Ночь над прерией - Вельскопф-Генрих Лизелотта

— Кого же вы, например, относите к этой среде?

— Ну вот Холи меня перехитрил, когда отвез в Карнивилл… я еще молодцом ехал сквозь песчаную бурю. Возможно, его самого перехитрили, даже очень возможно. Потом Лесли Джонсон, его обязанность выводить на чистую воду гангстерские дела, выслушать перебежчика и сделать из него шпиона; в довершение всего он еще попал впросак с Гарольдом Бутом. Я на Лесли не в обиде; Гарольд тоже меня иногда поражал.

— Что же Бут, собственно, мог показать?

— Он случайно услышал что-то за гангстерским столом на концерте битсов после родео, несколько блатных словечек, несколько замечаний, которые на самом деле не меня касались, а одного гораздо более закоренелого; потом он нахально компилировал и лгал. Ошибусь немного, если скажу, что он хотел меня вывести из себя и устроить новый процесс. И Джонсон не может в этом отношении обижаться. Джонсон сделал для своей цели все что мог, грубый, как босс, таков уж он есть, и совсем не дурак. Две операции против гангстеров в последнее время ему удались, но он уже слишком стар, да и нервы.

— Значит, вы стали ученым, Джо, и пользуетесь этим, чтобы анализировать других?

— Это единственное хобби, которое остается мне в моем положении, и лучшее, что я могу делать для того, чтобы не сойти с ума. Еще расчетливее, чем Лесли Джонсон, работает малый, который был в роли водителя, когда они везли меня сюда назад, Джеффри Николсон его имя. Этот субъект куда черствее.

— Субъект! Нравится мне ваш реалистический юмор, Джо.

— Вы заблуждаетесь, док, это чисто внешне. Я дикарь. Я ненавижу лжецов. Я также не выношу, если кто-то, не спросясь, подбирается ко мне со своими новейшими методами. Я не переношу, когда индейца называют грязным. Живым они меня больше не получат — вот что говорим мы этим господам. И вы сами, Эйви, тоже будьте тверже. Не пишите больше таких легкомысленных справок, иначе вас переведут.

— Восемь часов, Кинг, лошади и телячья нога… Двадцать долларов? Я заплачу это пока…

— О'кей! В следующий раз вы поручите такое дело мне одному, тогда это обойдется дешевле. — Стоунхорн взял деньги. — Бай! Почему вы, собственно, приехали на другой машине?

— Потому, что моя должна стоять перед домом. — Эйви стартовал несколько резко. — И больше я не братаюсь. Во всяком случае, никто больше меня не заставит.

Врач еще довольно рано приехал в госпиталь, сделал сам себе инъекцию и вполне успешно провел три операции.

Стоунхорн положил деньги Квини на стол и завалился с пистолетом на топчан. Спина у него снова стала сгибаться: лошадиное лечение подействовало. В мокрой рубашке, насквозь пропотевшей, он проспал без перерыва двадцать четыре часа. Когда он проснулся следующей ночью, Квини уже съездила на автомобиле в поселок агентуры и сделала покупки. Она приобрела не только бумагу и краски, но также и ванну, чтобы собирать дождевую воду. Состоялась ночная трапеза — поели немного мяса.

— Новости? — спросил Стоунхорн.

— Да. — По выражению лица Квини и ее голосу можно было понять, что то, что она собиралась сообщить, ее очень волновало.

— Лесли Джонсон погиб на обратном пути. Судя по всему, произошла ожесточенная схватка между ним и его водителем. Наверное, Лесли был замаскировавшийся гангстер.

Джо усмехнулся:

— Я думаю, скорее водитель. Этот субъект постоянно чистил ботинки.

— Джо, как это понимать? Он боялся, что на ботинках кровь?

— Стал бы этот негодяй заботиться о чистоте. Он не хотел оставлять отпечатков пальцев. Поймали они его?

— Нет. Там был только автомобиль с убитым Джонсоном. Тела водителя не было.

— Что значит «тела»? Кто это выдумал? Он, конечно же, убрался целым и невредимым. У него заранее была договоренность.

— Почему ты наваливаешь на водителя столько плохого? Мне Джонсона не жаль.

