Переговоры - Фредерик Форсайт

Небо над просторами Северной Атлантики давно уже стало чернильно-черного цвета, но над слоем облаков ярко горели звезды.

Молодой человек, смотревший в иллюминатор, не мог знать, что далеко впереди лайнера другой реактивный самолет летел через темноту по направлению к Англии. Ни он, ни полковник Бауерс никогда не узнают о существовании друг друга, не узнают они и о том, что оба спешили в британскую столицу по разным делам, и ни один из них не узнает точно, что же он вез.

Полковник прибыл первым. Он приземлился на аэродроме Аппер Хейфорд точно по расписанию – в 13.55 по местному времени, нарушив сон жителей деревни, когда он делал последний круг, заходя на посадочные огни. С вышки диспетчерской службы ему сказали, куда подруливать, и он остановился в освещенном кругу в ангаре, двери которого закрылись, как только он заглушил мотор. Когда он открыл фонарь кабины, к нему подошел командир базы в сопровождении штатского. Говорить начал штатский.

– Полковник Бауерс?

– Это я, сэр.

– У вас для меня посылка?

– У меня атташе-кейс, он находится под моим креслом.

Бауерс потянулся, вылез из самолета и спустился по железной лестнице на пол ангара. Ничего себе знакомство с Англией, подумал он. Человек в штатском поднялся по лестнице и достал кейс. Затем он протянул руку за запиской с кодом замка. Через десять минут Лу Коллинз в лимузине ЦРУ мчался в Лондон. Он приехал в кенсингтонскую квартиру в десять минут пятого. Там еще горел свет, никто из обитателей не спал. Куинн сидел в гостиной и пил кофе.

Коллинз положил кейс на низкий столик, взглянул на бумажку с кодом и набрал нужный номер. Он вынул из кейса плоский, почти квадратный пакет, завернутый в бархат, и вручил его Куинну.

– Ну вот, он в ваших руках, и еще не рассвело, – сказал он.

Куинн взвесил пакет в руках. Чуть больше килограмма, около трех фунтов.

– Хотите открыть его? – спросил Коллинз.

– Нет смысла, – ответил Куинн. – Если они стеклянные, или фальшивые, или какая-то часть из них такая, или даже один из них, то кто-то отнимет у Саймона Кормэка жизнь.

– Они этого не сделают, – сказал Коллинз, – это настоящие алмазы. Вы думаете, он позвонит?

– Молю Бога об этом, – ответил Куинн.

– А как насчет обмена?

– Должны договориться сегодня.

– Как вы намерены провести его?

– Так, как найду нужным.

Он пошел в свою комнату принять ванну и одеться. Для многих людей последний день октября будет исключительно тяжелым.

Молодой человек из Хьюстона приземлился в 18.45 по лондонскому времени, и с маленьким чемоданчиком с туалетными принадлежностями быстро прошел через таможню и вышел в здание номер три. Он посмотрел на часы.

Ждать ему оставалось три часа. У него было время сходить в туалет, умыться, освежиться, позавтракать и добраться на такси до центра лондонского Уэст Энда.

В 9.55 он подошел к двери высокого жилого дома, расположенного на расстоянии квартала от Грейт-Камберленд Плейс в районе Марбл-Арч. Он прибыл на пять минут раньше. Но ему сказали, чтобы он был пунктуален. На другой стороне улицы стояла машина, и сидевший в ней человек наблюдал за ним. Но молодой человек об этом не знал. В течение пяти минут он прогуливался около дома, а затем ровно в десять часов опустил письмо в прорезь для почты. В холле не было швейцара, который его бы поднял. Оно так и лежало на коврике в холле. Убедившись, что он сделал все по инструкции, молодой американец вернулся на Бейсуотер-роуд и вскоре поймал такси, которое повезло его в аэропорт Хитроу.

Не успел он завернуть за угол, как человек в припаркованной машине вылез из нее, перешел дорогу и, открыв ключем дверь, вошел в дом. Он в нем жил вот уже несколько недель. Он сидел в машине просто для того, чтобы убедиться, что посланец соответствовал данному ему описанию, и за ним не было слежки.

Человек поднял с пола конверт, поднялся на лифте до восьмого этажа, вошел в свою квартиру и вскрыл конверт. Он был удовлетворен прочитанным.

При дыхании он издавал свистящие звуки, когда воздух проходил через его изуродованные носовые проходы. Сейчас у Ирвинга Мосса были, как он полагал, окончательные инструкции.

