Порох. От алхимии до артиллерии: История вещества, которое изменило мир - Джек Келли

Словно предвидя эту замечательную живучесть, Дюпоны начали в 1888 году, через двадцать лет после появления динамита, строить самую большую в мире фабрику по производству черного пороха. Место для нее было выбрано недалеко от местечка Киокак, штат Айова. Фабрика «Муар Миллз» стала первым предприятием Дюпонов к западу от Миссисипи. Это предприятие было построено не только для того, чтобы заработать на расширяющихся угольных копях Среднего Запада — оно стало последним прибежищем веры Генри Дюпона в продукт, который принес ему удачу. Через год после того, как фабрика начала работу, старик умер. Компания еще раз расширила пороховое производство в 1892 году, затем в 1900-м и в последний раз в 1918-м. На пике производства шестнадцать пар мельничных жерновов выдавали невероятные восемьдесят тонн пороха в сутки.

В 1902 году Дюпоны отпраздновали столетие своей компании, поглотив своего последнего заметного конкурента — компанию «Лафлин энд Рэнд». А пять лет спустя боровшийся с монополиями президент Тедди Рузвельт обратил свой грозный взор на Пороховой трест. Федеральный суд раздробил корпорацию, оторвав от нее пороховые компании «Атлас» и «Геркулес», чтобы восстановить конкуренцию на пороховом рынке.

В 1921 году, через год после очередного несчастного случая, Дюпоны остановили мельницы в Брендивайне, где жернова вращались непрерывно в течение ста семнадцати лет. В 1971 году компания «Дюпон» объявила, что окончательно уходит из индустрии черного пороха.

Однако сам черный порох все еще находил применение. Для работы в карьерах, где добывались сланцы и другие мягкие минералы, больше подходил «мягкий» взрыв пороха, а не всесокрушающий удар бризантной взрывчатки. По-прежнему использовался порох и для взрывателей, поскольку скорость его горения была предсказуема. В этом качестве он применялся, например, для больших морских орудий, заставляя детонировать бездымный порох, метавший тяжелые снаряды главного калибра. Ряды почитателей старого доброго черного пороха пополнялись и энтузиастами из числа консервативных спортсменов, находивших удовольствие в трудностях охоты при помощи старинного оружия. Любители исторической реконструкции с удовольствием разыгрывали битвы минувших дней, создавая таким образом еще один маленький рынок сбыта для традиционного пороха. Их игры пахли пороховым дымом, словно поле сражения далекого прошлого.

Вот так, шаг за шагом, черный порох сошел со сцены мировой истории — без фанфар, так же незаметно, как он на ней и появился. Газетные заголовки не возвестили о его кончине. Над его могилой не прозвучали хвалебные речи. Постепенно вытесненный другими веществами, он растворился в дымке ностальгии. И только в одной области он по-прежнему нему необходим. Очень показательно, что это то же самое дело, для которого древние китайцы впервые применили магическое зажигательное зелье — чтобы изумить и восхитить зрителей.

Сердце современного фейерверка — картонный шар шести дюймов в поперечнике. Внутри него находится небольшой пороховой заряд. Устройство, в сущности, представляет собой бомбу, и профессионалы часто называют его именно так. Но назначение этой бомбы — не разрушать, а приводить в восторг. Внутри нее — частички различных химических веществ, которые, будучи подожжены пороховым взрывом, летят по воздуху, горя сапфировым, малиновым или золотым цветом. И не важно, насколько современна аппаратура, которую использует пиротехник, готовясь к представлению, — он со своими пороховыми зарядами все равно служит древнему искусству, которое по-прежнему расцвечивает небо и воспламеняет воображение так же, как и сотни лет назад. К картонному шару приделан маленький пакетик с порохом — подъемный заряд или вышибник. Пиротехник вставляет все устройство в трехфутовую трубку и поджигает фитиль, по которому пламя быстро добирается до подъемного заряда. Взрыв забрасывает шар на высоту до восьмисот футов. Специальный фитиль-таймер, подожженный тем же вышибником, воспламеняет порох внутри шара как раз в ту секунду, как он достигнет высшей точки своего полета. И наконец «бомба» взрывается в небесной вышине, щедро швыряя пламенеющие частицы в черный бархат ночи.

Пиротехник уводит порох ко дням его появления на свет, снова и снова тешит исконную потребность человека развлекать и радовать своих собратьев. Подобно любому шоумену, мастер фейерверков посвящает часы прозаическим приготовлениям ради мимолетного представления. Он знает, что с порохом всегда и неизбежно связана опасность. Электрические детонаторы, которые теперь иногда используются в представлениях, несколько уменьшили риск, но несчастья, иногда фатальные, по-прежнему происходят.