— А мне Джеффри Николсона — еще меньше. Это одно из вымышленных имен этого «водителя», единственное, которое я знал. Он по поручению Лесли проводил иногда мои допросы. Судя по тому, что он у меня спрашивал, он был подозрительно информированным экспертом и придирался ко мне, наверняка, совсем не за тем, чтобы узнать то, что ему было лучше известно, чем мне. Он хотел сломать меня, чтобы сделать своей креатурой. Но покончить с Лесли, когда я был с ними в машине, он все-таки не осмелился.

У Квини кусок застрял в горле.

Стоунхорн ел с усиленным аппетитом.

ШКОЛА

В первый день занятий в школе Квини встала особенно рано. Школа была далеко от их дома, в противоположной от поселка агентуры стороне. Новый школьный автобус курсировал только далеко вверху долины. Так как бензин берегли, а лошади требовали выездки, Кинги решили ежедневно вместе подъезжать верхом к автобусному маршруту. Джо мог забирать обеих лошадей обратно, а после обеда снова приезжать с ними встретить Квини.

— Как ты раньше совершал этот путь? — спросила Квини мужа. — Когда мы еще вместе ходили в эту школу, я об этом никогда не думала. Ты был большой мальчик, а я была маленькой девочкой.

— Я проделывал весь путь пешком. Зимой пробиться часто бывало трудно, особенно когда я был еще маленький. Ни дедушка, ни отец не давали мне лошади для поездки в школу. Иные годы у нас просто не было лошади.

— Да, мне было легче. Я жила в интернате. Только в конце недели отец меня всегда брал домой. Уже тогда отвозил на автомобиле. Но теперь, когда ты ждешь меня с лошадьми, лучше.

Квини очень волновалась, они выехали с большим запасом, и им пришлось долго дожидаться автобуса.

— Наверное, существует еще мистер Тикок — Козий бок, — принялся Джо за школьные воспоминания. — Он преподавал тогда до двенадцатого класса. С седьмого до двенадцатого. В седьмом классе я с ним встретился, и он сразу же позаботился о том, чтобы я остался на второй год. Так я, шестнадцатилетний, оказался в седьмом классе. Отец только с восьми лет пустил меня в школу, он все уверял, что не знает моего дня рождения. Когда я еще раз прошел седьмой класс у мистера Тикока, тогда и произошла эта штука с мнимой кражей. Гарольду Буту было тогда восемнадцать, и он был в двенадцатом.

Подъехал и затормозил большой серо-зеленый школьный автобус. Квини села. Она смотрела назад до тех пор, пока поворот не скрыл от нее Джо и лошадей.

Школьники в автобусе вели себя спокойно. И мальчики, и девочки были опрятно, хотя некоторые и очень бедно, одеты. Никто навязчиво не рассматривал Квини, но на каждом лице был невысказанный вопрос.

Как только Квини увидела перед собой прекрасное светлое здание своей прежней школы, она почувствовала себя ребенком, который имеет обязанности перед взрослыми, должен уважать их. Она осмотрелась в своей классной комнате. Это было светлое помещение с отдельным столом и стулом для каждого ученика; на стене были развешены картины по уроку рисования. Квини тотчас оценила их: «Красочные, но не гениальные», — высокомерно подумала она.

Сначала все ученики класса поднялись со своих мест и, чинно стоя, положа руку на сердце, произнесли торжественное обещание звездному флагу. Так приучены они были с первого школьного года.

Квини эту присягу в верности флагу, которая многим индейским детям давалась трудно, раньше произносила без всякого внутреннего сопротивления или раздумий. Теперь же, когда она обладала некоторым опытом и научилась рассуждать, слова о свободе народов под звездно-полосатым флагом воспринимались ею не как действительность, а лишь как надежда.

На первом уроке была сама миссис Холленд. Хотя Квини и намерена была вести себя очень скромно, ей ничего не оставалось другого, как на первом же занятии блеснуть своими знаниями в английской литературе. Она должна была сделать миссис Холленд приятное и этим облегчить ведение урока. Остальные ученики еще с робостью смотрели на Квини, но не сочли ее противной выскочкой, ведь на следующем уроке Квини пришлось значительно хуже. В художественной школе она могла выбрать химию или биологию и выбрала химию. В биологии она поэтому сильно отстала, да и вообще относилась к этому предмету без должного уважения. Но она обещала догнать, и ее приветливое серьезное лицо вызывало доверие.