Че Гевара. Последний романтик революции - Юрий Гавриков

Поэтому когда Э. Гевара, анализируя особенности Кубинской революции, говорит, что она показала возможность ее (революции) успешного осуществления на селе, среди крестьянства, допускает вышеуказанную неточность, оставляя «за скобками» сельскохозяйственных рабочих, которые сыграли в этом процессе решающую роль.

Несколько смешивает он упомянутые понятия и в своем призыве к кубинским рабочим понять, что «крестьяне (опять же без должного уточнения — какие? — Ю.Г.) оказали революции большую помощь, так как они больше других в ней нуждались...»[269].

Нужно сказать, что призыв такого рода был не случайным шагом Че Гевары. Несмотря на заметный энтузиазм рабочего класса в целом и отдельные примеры новой трудовой морали, Че не мог не видеть и противоположного поведения среди трудящихся города. Он призывает, в частности, бороться с прогулами, «которые приобретают тревожные размеры»[270]. А спустя два месяца вновь обращается к этой проблеме:

«Складывается впечатление, что определенная часть рабочего класса не понимает той новой роли, какую он должен играть в этой революции»[271].

Возвращаясь к вопросу об ошибках, нужно отметить, что в последующие годы они были устранены. Об этом свидетельствовал хотя бы тот факт, что при проведении аграрных преобразований кубинское правительство не пошло по пути массовой организации кооперативов в хозяйствах сахарного тростника. А уже созданные на первом этапе Ф. Кастро охарактеризовал как «искусственно созданные» и как «шаг назад с социальной точки зрения, потому что они рабочих превратили из пролетариев в крестьян»[272]. Поэтому эти кооперативы были преобразованы в государственные хозяйства.

В 1986 году кубинское руководство провело открытую дискуссию для обсуждения проблем общественного развития Кубы и его итогов. Она была проникнута духом самокритики. По этому поводу Ф. Кастро говорил: «Как хорошо, что мы смогли отстирать грязное белье наших недостатков раньше, чем эти тряпки задушили бы нас». И не преминул добавить: «Многие правильно здесь отмечали, что будь жив Че, он первым бы приветствовал такую инициативу»[273]. А чилийский экономист Педро Вускович писал: «Ф. Кастро указал на многие недостатки, которые два десятилетия назад предсказывал Че Гевара»[274].

Но по достоинству оценить путь, проделанный революцией, и воздать должное кубинскому народу и его лидерам, среди которых важнейшее место принадлежит Эрнесто Че Геваре, невозможно без хотя бы краткого освещения достижений в социальной области. Именно они составляют главную гордость кубинских преобразователей. Именно в этой сфере прежде всего начали сбываться мечты «героического партизана».

В первые годы после победы революции Куба оказалась перед необходимостью вести борьбу на многих фронтах — решать задачи государственного строительства, общественно-политического переустройства, экономического развития, укрепления обороноспособности. Но при этом ее руководители не забывали о главной цели преобразований — коренном позитивном изменении условий жизни широких трудящихся масс, ликвидации социального неравенства, неуклонном повышении жизненного уровня населения. Видимо, поэтому аргентинский писатель Альфредо Варела в своей книге «Революционная Куба» отмечал:

«Многое еще не записано в законах Кубинской революции, но многое является их следствием. И особенно радость»[275].

Важнейшей задачей на этом пути была ликвидация одной из острейших проблем старой Кубы — безработицы. По ее уровню страна занимала одно из первых мест в мире. Общее число полностью или частично безработных составляло в 1957 году в среднем более четверти трудоспособного населения острова.

Меры прямого порядка в этой области были дополнены косвенными — развитием системы социального обеспечения и образования.

Параллельно с решением проблемы безработицы предпринимались шаги по сокращению разрыва в уровне материального благосостояния различных слоев общества. Правда, из-за ограниченности ресурсов акцент делался на повышении жизненного уровня наименее обеспеченной и наиболее представительной части населения. В этих условиях, может быть как никогда, было важно исключить какие-либо привилегии в среде руководителей (кстати, заметим, весьма слабое место в политике КПСС во второй половине XX века). (Прим. авт.: Я был свидетелем того, насколько непритязательными к своему быту были кубинские руководители. Мне запомнился рассказ адъютанта Гевары. Однажды, после введения карточек на продовольствие, несколько сотрудников министерства стали обсуждать в присутствии Че размеры продуктовой квоты на каждую семью. Некоторые не скрывали своего неудовольствия скудостью пайков. Че стал возражать, сказав, что даже его многочисленная семья не чувствует недостатка в продуктах.

«Но ты же, как и все начальники, наверняка получаешь повышенную квоту», — заметил один из присутствующих. Министр возмутился, но пообещал проверить.

На следующий день он сообщил беседовавшим с ним накануне, что проверил и установил, что его семья получала повышенную квоту. Он заверил, что «с этим безобразием теперь покончено».)

В стране продолжался рост ассигнований на нужды здравоохранения, социального обеспечения, народного образования, дошкольного воспитания, науки, культуры и спорта. Выше мы уже говорили о системе интернатов и школ продленного дня, содержание учащихся в которых государство полностью взяло на себя. На предприятиях было введено бесплатное питание (помимо рационированного распределения продуктов по месту жительства) и снабжение спецодеждой. Нужно добавить, что уже в середине 70-х гг. в свободную продажу стали поступать рыба, рыбные продукты, мясные консервы, макаронные изделия, яйца, кефир, а в период уборки урожая многие виды овощей и фруктов.

Была снижена до 6% от заработка главы семьи квартирная плата в домах государственного фонда; отменена плата за пользование телефонами-автоматами, бесплатными стали многие зрелищные и спортивные мероприятия.

Предметом законной гордости кубинцев является здравоохранение.

Кубинская медицина и до революции пользовалась заслуженной славой (кубинская школа одонтологов, хирургов, ангиологов была лучшей на континенте), но только 20% врачей работали в системе государственного здравоохранения, остальные были частными и недоступными для малообеспеченных слоев. К тому же 65% врачей и более 60% больничных коек были сосредоточены в Гаване, где проживало 22% населения Кубы. Накануне революции в сельской местности существовало всего... три больницы(!)[276].