По правде говоря (СИ) - Риз Екатерина

Андрей вынырнул, смахнул с лица воду и махнул мне рукой. В этот момент он выглядел по-настоящему счастливым.

- Иди ко мне. Вода отличная.

Я для начала присела на пирс, на тёплые, гладкие от старости доски, спустила ноги в воду, а затем соскользнула в руки Андрея. Он меня подхватил, а я от восторга и ощущения прохладной, бархатной воды, едва не завизжала совершенно по-детски. И тут же вынырнула из его рук. Ушла на глубину и отплыла на пару метров. Вынырнула и предложила:

- Давай наперегонки до тех камышей!

Андрей удивлённо хохотнул. Весело переспросил:

- Наперегонки? Ты уверена?

- Не сомневайся! – засмеялась я, и первая поплыла в нужном направлении.

Выиграть у меня намерений не было, просто вспомнились детские годы. Летние каникулы у родственников, как мы с друзьями проводили каждый день на речке, играя и дурачась. В деревню к маминым родственникам меня отправляли почти каждое лето до моих пятнадцати лет. После посоветовали сосредоточиться на учёбе, и совету родителей я последовала. Но воспоминания о детских годах до сих пор остались в памяти.

Конечно, Андрей выиграл, доплыл первым, и ждал меня там. Но его победа была совсем не важна. Я чувствовала, что не плыву, а почти парю по тёплой воде.

На озере мы провели больше часа. Купались, смеялись, потом обсыхали на солнце, валяясь на траве. Ни одного человека мимо нас так и не прошло. Рыбаки продолжали рыбачить на своей стороне озера, достаточно далеко, чтобы придирчиво наблюдать за нами или прислушиваться к нашему смеху. И я настолько расслабилась, что на самом деле на какое-то время позабыла, почему мы с Андреем оказались здесь. А когда вспомнила, мне стало неудобно и неловко, ведь пока мы здесь веселимся, кое-кому, наверняка, жутко плохо и обидно. Мысли об Анаисии меня заметно отрезвили, и я расстроилась.

Вернувшись в дом, мы приняли душ, я переоделась и отправилась осваивать кухню охотничьего домика. Надо сказать, что здесь всё было на своём месте, всё удобно, комфортно, от городских условий практически не отличалось. Андрей открыл подачу газа из газового баллона, включил генератор электричества в подвале, и домик в лесу окончательно ожил. Я встала к плите, достала из холодильника продукты, что мы привезли с собой. Краем глаза заметила, как Андрей передвигается по комнате, в руках телефон, и он будто украдкой поглядывает на экран. Прежде чем он заговорил, я услышала слабый сигнал, будто кто-то прислал сообщение в открытое приложение. А затем Андрей сказал:

- Отключу телефон. Нечего меня здесь беспокоить.

Я не знаю, что это было за чувство. Ревность или нет, но у меня неприятно сжалось сердце. В какой-то тоске, в каком-то томлении. От мысли о том, что ему пишет женщина. И я, понимая, что даже если это Анаисия, а он не с ней, он здесь со мной, у меня стало во рту горько. Я чувствовала себя третьей лишней. Или не третьей, а тридцать третьей, чужим человеком в жизни Андрея, несмотря на то, что сегодня я здесь, с ним. Разум меня всё время подталкивал к мысли, что я здесь лишь потому, что никто из друзей и близких не поддерживает его в ситуации с отказом от женитьбы. Лишь я, чужой его семье человек готова оказать поддержку. Но поддерживаю ли я его?

За окном стремительно темнело. За городом и без того темнело всегда быстро, а когда вокруг лес, солнечный свет в какой-то момент, кажется, просто брал и исчезал. И когда мы с Андреем устроились за круглым деревянным столом у кухонного окна, за окном окончательно сгустились сумерки. Пришлось включить торшер у стены. Яркого света не хотелось. Начало ужина прошло в молчании. Андрей с аппетитом ел, я больше ворошила вилкой салат на тарелке. Прислушивалась к звукам леса за открытым окном. Через плотную москитную сетку в комнату задувал приятный, свежий ветерок. Аромат хвои и цветов. Сам этот воздух можно было есть ложкой, настолько он был насыщенным.

- У тебя пропало настроение? – спросил Андрей в какой-то момент.

Я на него посмотрела, затем пожала плечами.

- Степень моего цинизма в твоих глазах резко повысилась?

- Разве дело в цинизме? – переспросила я.