Пиротехник во многом остается ремесленником. Бомбы, фонтаны, огненные хризантемы и пионы — все это делается вручную. Программа шоу может быть составлена на компьютере, но ингредиенты, которые использует пиротехник, его салюты, шутихи и ракеты были хорошо знакомы еще его предшественникам, устраивавшим в Версале иллюминации для Людовика XIV. В течение XIX столетия развитие химии обогатило репертуар пиротехников новыми драматическими эффектами. Добавление солей различных металлов позволило добиться более разнообразных и ярких цветов. Тонкий порошок магния добавил сверкающий белый цвет. На открытии Бруклинского моста в Нью-Йорке в 1883 году больше миллиона зрителей с благоговением взирали на «Огненную Ниагару» — каскады магниевого пламени шириной с пролет огромного сооружения лились в воду.

Сегодня профессиональные пиротехники и некоторые опытные любители продолжают традицию, которая восходит к Ренессансу и даже к еще более ранним временам. Пиротехник — это больше, чем просто шоумен. Он наследник алхимика, превращающего низменные вещества — пригоршню древесного угля, щепотку серы, волшебную соль, извлеченную из навоза, — в золото, которым он пронзает мрак.

Фейерверк — это символический очерк истории пороха: удары бомбард, уводящие нас в прошлое, на поле Креси; взрывы, взрезающие глубины земли; огненные цветы и звезды, которые очаровывали королей и крестьян сотни лет назад, — долгое карнавальное шествие радости и ужаса. А дым, повисающий в воздухе, когда представление уже закончится, щекочет ноздри современного человека запахом, который носился в небе средневекового Китая.

Многие пытались описать мимолетную прелесть фейерверка. «Блистательные осколки звезд», «буйноволосые кометы», «серебряный дождь», «букеты звездной мишуры» — вот лишь некоторые из эпитетов. В 1540 году Ванноччо Бирингуччо писал, что этот взрыв «длится не дольше, чем поцелуй, которым любовник дарит свою милую, а то и короче». В эфемерности фейерверков главный секрет их привлекательности: блистательная вспышка — но через минуту огонь растаял. В этом захватывающем дух угасании и таится та сладкая горечь фейерверка, что уже сотни лет исторгает у зрителя возглас изумления.

ЭПИЛОГ

Кое-что новое — шестнадцатого июля 1945 года в газете «Альбукерк Трибьюн» появилась маленькая заметка: «Сегодня рано утром в отдаленной части запретной зоны, окружающей авиабазу Аламогордо, взорвался склад боеприпасов, на котором хранились мощные взрывчатые вещества. Сообщают, что вспышку и грохот взрыва можно было наблюдать и слышать даже в Гэллапе, на расстоянии 235 миль к северо-западу».

Все это была ложь. Просто в 5.30 в то утро группа ученых открыла новую эпоху в истории человечества.

На самом деле началась эта эпопея еще пятьдесят лет назад. В 1895 году немецкий физик Вильгельм Рентген открыл таинственное излучение, исходящее из стеклянной катодно-лучевой трубки. Он закрыл трубку черной бумагой, однако лучи по-прежнему заставляли светиться экран из флюоресцирующего материала. Ученый подержал руку перед экраном, и на нем появилась слабая тень. Внутри контура он разглядел более темное изображение: силуэт своих костей.

Сообщение Рентгена о явлении, которое он назвал икс-лучами, ошеломило ученый мир. Открытие подсказывало совершенно новое направление исследований — изучение неведомого излучения, которое раньше и представить себе не могли. Новые открытия следовали одно за другим. Изучая икс-лучи, французский исследователь Анри Беккерель обнаружил, что нечто похожее излучает уран. В 1898 году Мари Кюри и ее муж Пьер открыли элемент радий — гораздо более мощный источник того, что Кюри назвала радиоактивностью.

В университете МакТилла в Монреале молодой физик Эрнест Резерфорд, долговязый отпрыск новозеландского фермера, объединил усилия с английским химиком Фредериком Содди, чтобы изучить любопытный феномен, который он уже наблюдал в ходе собственных исследований радиоактивности. Резерфорд обнаружил, что радиоактивный элемент торий излучал некую необычную газообразную «эманацию». Содди провел ее анализы и выяснил, что это совершенно другой элемент — радон.