Линкор «Альбион» - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Леди Джорджиана терпеливо пережидала осмотр, и то, что уродливые пальцы трогают её тело, а десяток глаз рассматривает её, не волновало её так, как услышанные ею слова.
Кажется, этот яйцеголовый пытался ею манипулировать, Мюррей надумал разговаривать с нею немного свысока, как врач с пациентом, а не как человек, который полностью зависел от герцогини. А ведь именно она оплачивала из своего кармана все его изыскания. Все его научные успехи за последние годы, признание мировым учёным сообществом были и её заслугой. Все пятнадцать лет он существовал и работал за её счёт. И что было немаловажно, все эти годы она прикрывала его от преследований, которые были неизбежны при его не очень-то благовидных опытах. Поэтому леди Джорджиана, оттолкнув от себя чью-то лапу, села на своём ложе и, проморгавшись от яркого света, заговорила:
— Послушайте, любезный доктор, мне не нравится эта кожа, донор была не так молода, как я надеялась. Доктор Мюррей, эта кожа стара, и я хочу себе новую кожу. Я хочу кожу от молодого донора. И ещё я хочу, чтобы новая кожа сидела на мне лучше, чем эта, — она подняла руку и оттянула складки кожи под мышкой, — я не хочу, чтобы следующая кожа отвисала бы так же, — потом она сжала кожу на животе, — и этой лишней кожи я не хочу видеть. И этого ужаса тоже, — она сжала кусок кожи над своим лобком. — Потому что это отвратительно. Слышите, доктор, отвратительно.
«Это всё действие прошлого эликсира, он хоть и не усвоился ею полностью, но даёт о себе знать. Старуха неудержимо желает спариваться, но стесняется своего нынешнего вида, наверное, она желает спариваться с кем-то новым, так как мужа эти её складки вряд ли удивят, в общем, теперь её не остановить и спорить с нею бесполезно», — меланхолично подумал доктор и ответил:
— Миледи, лишние складки на лобке… Это всё свойства вашего нынешнего скелета, но я попытаюсь всё это исправить, сгладить за счёт жировых отложений. Как только вы подберёте нового донора, я начну подготовку к операции, но всё равно я рекомендовал бы вам сначала поменять глаза.
— Я сама решу, что для меня важнее, — произнесла леди Кавендиш, слезая с медицинского ложа и принимая халат от Бетти, старой своей служанки, которая была допущена до тайн герцогини и до операционных зал. — Как только донор будет найден, вам его пришлют для ознакомления.
— Я в полном вашем распоряжении, миледи, — заверил доктор её Мюррей. А его ассистенты низко ей поклонились.
Она закончила и вышла в соседнюю комнату одеваться, а Бетти пошла за нею, неся её одежду.
Покончив с этим, герцогиня расположилась в гостиной в ожидании пятичасового чая — она себе не изменяла; удобно усевшись на диване, она взяла в руки всё тот же каталог, в котором были собраны все самые дорогие камни Европы. Пару минут поразглядывав их через увеличительное стекло, она взяла в руки колокольчик и позвонила. Не прошло и десяти секунд, как на пороге залы появился дворецкий.
— Джеймс, был ли ответ на ту мою телеграмму, что я отправляла в торговый дом «Мусаифф»?
— Нет, миледи, ответа оттуда не было.
Это было возмутительно. Леди Кавендиш очень не любила, когда ею пренебрегают. Она прекрасно понимала, что это не то пренебрежение, когда какие-то люди хотят или пытаются её унизить; нет, скорее это была игра заядлых торгашей на повышение цены.
«Ах, извините, леди Кавендиш, что не ответили на вашу телеграмму немедля, всё суета, суета. Очень много дел. У нас куча разных телеграмм. Нам пишут герцогини и княгини, и все они в очередь стоят за нашими камнями, за всеми не уследишь, всем вовремя не ответишь, уж простите».
Эти мерзавцы прекрасно знали, что их камень заинтересовал герцогиню, и умышленно тянули с ответом в надежде ещё больше подогреть её интерес. В общем, игра за рубин «голубиной крови» началась.
Она вздохнула и произнесла с некоторым сожалением:
— Джеймс, отправьте им ещё одну телеграмму, напишите, что мне хотелось бы увидеть камень воочию.
— Конечно, миледи, — произнёс слуга с поклоном.
Но герцогиня, зная своего дворецкого, поняла, что у него что-то есть для неё, и спросила.
— Что происходит?
— Леди Рэндольф ожидает в приёмной. Но я сказал ей, что вы на процедурах.
— И давно она ждет?
— Леди Рэндольф ожидает больше часа.
Конечно, Дженнет Рэндольф Черчилль была представительницей известного дома, но она же была и подчинённой герцогини, так что такое ожидание нельзя было назвать невежливым. Но и тянуть дальше было уже неприлично.
— Ну хорошо, зови её, — соблаговолила герцогиня, хотя ей и не очень хотелось видеть сейчас американку.
— Как пожелаете, миледи, — отвечал дворецкий.
А леди Кавендиш, взглянув на часы, что стояли на каминной полке, окликнула его:
— Джеймс.
— Да, миледи, — он остановился.
— Не приноси чай, пока леди Рэндольф не уйдёт, — герцогиня хотела выпить чая, но не хотела, чтобы подчинённая засиживалась у неё, распивая её чай, а пить чай самой и не предложить чашку леди Рэндольф было бы ещё большей грубостью, чем заставлять её ждать по часу в приёмной. — Я выпью чай, когда она уйдёт.
— Как вам будет угодно, миледи, — ответил дворецкий, и вскоре в гостиной появилась и сама леди Дженнет. По её ауре герцогиня поняла, что леди Дженет есть что сказать.
— Ну, дорогая моя, вы порадуете меня? — спросила леди Кавендиш, не вставая с дивана.
— Я нашла логово, где отлёживалась девка, — сразу похвасталась леди Дженнет.
«Она нашла, ну конечно, а мне казалось, что всю работу в этом направлении проделал Дойл. Это он сказал тебе, дорогуша, это он прочесал весь район, он обещал всем местным деньги за информацию», — отметила про себя герцогиня, но перебивать свою подчинённую не стала.
— Это была её запасная лёжка, она сняла её заранее, почти за неделю до события, оплатив на два месяца вперёд, и улеглась в неё, так как была ещё больна после побега из вашего дома.
«Ах ты дрянь американская, тебе обязательно нужно было упомянуть, что она сбежала из моего дома!». На сей раз леди Кавендиш не сдержалась:
— Но самой русской вы так и не нашли?
— К сожалению, мы опоздали; как только девка немного отоспалась, она сразу поднялась с места. Они, эти фанатики, очень осторожны и хорошо подготовлены.
— Неужели? Рада, что вы заметили это, — на этот раз леди Кавендиш
