Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизнь быстро опрокинула сооруженный в Петербурге карточный домик схем, долженствовавших обеспечить европейское равновесие, оно разваливалось на глазах. Тихо скончалась идея «заковать Францию в ее настоящие границы», как бы утихомирить разбушевавшегося галльского петуха! По иронии судьбы Павел I, предприняв с подсказки Наполеона поход в Индию, состояния войны с Францией не прекратил, и Россия, единственная, продолжала в нем находиться. Вступать в единоборство с Наполеоном молодой император Александр не собирался, следовало, не мешкая, подключиться к процессу замирения. Трудную миссию переговоров возложили на графа А. И. Моркова, которому предстояло изыскать какую-то форму возмещения (индемнизации) королям Пьемонта и Неаполя, изгнанным с континента на острова, под охрану британского флота, а также лишившимся владений князьям с левого берега Рейна. Первый консул сразу же жестко заявил: «Сперва мир, потом все другое». Замысел восстановления хотя бы хрупкого равновесия пришлось отложить в долгий ящик, договор с односторонними уступками со стороны России все же был подписан 26 сентября (8 октября) 1801 года. Он содержал признание режима консульства, завоеваний республики и в неопределенной, ни к чему не обязывающей форме обещание консула подумать насчет индемнизации.
В Петербурге придавали большое значение 3-й статье приложенной к договору секретной конвенции, содержавшей согласие Наполеона прибегнуть к посредническим услугам российской дипломатии в предстоявших переговорах с Высокой Портой[315].
В сентябре 1801 года брошенные Наполеоном в Египте французские войска сложили оружие перед англичанами. Капитуляция открыла путь к примирению между Парижем и Стамбулом. Союз последнего с Петербургом трещал по всем швам. Высокая Порта без всякого восторга пребывала в царских объятьях. Диван тяготился подчиненным положением, о котором как о само собой разумеющемся говорилось в российской дипломатической переписке, и не смирился с утратой Гюрджистана (Грузии). Сотрудничество с Францией позволяло надеяться на освобождение от российско-британский опеки[316].
Османская империя, казалось, приближалась к распаду. Власть султана до мест труднодоступных и отдаленных не доходила. В Албании сложились полунезависимые «княжества» Али-паши Янинского (включавшее и греческие земли) и Мустафы-паши Бушати. И по всей Румелии (европейской части страны) буйствовали разбойники кырджалии. Аян (правитель) Видина О. Пазванд оглу хозяйничал в Болгарии и учинял набеги на соседнюю Валахию. Вторжения из-за Дуная начались здесь в 1797 году и продолжались пять лет. Прибывшие в княжество султанские войска оказались не в состоянии справиться с ними, и населению пришлось содержать армию, неспособную его защитить. Страна превратилась в театр военных действий, и если командование занималось поборами, то рядовые предавались грабежу. И тем, и другим занимались и гарнизоны османских крепостей, расположенных в Валахии. Признаваясь в своем бессилии, Высокая Порта предписала валашскому господарю сформировать корпус наемников в 15 тысяч человек, а его молдавскому коллеге – в 6 тысяч, что привело тех, по свидетельству российского консула, «в смущение» – не было ни денег, ни охотников служить Турции. В обоих княжествах росло недовольство фанариотским режимом[317]. Пришлые князья-греки появлялись в Яссах и Бухаресте в сопровождении толпы приспешников и перво-наперво возмещали затраты (в виде взяток и «подарков»), понесенные ради обретения престола, вводя новые налоги и поборы. Фактически Молдавия и Валахия отдавались на откуп чужеземцам. Вечно нуждавшаяся в деньгах Порта была заинтересована в быстрой смене князей, дабы получить с новых причитавшиеся казне платежи, не говоря уже о щедрых подношениях высоким лицам. На троне в Яссах в 1792–1802 годах побывало 5 господарей, в Бухаресте (1791–1799 годы) – 6[318].
В таком состоянии застал княжества Василий Федорович Малиновский, назначенный генеральным консулом с резиденцией в Яссах (1801–1802 годы), неординарная личность, мыслитель, разделявший идеи Просвещения, будущий директор Царскосельского лицея. Он учредил своего рода надзор за господарями, у которых нарушение законов, оберегавших права сирых и убогих, изобретение новых поборов вошло в привычку. Его постоянные протесты против административных злоупотреблений, конечно же, не искоренили накопившихся за столетия обычаев, но все же способствовали некоторому сокращению хищничества в высших эшелонах власти (ниже, в уезды, он проникнуть не мог)[319].
Поступавшие из княжеств прошения принимались в Петербурге с симпатией, но сдержанно. На заре «дней Александровых» принятый Негласным комитетом курс на воздержание от вступления в какие-либо союзы, осторожное лавирование между Францией и Англией не допускал и открытого вмешательства в турецкие дела. Оставался путь дипломатического давления.
В сентябре 1800 года состоялся явно демонстративный смотр войскам, расквартированным по течению Днестра, по линии границы с владениями Османской империи. Принимал смотр не кто-нибудь, а великий князь Константин Павлович. Он обратился к пашам Хотина и Бендер с «дружественным приветствием». Одновременно посланник в Константинополе B. C. Томара обвинил султанские власти в царящем произволе[320]. Оправившись от испуга, вызванного демонстрацией силы со стороны соседа, Порта оказалась восприимчивой к демаршам Зимнего дворца по дипломатической линии с целью уточнения и укрепления автономных прав Дунайских княжеств. Готовились они неторопливо и продуманно, и успеху их способствовало нашествие банд Пазванд-оглу на Валахию и поступавшие из Бухареста и Ясс в Петербург мольбы о защите. Высокая Порта сочла, что, пойдя на уступки России, она избавится от открытого вмешательства в ее конфликт с непокорным видинским пашой. С самим Пазвандом Малиновский снесся неофициально и пригрозил ему, что, если набеги не прекратятся, против его банд выступят российские войска. Пазванд присмирел.
По достигнутому с Россией соглашению (сентябрь 1802 года) Турция обязывалась соблюдать права и привилегии Дунайских княжеств, вытекавшие из мирных договоров и внутренних актов, и право России выступать в защиту Валахии и Молдавии. Устанавливался 7-летний срок правления господарей. Сменяться они могли лишь в случае уголовного преступления с их стороны, признанного двумя дворами. Тем самым прекращалась чехарда с их назначением и связанные с этим поборы и злоупотребления; одновременно усиливался контроль царизма над утвержденными с его согласия господарями. Порта лишалась права устанавливать налоги и накладывать повинности сверх норм, существовавших с 1783 года, а князья утратили право самовольного введения налогов, должны были считаться с мнением диванов (то есть боярской верхушки) и «проявлять особое уважение к внушениям министров российских». Поставки в Стамбул зерна, скота, растительного масла и строительных материалов подлежали оплате по рыночным ценам, и княжества могли оспаривать требуемое Портой количество материалов. Валахия,
