Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного - Робер Мантран

На седьмой день роженица встает из постели, и окружающие ее поют мавлуд — религиозный гимн, исполняемый в годовщину рождения Пророка. Сороковой день — это день очищения: молодая мать приступает к ритуальным омовениям либо у себя дома, либо идет в хамам вместе с повивальной бабкой, родственницами, подругами, соседками, где эта церемония становится поводом для веселого праздника; приглашенные подносят виновнице торжества подарки.

Может сложиться впечатление, что празднества занимают видное место в семейной жизни турок. Это не совсем так: события такого рода относительно редки, и хотя считается хорошим тоном выставить напоказ в торжественных случаях свое богатство и свою щедрость, связанные с ними расходы высоки. Не следует забывать при этом, что некоторые религиозные праздники также дают место приемам и обменам подарками, что поднимает уровень расходов еще выше. Однако традиции повелевают, чтобы все так и было; и добрый турок не может позволить себе уклониться от них. Это хорошо видно на приведенном выше примере: отцы двух семейств безусловно обязаны взять на себя и поровну разделить между собой колоссальные затраты, связанные со свадьбой. Никакой лазейки, позволяющей хоть в какой-то мере снизить их сумму, не существует. Отношения между семьями, родственниками, друзьями способствуют поддержанию этих традиций, в том же направлении действует и вездесущее влияние ислама: нельзя идти против того, что с течением времени превратилось в обычай, в котором мирское и религиозное сплавились воедино. Нарушение обычая влечет за собой проклятие, чего всякий добрый мусульманин желает избежать во что бы то ни стало.

Дом

Бедна ли семья или богата — ее жизнь всегда протекает в отдельном доме, хотя и различных размеров. В Стамбуле нет домов, разделенных на квартиры, в которых поселены различные семьи. Жилищный фонд столицы, по свидетельству Велера и многих других путешественников, в большинстве своем состоит «из небольших низких домов, построенных из дерева и глины, а лучшие из них сложены из плохо обтесанного камня»{353}. Другой европеец пишет: «Дома частных лиц построены плохо и не очень удобны. В большинстве своем они двухэтажные, и это по той причине, что часто в качестве наследника недвижимости выступает Великий Господин; таким образом, турки строят их только на свою жизнь, накапливая деньги, которые смогут оставить детям и родственникам в наследство более легко, нежели дом»{354}. Иностранные путешественники, столь очарованные местоположением османской столицы и ее архитектурными памятниками, с любопытным единодушием отрицают художественную и практическую ценность обычных турецких домов. Это происходит, возможно, оттого, что они не желают принимать в расчет традиции и жизненные условия турецкой семьи. То, что дом построен кое-как и из дешевых строительных материалов, легко объясняется тем обстоятельством, что частые пожары, этот бич Стамбула, вовсе не поощряют столичных жителей возводить свои жилища на века из дорогих материалов, а камень слишком дорог и требует помимо собственной цены еще и оплаты труда каменотеса; такие затраты могут позволить себе только султан да правительственные чиновники, имеющие большие доходы. Прочие домовладельцы — зажиточные ремесленники либо простые торговцы и рабочие — должны прибегать при строительстве к более доступным по цене материалам: дереву, кирпичу (обожженному или сырцу), саману (глиносоломе), побеленному известкой.

В зависимости от своих размеров и внешнего вида дома носят названия: сарай (сераль, дворец), конак (особняк, дом зажиточного горожанина) или эв (дом). Серали относительно малочисленны, и самый главный из них принадлежит, естественно, султану{355}. Маленькие дома (эвы) не привлекают к себе большого внимания путешественников вследствие их небольшого размера, бедности, отсутствия оригинальности. Зато конаки представляют собой четко выраженный тип турецкого дома, соответствующего долгой национальной архитектурной традиции. Они состоят, смотря по достатку их владельцев, из одного или двух строений. В последнем случае одно из них — селямлик, то есть помещение для мужчин, второе — гарем, предназначенный для женщин, при этом между двумя корпусами или, вернее, между их вторыми этажами имеется подвесной крытый проход. Очень часто, однако, гарем и селямлик находятся под одной крышей, и разделение между ними проходит внутри одного здания. Здание это двухэтажное: на первом этаже живут домашние слуги и рабы, иногда там же находится и кухня; второй этаж предназначен для господ, он, как правило, имеет закрытые балконы, опирающиеся на внешнюю стену посредством деревянных подпорок, установленных наискось. Конак покрыт двускатной крышей, которая нависает над балконами, давая защиту от солнечных лучей и дождя. Навесная кровля характерна, впрочем, для всей турецкой гражданской архитектуры.

