Поэмы Оссиана - Джеймс Макферсон

----

Один из отрывков старинных стихотворений, опубликованных недавно, иначе излагает обстоятельства смерти Оскара, сына Оссиана. Хотя переводчику хорошо известно более достоверное предание о судьбе этого героя, он не пожелал отвергнуть поэму, которая, если и не сочинена в действительности самим OCCHOHOMV все же очень близка к его манере и сжатому слогу. Более исправный список настоящего отрывка, попавший с тех пор в руки переводчика, позволил ему избежать ошибки, в которую, по сходству имен, впадали те, кто сохранял поэму в устном предании. Герои этого произведения - Оскар, сын Карута, и Дермид, сын Диарана. Оссиан или, возможно, его подражатель открывает поэму плачем по Оскару и затем свободно переходит к рассказу о судьбе Оскара, сына Карута, который не только носил то же имя, что и сын Оссиана, но и обладал, видимо, таким же характером. Хотя переводчик считает, что у него достаточно оснований, чтобы исключить этот отрывок из сочинений Оссиана, тем не менее, коль скоро на этот счет все же существуют сомнения, он прилагает его здесь.

Зачем, о сын Альпина, отверзаешь ты вновь источник скорби моей, вопрошал о гибели Оскара? Очи мои ослепли от слез, но память жива в моем сердце. Как расскажу я о горестной смерти главы народа! Вождь ратоборцев, Оскар, мой сын, ужель я тебя не увижу вовек!

Он скрылся, как в бурю луна, как солнце в средине пути своего, когда подымаются тучи с пучины морской, когда чернотой облекает буря утес Арданнидера. Я, словно Морвена дряхлый дуб, один стою, истлевая. Ветер ветви мои обломал, я дрожу, когда север крылами взмахнет. Вождь ратоборцев, Оскар, мой сын, ужель я тебя не увижу вовек!

Но, сын Альпина, знай, что герой не полег покорно, словно трава полевая; кровь могучих струилась с его меча, и со смертью об руку шествовал он сквозь ряды их гордыни. Но ты, Оскар, Карута сын, ты повержен без славы! Не супостат полег от десницы твоей. Кровью друга твое копье обагрилось.

Дермид и Оскар были едины. Вместе они пожинали бранную ниву. Их дружба была крепка, как булат, и об руку с ними смерть ходила на битву. Они на врагов устремлялись, как низвергаются два утеса с вершины Ардвена. Мечи их багрились кровью отважных. Бойцы ужасались, заслыша их имена. Кто, кроме Дермида, равен был Оскару? и кто, кроме Оскара, - Дермиду?

Они сразили могучего Дарго на поле брани, Дарго, не знавшего страха. Как утро, прелестна была его дочь, нежна, словно луч ночной. Очи ее, словно две звезды под завесой дождя, дыхание - ветер весенний, перси, как свежевыпавший снег, что колышется с волнами вереска. Герои узрели деву и полюбили ее; сердца их прикованы к ней. Каждый ее любил, как славу свою, каждый желал ею владеть иль погибнуть. Но сердце ее приковано к Оскару, Карута сын стал избранником девы. Она позабыла кровь своего отца и возлюбила десницу, сразившую Дарго. "Карута сын, - промолвил Дермид, - я люблю. Ах Оскар, я люблю эту деву. Но сердце ее предалось тебе, и нет исцеления Дермиду. Оскар, пронзи эту грудь; освободи меня, друг мой, своим мечом".

"Мой меч, о Диарана сын, вовек не будет запятнан кровью Дермида".

"Кто же достоин сразить меня, Оскар, сын Карута? Да не прервется безвестно жизнь моя. Да не буду сражен я никем, кроме Оскара. Дай мне с честью сойти в могилу и да прославится смерть моя".

"Дермид, свой меч подыми, Диарана сын, ополчись булатом. О, если б с тобою мне пасть, чтобы я смерть приял от десницы Дермида!"

Они сражались близ горной реки, возле источника Бранно. Кровь обагряла бегущий поток, запекаясь вкруг мшистых камней. Пал величавый Дермид; он пал, улыбаясь смерти.

"И ты повержен, Диарана сын, ты повержен рукою Оскара! Дермид, который досель не отступал на войне, и что же? я зрю - ты повержен!"

Он пошел и вернулся к возлюбленной деве, вернулся к ней, но она приметила горе его.

"Откуда эта кручина, Карута сын? Что омрачает могучую душу твою?"

"Прежде я лучником слыл знаменитым, о дева, а ныне лишился славы своей. Над потоком холма повешен на дерево щит отважного Гормура, в битве сраженного мною. Тщетно я день потерял, а его не смог поразить своею стрелой".

"Дай попытаю я, Карута сын, искусство дочери Дарго. Длани мои обучены ЛУКУ; отец утешался моим искусством".

Они пошли. Он встал позади щита. Взлетела стрела и пронзила грудь его.

"Благословенна та снежная длань, благословен тот тисовый лук! Кто, кроме дочери Дарго, достоин насмерть сразить сына Карута? Положи меня в землю, прелестная, положи меня рядом с Дермидом".

