Призвание. Как найти то, для чего вы созданы, и жить в своей стихии - Кен Робинсон

Глава 8

На помощь!

Переболев полиомиелитом, я начал ходить в специальную школу для детей с физическими недостатками. Тогда в Британии это было стандартной процедурой: органы образования переводили всех детей-инвалидов из обычных государственных школ в подобные спецшколы. В возрасте пяти лет мне пришлось ездить на специальном автобусе из нашего рабочего района через весь Ливерпуль в маленькую школу, находившуюся в довольно зажиточном районе. В школе Маргарет Бивен училось около сотни детей в возрасте от пяти до пятнадцати лет. Все они имели различные заболевания – полиомиелит, церебральный паралич, эпилепсию, астму или гидроцефалию – как один из моих лучших друзей в этой школе.

Мы не особенно ощущали физические недостатки друг друга, хотя многие носили ортопедические аппараты, использовали костыли или передвигались в инвалидных колясках. В такой обстановке причины инвалидности каждого из нас не имели большого значения. Как и обычные дети, мы завязывали дружеские отношения исходя из личных качеств друг друга. Один из моих одноклассников страдал церебральным параличом и значительной мышечной спастичностью. Он не владел руками и разговаривал с огромным трудом. Единственный способ, которым ему удавалось писать, был таким: он зажимал карандаш между пальцами ног и ставил ногу на парту. Несмотря на свой недуг, он был веселым и забавным парнем, нужно было лишь привыкнуть к его напряженным усилиям при разговоре и научиться понимать его речь. Мне очень нравилось проводить время в школе. Кстати, мои детские радости и огорчения были такими же, как и у моих братьев и сестры в их «нормальных» школах. Если уж на то пошло, я, кажется, любил свою школу больше, чем они – свои.

Однажды, когда мне было десять лет, к нам на урок пришел незнакомец. Это был хорошо одетый мужчина с добрым лицом и грамотной речью. Он некоторое время беседовал с нашим учителем, который, как мне показалось, отнесся к посетителю очень серьезно и почтительно. Затем наш гость начал ходить по классу и разговаривать с детьми – нас в комнате было около дюжины. Я помню, что тоже немного поговорил с ним, и вскоре незнакомец ушел.

Не помню точно, но, кажется, спустя день или два меня вызвали в кабинет директора. Я постучал – и голос из-за двери пригласил меня войти. В кабинете я увидел рядом с директором того самого человека, который приходил к нам на урок. Он представился как мистер Страффорд. Позже я узнал, что он был членом группы выдающихся государственных деятелей Великобритании – школьных инспекторов Ее Величества,[47] которых правительство уполномочило представлять независимые отчеты о качестве обучения в школах страны. В ведении мистера Страффорда находились спецшколы северо-запада Англии, включая Ливерпуль.

Между нами состоялась короткая беседа, в ходе которой мистер Страффорд задал мне несколько общих вопросов о том, как у меня идут дела в школе, а также о моих интересах и семье. Несколько дней спустя меня снова вызвали к директору. На этот раз я оказался в другой комнате и встретился с другим человеком, беседа с которым, как я позже понял, представляла собой общий тест на коэффициент интеллекта. Я ясно помню это, потому что во время теста сделал ошибку и очень переживаал. Мой собеседник прочел несколько утверждений и попросил их прокомментировать. Одно из них звучало следующим образом: «Ученые в Америке обнаружили череп, который, как они полагают, принадлежал Христофору Колумбу в четырнадцать лет». Он спросил, что я думаю об этом. Я ответил, что находка не могла быть черепом Христофора Колумба, потому что он не был в Америке в четырнадцатилетнем возрасте.

Выйдя из комнаты, я внезапно понял, какой глупый ответ дал, и вернулся, чтобы сказать своему экзаменатору правильный ответ о том, в чем состоял подвох утверждения. Но из-за двери я услышал, что он разговаривает с кем-то, – и решил не мешать. На следующий день я увидел моего вчерашнего собеседника идущим через спортивную площадку и уже совсем было решился подойти к нему с правильным ответом, но побоялся, что он подумает, будто правильный ответ был накануне вечером подсказан мне папой. Я решил, что исправлять ситуацию будет пустой тратой времени. Пятьдесят лет спустя это все еще беспокоит меня, хотя я понимаю, что давно пора об этом забыть.

Как выяснилось, моя ошибка не оказала значительного влияния на результаты теста. Вскоре после этого меня перевели в другой класс, где учились дети на несколько лет старше меня. Очевидно, мистер Страффорд увидел во мне особо яркий интеллект, который, по его мнению, школа не развивала в полной мере, и убедил директора, что передо мной можно ставить более сложные задачи и я имею все шансы пройти тест, известный в то время как «экзамен для одиннадцатилетних».

В то время в Британии средние школы делились на два типа: средние современные и средние классические. В классических средних школах давали более престижное, академическое образование. Они были прямой дорогой к известным университетам и успешной карьере. Средние современные школы давали детям более прикладное образование, чтобы впоследствии они могли заниматься преимущественно физическим трудом и работать на производстве. Вся эта система служила целям социальной инженерии и была создана, чтобы обеспечивать бесперебойный приток рабочей силы, необходимой для эффективного индустриального развития Великобритании. «Экзамен для одиннадцатилетних» представлял собой серию тестов на коэффициент интеллекта. Они были разработаны для выявления академических способностей, необходимых для дальнейшего обучения в классической средней школе. Успешная сдача этого экзамена для ребенка из рабочей семьи становилась сказочной возможностью подняться по социальной и профессиональной лестнице и шансом избежать пожизненного занятия ручным трудом.

Учительницей в моем новом классе была почтенная мисс Йорк. Это была невысокая женщина лет сорока, добрая по натуре, но имевшая репутацию строгой и требовательной. Некоторые учителя моей школы были весьма невысокого мнения относительно того, чего мы – их ученики – сможем достичь в жизни. Думаю, они полагали, что основная цель «специального образования» была скорее пасторально-гуманитарной, чем практически-интеллектуальной. Но мисс Йорк так не считала. Она ожидала от своих «спецучеников» того же результата, что и от остальных: мы должны были усердно учиться и использовать свои способности по максимуму. Мисс Йорк неустанно занималась со мной математикой, английским языком, историей и многими другими предметами. Периодически она давала мне для тренировки материалы «экзаменов для одиннадцатилетних» за прошлые годы и мотивировала выполнять их на «отлично». Из всех учителей, которых я когда-либо встречал, она произвела на меня самое глубокое впечатление.