Блатной (Автобиографический роман) - Михаил Дёмин

Абрек стоял у дверей, посасывая прилипший к губам окурок, исподлобья оглядывал комнату. Он стоял так — длиннорукий, тощий и жилистый, — и под тяжелым его взглядом хасановские ребята пугливо жмурились и поджимались.

— Слушай, Абрек, — спросил я, нахмурясь, — что у вас там произошло?

— Да как тебе сказать, — пожал плечами Абрек. — Промашка вышла. Он, понимаешь, поначалу не хотел колоться, ну, я осерчал маленько…

— Прома-а-ашка, — низким вздрагивающим голосом отозвалась вдруг Алтына и всхлипнула, стукнув зубами. — Ты бы видел, что он, зверь, с ним сделал, что натворил! Привязал к стулу, а потом…

— Ладно, тихо, уймись, — торопливо склонилась к ней Марго. — Молчи, милая, молчи.

— Я молчу, — запинаясь, с трудом выговорила Алтына, — я молчу…

И она как-то странно выгнулась вся, запрокинула голову: у нее начиналась истерика.

— Главное, это ж я заманила его! Позвала, мигнула — ну, он и пошел, — причитала Алтына, захлебываясь, задыхаясь от слез. — Доверчиво пошел, с охотой. Теперь его кровь на мне!

При этих ее словах меня передернуло. Случилось все то, о чем я догадывался и чего втайне опасался с самого начала… Абрек перестарался, переборщил. Он всегда перебарщивал. Любое связанное с ним дело пахло кровью — это знали все! И я это знал. И Хасан тоже…

Никто из нас не заметил — когда и как оказался татарин возле окна. Взгляды всех находящихся в комнате прикованы были к Алтыне. Марго успокаивала ее, совала ей какие-то таблетки. Кинто, чертыхаясь, поил ее водой. Я суетился здесь же. И когда раздался звон разбитого стекла, все мы удивленно поворотились к окошку.

Поворотились и увидели, что рама сорвана, болтается на одной петле, горшок с геранью сброшен на пол, и все вокруг усыпано стеклянным блескучим крошевом, глиняными черепками, красными брызгами рассыпавшихся цветов.

Хасан исчез. Он воспользовался общей растерянностью и суматохой и выпрыгнул через окно. Сделать это было нетрудно, Марго жила на первом этаже.

— Упустили, — завопил я. — Из рук ушел… Что же делать, братцы?

— Н-да, глупо, — пробормотал Кинто, подойдя к окошку. Он смахнул рукавом осколки с подоконника, потрогал шаткую раму. — Глупо получилось. Не чисто, не по-деловому. Ай-ай-ай…

Кинто расстегнул пиджак — достал из-за пояса вороненый, масляно поблескивающий кольт. Осмотрел его внимательно, с треском прокрутил барабан и ловко вскочил на подоконник.

— Где ж ты собираешься его искать? — спросила Марго.

— Не знаю, — сказал, оборачиваясь, Кинто, — да все равно — далеко он не уйдет.

— Что же, ты прямо на улице, средь бела дня, пальбу откроешь? В открытую? Нет, Кинто, так не годится!

— Ну а как же тогда быть? — наморщился Кинто и опустился на корточки. — Неужели дадим ему уйти? И как его потом достанешь? Где?

— Во всяком случае не на пруду, — сказал я, — в кодлу он не явится. Не такой, братцы, он дурак! У него теперь один выход: бежать из Грозного…

— Это верно, — пробасил от дверей Абрек. Он по-прежнему стоял на пороге, мусоля папироску, загораживая собою выход. — Хасан не дурак. Однако без барахла своего он не уйдет. Полтора миллиона — шутка сказать! Головой ручаюсь, он первым делом за вещами своими, за грошами, за своим золотишком кинется… Вот там-то и надо его пасти!

— Но где это все у него спрятано? — задумчиво поднял брови Кинто.

— А это мы у мальчиков спросим, — усмехнулся Абрек. — Они в курсе.

Он сказал это, и сейчас же среди хасановских ребят возникла тихая паника. Они сбились в кучу и испуганно замерли.

Абрек обвел их сумрачным цепким взглядом. Потом поманил одного из них пальцем:

— Иди-ка, голубь, сюда! Ты меня знаешь?

— Знаю, — с готовностью ответил тот. Приблизился к Абреку и как-то съежился сразу — словно бы вдруг озяб.

— Слышал, о чем речь? — спросил Абрек.

— Ага…

— Хасанову хавиру можешь указать?

— Могу! Ради Бога! Но у него их две… тебе какая нужна?

— Обе! — отозвался Кинто. Грузно, похрустывая битым стеклом, слез с подоконника, спрятал револьвер под пиджак. — Обе нужны. И сразу! Сейчас! Тут ни минуты терять нельзя.

Абрек сказал, выплюнув окурок:

— Тогда разделимся. Я пойду с этим, а ты прихвати другого кого-нибудь…

— Лады, — кивнул Кинто. Он посмотрел в угол на столпившуюся там глухо шепчущуюся шпану и приказал властно:

— Идемте-ка все! Покажете, где да что… Тут вам делать нечего… Но с-смотрите у меня: без фрайерства, без хитростей! Если только что-нибудь — положу на месте.

И он небрежно — растопыренной пятернею — похлопал по пиджаку, по тому самому месту, где грелся у его живот тяжелый вороненый кольт.

32

Сомнения

— Что же все-таки было там, на Вокзальной? — спросил я затем у Марго.

— Ах, да что… — она вздохнула, косясь на Алтыну; та лежала на диване ничком, расслабленная и притихшая, и, судя по всему, спала.

— Этого Абрека ты ведь лучше меня знаешь.

— Знаю, — сказал я, — лютый мужик.

И тотчас припомнился мне случай, происшедший в Тбилиси, чудовищный случай, о котором в поныне еще толку все кавказское ворье… В одном из тбилисских ресторанов за банкетным столом сидели однажды урки, собравшиеся на толковище. Был среди них и Абрек. Внезапно к столу подошел некто Гоги — местный блатной с запятнанной репутацией. О нем ходили нехорошие слухи. Поговаривали, будто где-то он был уличен в нечестных поступках — и не смог оправдаться…

Когда Гоги появился возле стола, урки умолкли настороженно. Потом один из самых авторитетных — старый ростовский взломщик по кличке Бес — сказал негромко, вполовину голоса: — Сгинь, мерзавец.

— Но почему? — уперся Гоги. — За что? На каком основании?

— Не шуми, — предупредили его блатные, — кончай базарить! Ты свою вину сам знаешь.

— Ничего не знаю, — заявил Гоги, — никакой моей вины нету. А за чужую болтовню я не ответчик.

— Значит, не уйдешь?

— Нет. А если я в чем грешен — пусть докажут…

И вот тогда поднялся из-за стола Абрек. Он встал, вертя в пальцах вилку, небрежно поигрывая ею. Подошел к несчастному этому парню и вилкой проткнул ему глаз. Проткнул и вырвал, и потом, посолив этот глаз, невозмутимо сжевал его, съел, запив бокалом терпкого цинандали…

Все это я вспомнил сейчас и повторил:

— Представляю, что он сделал с этим Саркисяном!

— Все лицо ему искромсал ножом, — сказала, нервно закуривая, Марго. — Смотреть было жутко.

— Так… И куда ж вы его потом дели?

— В том подвале есть котельная. Понимаешь? Пришлось, его в топку бросить, чтоб никаких следов…