Пройдя через ворота или калитку во внешней стене, посетитель попадает во двор, в середине которого высится конак. В глубине двора обычно располагается сад, но на переднем плане, в непосредственной близости от конака, находятся всякого рода хозяйственные и служебные помещения — в частности кухня, баня, цистерна для воды, иногда конюшня. Семьи домашних слуг размещаются, как правило, не только в комнатах первого этажа, но и в отдельных строениях и пристройках вокруг главного здания. В конак ведет широкая дверь, около которой нередко можно увидеть каменную или мраморную скамью, называемую бинек таши. Ее ставили — реже в XVI веке, чаще в XVII — лишь у входа в такой конак, владелец которого был одновременно и обладателем верховой лошади. Дело в том, что скамья эта предназначена не для отдыха, а для того, чтобы служить господину опорой, когда он садится в седло или, напротив, спешивается.

Миновав входную дверь, мы оказываемся в просторном зале, вокруг которого группируются служебные помещения; в конце его, противоположном входу, имеется лестница, ведущая на второй этаж Поднявшись по ней, мы опять попадаем в зал, подобный в некоторых отношениях нижнему. В стенах верхнего зала тоже проделаны двери, но ведут они, за двумя исключениями, в жилые комнаты членов семьи или, точнее, мужской ее части. Исключения же эти таковы: одна из двух вводит в гостиную, а другая открывается в коридор, упирающийся в запертую дверь, дверь гарема; ключ от нее — всегда у харем кахьяси, хранителя гарема. Так сказать, «материальное» общение между мужской и женской половинами дома осуществляется посредством долапа или вращающегося на оси шкафа, полки которого нагружаются, например, блюдами на одной половине, а разгружаются на другой, причем передающий и получательница не видят друг друга{356}.

Зал для приема гостей (гостиная), квадратной или прямоугольной формы, выходит окнами в сад (если таковой имеется), во двор или на улицу; внутренние его стены покрыты фаянсовыми квадратными плитками, которые доходят до нижнего уровня окон; невысокий помост иногда делит зал на две половины. Вдоль стен установлен низкий многоместный диван с подушками, устланный ковром, это — софа, на которой хозяин во время приема беседует с гостями. «Та часть комнаты, которую они считают наиболее почетной, занята по всей своей длине большим деревянным помостом, приподнятым над полом как раз на высоту удобного сиденья; она полностью покрыта ковром и уставлена подушками, на которые приятно откинуться, прислонившись спиной; на этом месте, которое они называют софой и которое может служить сиденьем для многих персон, хозяин дома ведет разговор с гостями или занимается делами, или, когда он один и хочет отдохнуть, ложится и спит…»{357} Другой путешественник сообщает нам дополнительные подробности: «Весь пол покрыт ковром, по которому ходят; а со стороны окон возвышается помост, называемый софой; помост этот устлан другим ковром, гораздо более дорогим, чем тот, что на полу. Софа обложена кругом матрасами в два-три фута шириной, которые покрыты еще одним ковром, еще более богатым, чем два вышеупомянутых. Турки сидят на этих коврах так, как это делают во Франции портные, то есть на скрещенных и поджатых под себя ногах; они при этом опираются на прислоненные к стене большие четырехугольные подушки, покрытые бархатом, атласом и другими, смотря по сезону, ценными тканями»{358}. В самом деле, софа соответствует приподнятой части гостиной, а банкетки в совокупности составляют то, что принято называть диваном; прежде чем забраться на софу, гости снимают обувь, чтобы не запачкать ковер, сидя на нем со скрещенными ногами. В более фешенебельных домах самое почетное место отмечено «прикрепленным над ним на стене изделием из фаянса, размером в ширину этого места для сиденья или, может быть, немногим более его; почетное место несколько приподнято над уровнем прочих мест, расположенных рядом с ним; фаянсовое же украшение имеет форму аркады, что придает почетному месту некое подобие трона. Место это предназначено для самой достойной персоны… и турки не перестают его выделять из ряда прочих»{359}. Этот зал приемов — почти единственное помещение, которое западные путешественники могли обстоятельно рассмотреть в турецком доме: о посещении гарема, разумеется, не было и речи. Описания гарема обязаны своим существованием либо пламенному воображению путешественника, либо, в лучшем случае, пересказу того, что им довелось услышать от греческих женщин. Те редкие путешественники, которым удалось все же проникнуть в комнату хозяина или другого жильца на мужской половине дома, отмечают ее сходство с приемным залом — отличаются же они только размерами да менее изысканным и дорогим декором. В принципе же — все одно и то же: те же софа и диван под окнами. Еще одно отличие состоит в наличии шкафов, в том числе стенного шкафа в углу, куда обычно утром складываются постельные принадлежности. Турок, за редким исключением, пренебрегает кроватью и спит на матрасе или циновке, которые днем убираются с глаз долой. Кровать в качестве мебели и, более того, в качестве парадной мебели входит в употребление лишь в XVIII веке — причем только в самых знатных и самых богатых семьях.