- А разве нет?

- Ты переживаешь, я вижу. Значит, это не цинизм. Я лишь надеюсь, что ты после не пожалеешь. Или ты её не любишь?

- Ты, правда, хочешь знать ответ на этот вопрос?

- Наверное, нет, - согласилась я.

- Вот именно. Но я могу ответить. Я её люблю. Настолько, что не готов испортить ей жизнь. Потому что так, как люблю её я, из-за этого не женятся на женщине. С такой любовью о ней заботятся, оберегают, проявляют участие в её судьбе. И, наверное, желают ей личного счастья. С кем-то другим.

- Ты её не любишь, - вынесла я вердикт.

- Вика…

- Все эти чисто мужские пространные объяснения, Андрей, необъективные, надуманные причины… От них женщине бывает ужасно обидно. Даже стыдно.

Он молча жевал, но я видела, что на его скулах в какой-то момент заходили желваки.

- Я стараюсь быть честным, - проговорил он с заметным напряжением в голосе.

А я взяла и усмехнулась.

- С кем именно?

Мой тон, моя усмешка Андрею, конечно же, пришлись не по душе. Он даже в раздражении положил вилку и откинулся на стуле. На меня смотрел с неудовольствием. И поинтересовался с откровенным вызовом:

- А что мне нужно было делать?

- Наверное, не доводить всё до стадии женитьбы. Раз уж ты так её любишь и заботишься.

- Ты специально меня задираешь?

- Нет. Я говорю то, что думаю. И зря ты считаешь, что я язвлю. Но разве со мной поступили не так же? Разве я не оказалась в положении твоей невесты? Разве что гостей на свадьбу не собрали, зато меня выставили за дверь, просто потому что вовремя не подумали о том, чтобы сесть и честно поговорить. О том, что отношения зашли в тупик.

- Вика, нельзя рассуждать о чужих отношениях, ничего о них не зная, - нравоучительным тоном проговорил Андрей.

А я согласно кивнула.

- Нельзя.

- Мы с Аней совершенно разные люди. Семьи бы у нас не получилось. Настоящей семьи.

- А что это для тебя означает? Настоящая семья?

Андрей молчал, с упрёком таращился на меня. Я же вздохнула.

- Понятно, ты не знаешь.

- Я знаю, - упорствовал он.

- Ты хочешь такую же семью, как у твоих родителей?

- Нет, - выдохнул он, причём слишком быстро и с большим убеждением.

- А какую?

Мы столкнулись с Андреем взглядами, он упрямо молчал, а я повторила:

- Ты не знаешь.

- Вика, перестань.

- Как вы познакомились? – Андрей молчал, и я добавила: - Мы же не можем сейчас говорить о чём-то отстранённом, завтра ты должен был бы жениться. Этот разговор напрашивается сам собой. Так почему бы тебе не рассказать? Хотя бы мне. Вдруг ты докажешь мне правоту своего решения?

- Я должен доказывать?

- Не мне, но своим же родителям в какой-то момент придётся что-то говорить, а не только то, что ты так решил и посчитал, что прав. – Я в открытую смотрела на него, на его недовольное лицо. Андрей злился и нервничал, но всеми силами старался это скрыть. – Так как вы с Аней познакомились? Её ведь зовут Аня?

- Аня, - с неохотой отозвался Андрей. – Анаисия.

- Красивое имя. Необычное.

- Её родители художники, творческие люди. Я бы сказал, что чересчур творческие.

Я пожала плечами.

- Так бывает частенько. С художниками.

- Отец рисует портреты весьма обеспеченных людей, зарабатывает хорошие деньги. Он самый нормальный в их семье… А, может, Аня самая нормальная, иногда я даже и не знаю, кто из них взрослее.

- Они все кажутся тебе несерьёзными, - подсказала я.

- Да. Но это не моё дело.

Меня тянуло что-то сказать, поддакнуть, но я понимала, что даже в моём коротком кивке Андрей в данный момент усмотрит намерение съязвить или вставить свои пять копеек, и я смолчала. Слушала его.

- Мы все знакомы много лет, ещё до переезда в Москву, наши родители приятельствовали. Мама с юности дружит с матерью Ани. Затем какое-то время мы жили по-соседству. Правда, с Аней мы много лет не виделись. Она училась за границей, когда мы всей семьей перебрались в Москву, в родительском доме появлялась нечасто, и мы не пересекались.