В кенсингтонской квартире утро проходило в молчании. Все чувствовали огромное напряжение. На телефонной станции, на Корк-стрит и Гроувенор-сквер слушающие сидели у своих машин, ожидая, что Куинн скажет что-нибудь, или Сэм, или МакКри откроют рот. Динамики молчали. Куинн ясно сказал, что если Зэк не позвонит, то все кончено. Можно будет начинать тщательный поиск какого-нибудь заброшенного дома и трупа в нем.

А Зэк не звонил.

В половине одиннадцатого Ирвинг Мосс вышел из своей квартиры на Марбл-Арч, сел в машину, взятую напрокат и стоявшую на стоянке, и поехал к Паддингтон-стэйшен. Его борода, выросшая за период планирования в Хьюстоне, изменила форму его лица. Его канадский паспорт был великолепно подделан и позволил ему без труда попасть в Ирландскую Республику, а оттуда на пароме в Англию. Его водительские права, тоже канадские, не создали никаких затруднений при аренде малолитражки на длительный срок.

Он жил тихо и незаметно в своей квартире за Марбл Арч, – один из более миллиона иностранцев в британской столице.

Он был достаточно искусным агентом и мог попасть почти в любой город и исчезнуть из вида. В любом случае, Лондон он знал хорошо. Он знал, как в Лондоне делаются дела, где найти то, что ему хочется или что ему нужно, имел связи с преступным миром и был достаточно умен, чтобы не делать таких ошибок, которые могли бы привлечь внимание властей к гостю столицы.

В письме из Хьюстона были такие подробности, которые нельзя было передать с помощью кода, основанного на прейскуранте цен на продукты.

Там были также дальнейшие инструкции, но самым интересным был отчет о ситуации, вышедший из Западного крыла Белого дома, а именно, сообщение об ухудшении состояния президента Джона Кормэка за последние три недели.

И, наконец, там была квитанция камеры хранения вокзала Паддингтон, документ, который мог пересечь Атлантический океан только с нарочным.

Как этот документ попал из Лондона в Хьюстон, он не знал и знать не хотел. Ему и не нужно было этого, так как сия квитанция вернулась в Лондон и была у него в руках. В 11 часов утра он ее использовал.

Работник британских железных дорог просто не заметил его. Ведь в течение дня к нему поступали на хранение сотни пакетов, баулов и чемоданов, и сотни вещей выдавались пассажирам. Только если предмет не востребовался в течение трех месяцев, его снимали с полки и вскрывали, и если не могли найти хозяина, то уничтожали. Квитанция, которую предъявил человек среднего роста в сером габардиновом плаще, была обыкновенной квитанцией. Кладовщик посмотрел по полкам, нашел нужный предмет, небольшой фибровый чемоданчик, и отдал его предъявителю. За хранение было заплачено заранее. К вечеру он совсем забыл об этой операции.

Мосс привез чемоданчик в свою квартиру, вскрыл дешевый замок и исследовал содержимое. Там было все, о чем ему сообщали. Он проверил свои часы. До выхода оставалось три часа.

На окраине небольшого городка, расположенного менее чем в сорока милях от центра Лондона, на тихой улице стоял дом. Через день, в определенное время он проезжал мимо него, и положение окна со стороны водителя – полностью закрытое, полуоткрытое или открытое совсем – передавало наблюдателю необходимую информацию. В этот день, впервые за все время, окно будет полностью опущено. Он вставил в видеомагнитофон кассету, ультракрутое шоу, он знал, где берутся такие кассеты, и сел насладиться зрелищем.

Когда Энди Лэинг вышел из банка, он был почти в шоковом состоянии.

Немногим людям пришлось пережить такое, когда их карьера, ради которой они усердно трудились годами, была разбита вдребезги и валялась у их ног. Первая реакция – непонимание того, что произошло, вторая – нерешительность.

Лэинг бесцельно бродил по узким улочкам, заходя во дворы, скрывающиеся среди ревущего потока транспорта в лондонском сити, наиболее старинной квадратной мили города и центра коммерции и банков страны и всего мира. Он проходил мимо стен монастырей, слышавших пение серых, белых и черных монахов, мимо зданий гильдий, где собирались торговцы, чтобы обсудить положение дел в мире, когда Генрих VIII казнил своих жен около Тауэра, мимо маленьких церквей, спроектированных Реном после Великого пожара 1666 года.

Люди, спешившие мимо него, множество привлекательных молодых женщин, все они думали о товарных ценах, краткосрочных и долгосрочных закупках, движении денежного рынка – что это, тенденция или просто колебание.

Вместо гусиных перьев они пользовались компьютерами, но результат их трудов был тот же, что и сотни лет назад: торговля, покупка и продажа вещей, сделанных другими людьми. Это был мир, потрясший воображение Энди Лэинга еще десять лет тому назад, когда он заканчивал школу, и это был мир, в который он никогда больше не войдет.