратисаном, а услужника моего Губнасом.

Сии выдуманные имена сказываны были кстати, также и то описание, которое объявил о себе Аскалон; и Алиму никоим образом узнать было невозможно их обмана, ибо он не мог проницать во внутренность человеческую.

По окончании выдуманной повести говорил Аскалон Алиму, что он любезного своего гостя за посвещение возблагодарит достойною услугою.

- Скажи мне,- говорил он Алиму,- кого бы ты желал теперь увидеть прежде всех?- Ибо думал Аскалон, что пожелает Алим увидеть Асклиаду, которую он весьма горячо любит; но Алим отвечал ему противное.

- Добродетельный муж Вратисан,- начал говорить ему млаконский обладатель,- я почитаю за верх моего благополучия и всегда пекусь, чтоб узнать мне моего родителя, то если ты столь любезен богам и снисходителен к смертным, что можешь показать мне сию милость и дав сверхъестественное зрение, откроешь мне образ моего родителя, то я совсем отдамся во власть твою и всякую услугу сделать тебе в состоянии.

Аскалон, несколько подумав, обещал сделать ему сие открытие, чем столько обрадован стал Алим, что находился тогда вне себя.

Аскалон велел ему встать, взяв черный флер, покрыл его и приказал смотреть в зеркало.

Видение было Алиму такое: представилось ему пространное и страшное подземельное жилище, которого стены сделаны были из камней, но весьма от долгого времени в некоторых местах развалились, и казались, что обросли ядовитою травою; посередине оного висела лампада, которая давала умеренный свет всему плачущему зданию; впереди стояла софа, на которой лежал, облокотясь на руку, еще в самой поре почтенный муж в домашнем, а не в воинском платье. В головах и в ногах у него сидели два воина с обнаженными мечами, которые, облокотясь также на руки, спали; спокойствие и тишина обитали в сем месте, и казалось, что все старалося сих спящих мужей обременять сном до скончания века. Платье на оных было славянское, и сей почтенный муж столь походил на Алима или Алим на него, что две капли воды не могли быть их сходнее; над головой его повешена была доска, на которой изображены были сии слова:

"Сей государь и два при нем воина опочивают двадцать лет, не просыпаяся ни на минуту; но воскресит их от сего смертного сна чужестранец, приехавший сюда на дельфине. Тогда начнется опять счастие сего народа".

Что должен был думать Алим, увидев отца своего в первый еще раз от роду и в таком жалком состоянии? Собирая силы свои и укрепляя сердце, просил Вратисана, чтоб показал его родительницу, также братьев и сестер.

- Смотри,- сказал ему Аскалон.

Второе видение представилось Алиму следующего содержания. Высокая и неприступная гора, окруженная вся морем, посередине которой прикована была женщина весьма толстыми железными цепями, которой две хищные птицы терзали груди, и сия женщина терпела великое мучение и находилась тогда в отчаянии.

Алим, увидев сие, прослезился, ибо болезнь матери его весьма много тронула его сердце; потом увидел он сестру свою, которая называлась Плакетою: она стояла между дерев, поддерживаема двумя воинами, и была объята великим страхом или отчаянием, что образ ее в то время показывал; окружена многими воинами, которые находились в великой печали.

Потом Аскалон снял с него покрывало и повесил на зеркало. Алим спрашивал у него, для чего не мог он увидеть своих братьев.

- Для того,- отвечал ему Аскалон,- что нет уже их на сем свете или совсем ты их не имел.

Чудно казалось тогда превращенному Аскалону, что Плакета родная сестра Алиму; однако не открыл он ему, что имел свидание с нею на острове, ибо посему могло бы пасть на него некоторое подозрение, и так не говорил он о том ни слова.