А в Ростове снова дожди - Юлия Бузакина

Вика так и не поняла, как это произошло. Но в следующий момент ее стошнило, прямо на пол в примерочной. Она дико испугалась, закашлялась.

Юлия выхватила из своей сумки влажные салфетки и бутылку с водой. Трясущимися руками всунула их дочери.

– Мне нужно в туалет, – Вика едва успела скинуть с себя обновку, которую на счастье не успела испачкать, и бросилась бежать по торговому центру. Слава Богу, в туалете оказалась не занята комната матери и ребенка.

Ее тошнило снова и снова. При одной мысли о красном пальто желудок жалобно сжимался, и ее начинало выворачивать наизнанку.

«Да что со мной такое?» – в отчаянии полоская рот холодной водой, не могла понять Вика.

Потом вроде стало легче. Она постояла еще немного, побаиваясь нового приступа тошноты. Через пару минут решилась выйти.

Мать ждала ее возле стены. В глазах плескалось дикое отчаяние.

– Не понимаю, как это произошло. Я ведь не ела ничего с самого утра, – растерянно развела руками девушка.

– Кажется, я знаю, – сокрушенно произнесла Юлия. – Поехали домой, Вика. Надо срочно сделать тест на беременность.

– Что? – Вика сглотнула. По спине, разрастаясь и парализуя, пополз липкий страх. – Нет, нет. Это просто нервы! – тут же бросилась она убеждать мать.

Но Юлия лишь обреченно покачала головой и направилась в сторону аптеки.

…Тест оказался положительным. Мать бегала по дому, истерично кричала, плакала. Вика, пораженная тем, что это происходит с ней, сидела в своей комнате на кровати и не смела пошевелиться. Сказать, что она была в шоке, значит, не сказать почти ничего. Она не могла ни есть, ни пить. Сердце жгло болью. Как это произошло? Ей всегда казалось, такое могло случиться с кем угодно, но не с ней.

– Срок совсем небольшой! Мы еще успеваем сделать аборт! – мать находилась на грани нервного срыва. Звонила во все платные клиники подряд, узнавала цены на операцию, желая не опоздать с мини-абортом и поскорее покончить с тем кошмаром, в который превратилась ее жизнь.

– Все, все произошло в точности так, как я и предсказывала! – бегая вокруг по комнате, всхлипывала она.

Был уже почти вечер, а Вика все сидела в своей комнате. Она больше не читала сообщения от Владимира, не чувствовала боли от их расставания. Ее сердце пронизывал дикий страх. Она залетела. У нее внутри ребенок.

«Боже, как такое могло случиться?» – руки дрожали. Голова раскалывалась на части. Внутри прочно поселилось отвращение. К себе, к своему телу, к тому, кто теперь оказался там, внутри, и вызывал у нее жуткую тошноту.

– Завтра, в десять, – мать снова замаячила на пороге. – Нас будут ждать. Под наркозом ты даже ничего не почувствуешь. Два часа крепкого сна, и все останется позади.

«А что с ним произошло?»

«То же, что происходит со всеми нежеланными детьми… Я против убийства детей, Вика! Нельзя убивать ребенка только потому, что у тебя нет его в планах!»

Их разговор с Владимиром. Так некстати вспомнился. Вика подняла голову. В смятении посмотрела на мать, в глазах которой горела надежда. Надежда на спасение.

– Выпей успокоительную таблетку, Вика. Завтра к десяти часам поедем в Ростов. В двенадцать ты будешь полностью свободна. От этой глупой свадьбы, от нежеланной беременности. Мы поедем куда-нибудь отдохнуть. Куда тебе хочется? Хочешь в Прагу? Там красиво осенью. А может, лучше в Париж?

Она продолжала нести всякую несусветицу. О счастливом будущем дочери, не обремененной нежеланным ребенком и свободной от обязательств.

Вика слушала. И вдруг ее пронзила страшная догадка.

– Мам, а если бы ты убила меня на маленьком сроке, ты тоже была бы сейчас счастлива?

– Нет, что ты… я… я бы никогда так не поступила…

– А почему я должна?

Глаза вмиг наполнились слезами.

– Ты ведь… была бы счастлива, верно? Счастлива, если бы я не родилась? И все эти годы, балуя меня, выполняя все капризы, втайне ты мечтала, чтобы на самом деле меня не было?

– Вика! Маленький ребенок – это катастрофа! Он перечеркивает все! Все, понимаешь?! А если ты воспитываешь его одна в девятнадцать лет, твои надежды на счастье рушатся с удвоенной силой! Я жила только учебой. Хорошо, что мне помогала моя мама.

– Ты уходишь от ответа! Скажи, ты не хотела, чтобы я родилась?!

– Я так не говорила! Просто… ты не справишься с маленьким ребенком. Это тяжело, Вика.

– Кто дал вам право решать за меня?! Тебе, Ирине Викторовне?! Почему вы считаете меня ни к чему не приспособленной? – она несколько секунд смотрела на мать, и в ее глазах плескалось отчаяние. – Впрочем, это все уже неважно. Я не хочу больше разговаривать с тобой.

Она медленно поднялась с кровати. Жуткая догадка будто подкосила. Вика ожидала предательства от кого угодно, даже от Владимира, но от матери – никогда.

– Вика! Я не говорила, что мне было бы лучше без тебя! Я просто не хочу, чтобы ты испытала на себе те же трудности, что и я. Я желаю тебе счастья, а не мытарств, пойми! Если ты не сделаешь аборт, назад пути не будет. Это как с браком. Нельзя сказать ребенку, что у тебя болит голова. Он не поймет, что ты валишься с ног от усталости. Ты забудешь про то, что такое спать. Он будет кричать днем и ночью, вытягивать из тебя все силы. Ты не сможешь с этим справиться.

Девушка с горечью посмотрела на мать.

– Не надо ломать сейчас спектакли. – Покачала головой та. – Выпей что-нибудь успокоительное и ложись спать. А завтра к десяти часам утра мы с тобой поедем в Ростов и решим все проблемы.

Вика тяжело вздохнула и вышла из комнаты. Хотелось бежать прочь. Прочь. Прочь.

Она заперлась в ванной, включила воду и дала волю слезам. Если бы мать так неосторожно не проговорилась, она бы, может, согласилась с ее точкой зрения на создавшуюся ситуацию. Но теперь сама мысль о том, что ее никогда не хотели, сводила с ума. Ей было страшно. Жуткий и липкий, этот страх завладел ее разумом, ее телом, и не давал спокойно вздохнуть. У нее внутри ребенок. Сейчас он ждет решения своей участи. Возможно, завтра в обед его уже не будет. Вика никогда не узнает, каким он мог бы стать. Сын или дочь, похожий на нее или на Вову. Она никогда не услышит, как он смеется, как называет ее мамой.

Меньше всего на свете она хотела сейчас ребенка. Что угодно, только не материнство. Конечно, все