Виконт-бродяга - Лоретта Чейз

Макс услышал, как Броуди задохнулся от бешенства, и улыбнулся. Умничка Кэт, вывела его на чистую воду. Броуди не удастся публично осудить её, а затем, пойдя на попятную, жениться.

— Именно так. Полагаю, вы меня поняли, — продолжила Кэтрин. — Даже вы не стали бы жениться на женщине, которую общество заклеймило как порченый товар. Злословьте же сколько угодно. Моя жизнь всегда была уединённой, и если мне суждено остаться старой девой, то лучше уж богатой. Вероятно, я завещаю имения моей двоюродной бабушки на благотворительность. Думаю, детскому приюту Корама. Детям деревенский воздух пойдёт на пользу.

Лорд Рэнд решил, что настало самое время обнаружить своё присутствие. Может, Кэтрин и одержала над врагом верх, но враг этот, по всей видимости, достаточно взбешен, чтобы утянуть её за собой. Виконт поднял камешек и пустил по воде «блинчик». Затем неторопливо вышел из укрытия. Не глядя в сторону пещеры, он, подняв другой плоский камешек, запустил и его. Наклонившись за следующим, он услышал звук шагов. Лорд Броуди, чьё малиновое, со вздувшимися венами лицо представляло собой весьма занятное зрелище, выступил на солнечный свет. Макс изобразил удивление и дружелюбно поприветствовал его, на что барон пробормотал некую грубость и с топотом удалился прочь. Макс развернулся и побрёл к гроту.

Внутри стояли несколько статуй, изображающих мифологических персонажей, тесно связанных с водой. В нишах, вырезанных нарочно с этой целью, разместилась целая композиция. В одном углу каменная нимфа, полулёжа, протягивала руку к мелководному прудику. Подле неё, на вырезанном в стене приступке, сидела, уронив голову на руки, мисс Пеллистон.

— Кэт, — окликнул он.

Голова её взметнулась, но, казалось, она вовсе не удивлена его появлением.

— Мы ошибались, — просто сказала она. — Ему всё известно.

— Да. Я слышал.

— Боже милосердный. — Кэтрин вновь приняла прежнюю полную отчаяния позу.

Макс подошёл ближе.

— Что ты так переживаешь? Ты была великолепна… но я всегда знал, что в тебе это есть. Хотя и чувствовал себя довольно глупо, когда, бросившись на помощь, обнаружил, что ты вполне способна постоять за себя.

— Да, наврав с три короба.

— «Я знаю сам, что лгать нехорошо;Но если гибель страшную приноситНам слово истины — тогда, надеюсь,и нехорошее простится нам».[64]

— Не стоит цитировать мне Софокла, милорд. «В нужде и чёрт священный текст приводит» [65].

— О, да нет у меня никакой нужды. Хотел лишь щегольнуть своими обширными познаниями, мэм.

— Полагаю, для одного дня вы уже выказали достаточно познаний, — едко ответила она, по всей видимости, начиная возвращаться в обычное для неё язвительное состояние духа.

— Да, я знаю. Я отправился за тобой, чтобы извиниться. Правда, теперь это уже кажется несколько неуместным. Кроме того, — недоумённо продолжил Макс, — я не уверен, действительно ли мне жаль.

— А почему вам должно быть жаль? — сердито откликнулась она. — Вы отлично развлеклись и даже не получили за это пощёчины. Я ни капельки не возражала. Так о чём вам жалеть?

Он бесшумно придвинулся ближе и присел так, чтобы ей не приходилось вытягивать шею, дабы посмотреть на него.

— Ох, Кэт, тебя мучает совесть. Разрешила мне себя поцеловать, затем наговорила Броуди выдумок, а теперь считаешь, что совершенно безнравственна. Позволь мне вернуть тебе честное имя? Выходи за меня замуж?

Кэтрин пристально вгляделась в худощавое красивое лицо, ей страстно хотелось, чтобы эти глаза — хотя бы на сей раз — действительно оказались зеркалом души. Если бы она могла хоть краешком глаза заглянуть внутрь и найти там некий повод надеяться…

— Зачем? — спросила она.

Он бросил взгляд на каменную нимфу.

— Затем, что, судя по всему, я вновь и вновь не могу удержаться, чтобы не поцеловать тебя. И если продолжу в том же духе, начнутся пересуды…

— Я не намерена позволять вам продолжать в том же духе, — последовал возмущённый ответ.

— А как быть с Броуди? Может, на сей раз тебе и удалось разгадать его игру, но ты же не веришь всерьёз, что он станет держать язык за зубами?

— Понимаю. Вы хотите жениться, чтобы защитить моё доброе имя. Полагаю, у вас случился внезапный приступ noblesse oblige[66].

Он резко поднялся.

— Я не среди волков воспитывался, если ты на это намекаешь, — отрезал он. — У меня есть какая-никакая честь и некоторое представление о том, что правильно, а что нет. Не будь ты такой упрямой, сама признала бы, что это как раз правильно. Если бы на твоём месте, в том же затруднительном положении, очутилась другая женщина, разве не посоветовала бы ты ей выйти за меня замуж?

Кэтрин тоже вскочила на ноги. Дрожа, она плотнее закуталась в шаль.

— Всё зависело бы от этой женщины. Существует, конечно, угроза, что Броуди начнёт повторять повсюду свою историю и тем погубит меня, но это, как я уже говорила ему, его страх и риск. Должны ли мы в свою очередь очертя голову кинуться в брак, милорд? Учитывая, как плохо мы подходим друг другу, не слишком ли высоки ставки? Стоит ли решаться на целую жизнь в несчастье лишь из-за опасения — небольшого, надо заметить, — что Броуди окажется достаточно глуп, чтобы раскрыть мой секрет? Будь это карточной игрой, поставили бы вы на кон всё своё будущее?

— Большую часть жизни я именно так и поступал, — с потемневшим лицом ответил Макс. — Но речь не обо мне, верно? О вас. Вы боитесь меня, не правда ли?

Кэтрин давала волнительным чувствам к нему множество названий, но страх не входил в их число. Теперь же она осознала, что он прав. Она встретила его всего лишь месяц назад, но он уже успел её изменить. Каждое проведённое с ним мгновение высвобождало новых демонов. Господи, скольким же удалось вырваться сегодня? Её кошмарный нрав. Всё то упорное отнекивание и угрозы… она, питавшая неподдельное отвращение к обману, изрекала одну ложь за другой.

Но самое худшее — страсть. Стоило ему коснуться её, как она немедля уступила. Даже вдали от Кэтрин он продолжал изводить её. Греховными снами, уносившими её обратно в ночь, проведённую у Бабули Грендел; воспоминаниями о сильном, прекрасном, обнажённом по пояс теле… и о ней самой в неприличном negligee.

Похоть — и не было более мягкого названия этому чувству — вот чего она боялась больше всего. И он чувствовал её, как чувствовал все прочие изъяны в Кэтрин, и воспользовался бы властью, что это чувство давало ему над ней, в точности, как пользовался другими её слабостями. Не будь так, она, возможно, рискнула бы выйти за него замуж, была бы счастлива позабыть о страхах за репутацию и все силы направить на борьбу с его многочисленными пороками. Кэтрин никогда не удастся исправить его окончательно, да, может, ей не так уж этого и хотелось. Но всё это наивные мечты. Ей в жизни не изменить виконта, ведь одного беглого взгляда, одного легчайшего прикосновения ему достаточно, чтобы подчинить себе её волю.