Сцены провинциальной жизни - Уильям Купер

— Долго тебя не было видно.

— Да, Джо. — Он уставился себе под ноги.

Почему-то я только сейчас заметил, как он вытянулся за эти полгода.

— Занят был?

— Да нет. Так, то одно, то другое. — Он покосился на меня украдкой. — Стыдно было показываться тебе на глаза после того, как Том закатил у тебя в доме такую сцену.

— Ну, это тебя пусть не беспокоит. — Я помолчал. — Ты что такой кислый? Том до сих пор бушует, что ли?

— Не знаю.

— То есть как «не знаю»? Должен знать.

— Нет, Джо. Мы с Томом не разговаривали с тех пор, как он тогда ушел от тебя.

Я был поражен. Я вытянул Стива из людского потока, обычного в эти минуты перед ленчем, и отвел в сторону, чтобы поговорить спокойно. Мы облокотились на стальную ограду, которой был обнесен тротуар, чтобы люди не лезли под автобусы.

— Где он?

— Сегодня — в Оксфорде, а так был здесь.

— И ты ни разу его не видел? — недоверчиво спросил я.

— В конторе видел, конечно. Только он со мной не желает разговаривать.

— Ай да перемена для тебя!

Стив не улыбнулся. Чело его омрачилось еще более.

— Это перемена к худшему.

Значит, я проявил бестактность.

— Он, как я могу понять, проводит все время с Миртл. Со мной, во всяком случае, он не проводит ни минуты.

Я растерялся, не зная, что на это сказать. Я стал подыскивать подходящее к случаю замечание, как вдруг Стив выпалил:

— Короче говоря, это конец!

— Что ты, быть того не может.

— Конечно, ты никогда не принимал всерьез эту историю с Миртл!

— Естественно. Потому что это нелепость.

Стив пожал плечами. Таким удрученным я его еще не видел.

— Без него я просто сам не свой.

Должно быть, у меня на лице изобразилась тревога, и он заметил это. Он отошел от ограды.

— Пойдем, здесь не место для таких разговоров.

Мы прошли несколько шагов и снова остановились. То и дело поток прохожих прижимал нас к ограде; по мостовой несся поток машин…

— Видел ты его новую машину? — спросил Стив.

— Видел.

— Он на ней поехал в Оксфорд.

Мне подумалось, что этот разговор ни к чему не приведет.

— Никогда не поверил бы, что ты так тяжело это воспринимаешь, Стив. Ужасно жаль.

— Я и сам не поверил бы. Мне это всю душу перевернуло. — На мгновение в его словах послышалась наигранная, неискренняя нота, но тотчас мне пришло в голову, что поведение людей в минуты глубокого душевного волнения часто выглядит наигранным. — Со временем свыкнусь, вероятно. —

Стив говорил так, как если бы внезапно лишился отца с матерью. — Какой я был болван! — вскричал он, и слезы навернулись ему на глаза.

— Чудеса, — сказал я.

— Тебе не понять, Джо, — с силой сказал Стив, голос у него дрожал. — Мне сейчас очень плохо. У меня словно почва ушла из-под ног!.. Ты не представляешь, каково это — чувствовать, что рушатся все твои планы на будущее. Ты не знаешь, что это такое, когда рядом все время был человек, который льстил твоему самолюбию, внушал тебе чувство, что ты тоже что-то значишь, — и вдруг его нет! Как будто я плыл на корабле, и корабль пошел ко дну! — Его била мучительная дрожь. — Как будто я банкир и потерял свой банк!

В эту минуту мимо нас прошел автобус, совсем близко, так что отвечать было бы бессмысленно. Банкир, который лишился банка, — никогда бы не подумал, что можно найти столь точное, тонкое, верное сравнение.

Стив ждал, пока я скажу что-нибудь.

— Сирота ты моя горькая, — сказал я. — Ты найдешь себе другого.

Наутро мне принесли три письма. Одно было от Тома, другое — от Миртл, третье — от мисс Иксигрек. Я только что собрался позавтракать и сидел в комнате один. Я покрутил конверты в руках.

— Черт возьми! — сказал я вслух. — Искусство — прежде всего, и будь я проклят, если стану прикидываться, что это не так!

И вскрыл первым письмо мисс Иксигрек. Письмо было краткое, деловое и окрылило меня неимоверно. Мисс Иксигрек хвалила мою книгу. От волнения у меня руки заходили ходуном. Кое-что она предлагала исправить, кое-что — сократить, и я мгновенно понял, как это лучше сделать.

— Спасен! — крикнул я. — Теперь я спасен!

Не знаю, что именно я разумел под этим, — знаю только, что это было так. Мне хотелось приняться за работу над рукописью немедленно, я с трудом сдерживал себя. Пускай весь мир рушится и летит в тартарары — все равно, упорно твердило мне что-то (а вернее, твердил я сам), все равно я спасен.

С этим радостным ощущением я открыл письмо Миртл. Оно гласило:

«Мне нужно повидаться с тобой. Прошу тебя.

М.»

И наконец, я открыл письмо Тома. Оно начиналось так: «Дорогой Джо!

Я категорически возражаю против того, что сказано обо мне в письме, которое ты только что прислал Роберту…»

Я так и ахнул. Я знал уже, что, когда Роберта нет дома, Том, пользуясь случаем, позволяет себе рыться в его письмах, но, чтобы он позволял себе на них отвечать, такого еще не бывало. Я уверен, что Роберт не мог показать ему мое письмо. Мне вспомнилось, как однажды Том прочел открытку, в которой я обращался к Роберту с конкретным вопросом, а именно: какого числа Том уезжает в Америку. Том прислал мне конкретный ответ, а именно: уезжает такого-то числа, хотя это число оказалось впоследствии липовым. Но тогда и случай был совершенно другой, и характер ответа тоже.

Начав с возражения, Том затем переходил к обличениям и, отдав должное упрекам, завершал письмо нагоняем. Был ли тут хоть проблеск стыда, что он не гнушается читать чужие письма? Отнюдь. Хоть единое свидетельство, что он сознает шаткость своей нравственной позиции? Ни единого. Хоть отдаленный признак того, что ему неловко? Ничуть не бывало!

Я весь кипел.

— Ни от одного слова не отступлюсь! — вскричал я.

Жаль, неизвестно, где он сейчас обретается, а то написать бы ему по горячим следам!.. Я отшвырнул его письмо и взял опять письмо Миртл. Кипение во мне улеглось. Я понял, что нам не миновать встретиться с нею еще раз. Я пошел к телефону.

Смирясь с мыслью, что встреча неизбежна, я решил вести себя, хотя бы внешне, пристойно, но это оказалось нелегко. Мне хотелось, чтобы свидание было как можно короче. Я дал Миртл понять, что крайне занят; она сказала, что тоже занята. После недолгих и натянутых переговоров мы условились, что встретимся сегодня в городе сразу после работы. По дороге домой пути наши пересекались у часовой башни; там-то мы и назначили рандеву. Я подумал о Стиве и дал себе зарок, что после свидания с Миртл на пушечный выстрел не буду подходить к часовой башне.

Наступил золотой безветренный вечер. Рано утром облака потянулись с неба, и открылся ясный купол ослепительной голубизны, где целый день над улицами, над домами сияло солнце. Я пришел к часовой башне первым. Рядом помещалась большая аптека, и я стал напротив нее, опершись на стальную ограду. Время от времени, несмотря на полную тишь, до меня доносился специфический аптечный запах. На кругу то там, то сям останавливались и трогались дальше трамваи. Проходили туда и сюда автобусы, обдавая меня бензиновыми парами. Солнце все сияло. А Миртл все не шла.