"Оскар, - ответила дева, - мне душу свою оставил Дарго могучий. Сладостно будет мне встретить смерть. Я смогу прекратить свои горести". Она пронзила булатом белую грудь. Пала она, содрогнулась и умерла.

Возле ручья на холме они покоятся вместе; сквозистая тень берез осеняет их могилу. На зеленой могильной насыпи часто пасутся ветвисторогие чада гор, когда пламенеет полдень и на холмах царит тишина.

КНИГА ВТОРАЯ

СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ ВТОРОЙ

Действие в этой книге начинается, как можно полагать, около полуночи, и открывает его монолог Оссиана, который удалился от войска, чтобы оплакать сына своего Оскара. Заслышав шум приближающейся рати Кахмора, он поспешил к брату своему Филлану, который стоял на страже Фингалова войска на холле Моры. В разговор братьев введен рассказ о первом короле Ирландии Конаре, сыне Тренмора, и о причине распря между гэлами и фирболгами - двумя народами, которые первыми завладели островом. Оссиан разжигает костер на холме; завидя огонь, Кахмор отказывается от первоначального намерения напасть тайком на каледонское войско. Он созывает совет своих вождей и выговаривает Фолдату за то, что тот предлагает ночное нападение, хотя ирландское войско намного превосходит численностью противника. Бард Фонар рассказывает повесть о Кротаре, предке короля, которая проливает свет на последующую историю Ирландии и возникновение притязаний династии Аты на престол. Ирландские вожди ложатся отдохнуть, а на стражу заступает сам Кахмор. Обходя свое войско, он встречается с Оссианом. Описывается беседа двух героев. Оссиан обещает Кахмору, что прикажет воспеть погребальную песнь над могилой Карбара: по понятиям тех времен без такого отпевания души мертвых не могли обрести покоя. Наступает утро. Кахмор и Оссиан расходятся, и последний, случайно повстречав Карила, сына Кинфены, посылает барда пропеть погребальную песнь на могиле Карбара.

Отец героев Тренмор! * обитатель крутящихся вихрей, где грома стезя багровая озаряет смятенные тучи! Отверзи свой бурный чертог, и да приблизятся барды старинные, да приблизятся они с песнями и с арфами, едва различимыми. То не житель туманной долины, не охотник, безвестный на реках своих, то колесницевластный Оскар возносится с пажитей брани. Сколь внезапно, мой сын, изменился ты с той поры, когда был ты на темной Мой-лене! Вихрь окутал тебя своим покрывалом и, свистя, уносит по небу.

* Обращение к духам павших воинов обычны в сочинениях Оссиана. Однако он выбирает при этом такие выражения, которые устраняют всякую возможность полагать, будто он воздает умершим божественные почести, как это было принято У других народов. Из того, что следует за этим обращением, выясняется, что Оссиан удалился от войска, чтобы тайно оплакать смерть своего сына Оскара. Такой косвенный метод повествования имеет много общего с приемами, характерными для драмы, и производит большее впечатление, нежели исторически правильная последовательность событий. Прерывистая манера Оссиана часто делает его темным для невнимательных читателей. Те, кто помнят его поэмы наизусть, по-видимому, понимают это и обычно, прежде чем начать исполнение поэмы, подробно излагают се содержание.

Хотя в этой книге немного событий, она является немаловажной частью "Теморы". В нескольких вставных эпизодах поэт прослеживает причины войны до самых ее истоков. Первые обитатели Ирландии, войны между народами, которые искони владели островом, первая королевская династия и перевороты в правительстве страны - все эти важные сведения изложены поэтом со столь малой примесью домысла, что трудно не предпочесть его рассказы невероятным выдумкам шотландских и ирландских историков. Милезские легенды этих господ носят отпечаток позднего происхождения. Было бы нетрудно выявить их источники, но исследование такого рода слишком расширило бы это примечание.

Разве не видишь ты своего отца у ночного потока? Вожди Морвена спят вдалеке. Они не теряли сына. Но вы потеряли героя, вожди многоводного Морвена! Кто с ним сравниться мог в силе, когда на него катилась битва, словно мрак стесненной пучины? Зачем лежит это облако на душе Оссиана? Она должна воспылать при виде опасности. Эрин близко с войском своим. Одинок король Морвена. Но не будешь ты одинок, отец мой, доколе я в силах поднять копье!

Я восстал в гремящих своих доспехах. Я прислушался к ветру ночному. Не слышно щита Филлана.* Я устрашился за сына Фингала. Ужель супостат явился в ночи, и пал темно-русый воин? Вздымается дальний зловещий ропот, словно шум на озере Лего, когда в морозные дни его стесненные воды с треском ломают лед. Жители Лары глядят в небеса и предвидят бурю. Я шагал все дальше по вереску, в длани моей копье Оскара. Багряные звезды сверху глядели. Мои доспехи мерцали в ночи. Я узрел пред собою безмолвного Филлана, он склонился с утеса Моры. Он услышал вопли врага, его душа взвеселилась. Он услышал мои шаги и копье повернул подъятое.