Спящая красавица. Смерть в бассейне - Росс Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты воображаешь себя незаурядной, слишком для меня умной, могу сказать тебе кое — что такое, о чем ты никогда и не слышала.
— И не собираюсь выслушивать. Меня очень интересует пьеса, мистер Ривис, и я бы хотела, чтобы вы оставили меня в покое.
— Мистер Ривис?! Что это вдруг за проклятая вежливость? Ты была достаточно горячей вчера, а теперь уже «мистер Ривис»?!
— Я не буду разговаривать в таком тоне.
— Ах вот как! Ты не будешь водить меня на веревочке, понятно тебе? Может, я и грязь, дерьмо, но у меня и мозги есть, и все то, из — за чего женщины вешаются мне на шею… коль я того захочу, ясно?
— Я знаю, что вы неотразимы, мистер Ривис, и что моя неспособность ответить вам так, как те женщины, — это безусловно, патология.
— Язвительные словечки оставь при себе, — выкрикнул он в отчаянии и ярости, уже не сдерживая звонкость голоса. — Я покажу тебе… покажу, что имеет значение!
Не успела она подвинуться снова, как он почти упал на нее в кресло, придавил к спинке — девушка пыталась оттолкнуть парня обеими руками, задела локтем по лицу, но парень не отпускал ее, огромной рукой притянул к себе ее голову, впился в ее губы своими. Потом до меня донеслось их свистящее дыхание и скрип сидений под весом борющихся тел. Я не двигался с места. Я понимал: они знали друг друга лучше, чем могло показаться мне с первого взгляда. К тому же здесь с девушкой ничего не могло случиться плохого.
— Грязь! — сказала она, наконец отпихнув его от себя. — Ты и вправду грязь… Дерьмо.
— Ты не смеешь так меня называть!
Он совсем забыл о шепоте. Его руки опять протянулись к ней — одна на шею, другая на плечо.
Я только — только успел приподняться в своем кресле, как зажегся верхний свет. Диалог на сцене прервался; все, кто был в театре, вскочили с мест, иные кинулись к ссорящимся. Во главе с Марвеллом.
Это был мужчина с льняными волосами, в твидовом костюме, он нервно дрожал, и в голосе его — от волнения? — я услышал английский акцент.
— Эй! Что здесь такое происходит? — воскликнул Марвелл так, как спросила бы засидевшаяся в старых девах школьная учительница, застав учеников за чем — то неприличным.
Парень повернулся навстречу Марвеллу. Нехотя, но угрожающе. Мышцы рук, положенных на спинку кресла переднего ряда, напряглись, взгляд стал застекленело — ледяной.
Вперед выступил Слокум.
— Предоставь это мне, Фрэнсис, — сказал он Марвеллу, продвигаясь по заднему ряду к девушке, которая застыла в своем кресле. — Ну, Кэти, что тут происходит?
— Ничего, папа. Мы здесь сидели и разговаривали… Пэт сошел с ума, вот и все.
— Он целовал тебя, — сказал Слокум, стоя за спиной дочери. — Я вас видел со сцены… Вытри — ка лицо. Я после поговорю с тобой.
Ее пальцы протянулись к губам. Она повернулась к отцу лицом.
Это была красивая девушка. Намного моложе, чем я думал, судя по словам, которые она употребила в споре с Ривисом. Каштановые волосы ее медного отлива словно жили, дышали.
Парень посмотрел на ее волосы, потом на отца девушки.
— Нет. Она не позволила мне это сделать, мистер Слокум. Я попытался поцеловать ее, но она не позволила.
— Вы признаетесь в своем намерении, Ривис?
Парень вышел из своего ряда, подошел к Слокуму. Узкоплечий, ниже ростом, под желтым своим свитером, Слокум казался чуть ли не моложе Ривиса. Но он был отец, имеющий право судить. И оскорбленный.
— Почему бы мне в этом не признаться? — поинтересовался Ривис. — Нет такого закона, который запрещал бы целовать девушек…
Слокум произнес неторопливо, с холодной яростью:
— Там, где речь идет о моей дочери, такой закон существует, и он карает подобные… — он подбирал — подбирал слово, нашел его:
— глупости. Ни один плебей — шофер…
— Я не собираюсь всю жизнь быть шофером.
— Да, да… Вы больше не шофер.
— Если я правильно понял, вы меня увольняете, — Ривис говорил тоном скучным и почти презрительным.
— Совершенно верно. Вы поняли правильно.
— Ах ты, несчастный… Железный Человек, — Ривис не сменил тона. — Уволить меня? Да ты сам никогда не платил мне зарплату. Не нужна мне эта дурацкая работа. Можешь зарубить это себе на носу.
Двое мужчин стояли, повернувшись друг к другу, — глаза в глаза. Марвелл поторопился, примирительным жестом коснулся Ривиса.
— Ну, довольно, перестаньте, — он упустил слово «мистер». — Я советую вам уйти отсюда прежде, чем я вызову полицию.
— Вы хотите запугать меня театральным звонком? — Ривис попытался засмеяться, и это ему почти удалось. — Меня бы здесь не было уже месяц назад, если б не Кэти. Маленькая пичужка делает мне честь, обращая внимание на плебея.
Девушка вскочила с места, из ее широко открытых глаз вот — вот готовы были брызнуть слезы.
— Убирайся, Пэт! Ты не смеешь так разговаривать с моим отцом.
— Ты слышал, что она сказала, Ривис? — Слокум тоже перешел на «ты».
Шея его покраснела, губы побелели. — Уходи и больше не возвращайся. Мы тебе пришлем твои вещи.
Сцена закончилась. Ривис, главный персонаж, сдал свои позиции. Его поникшие плечи свидетельствовали об этом. Он повернулся к Кэти, но она отвела от него взгляд.
Пока основное внимание не переключилось на меня, я потихоньку выскользнул в вестибюль из своего ряда, так и не заплатив за место в зале семь долларов и семьдесят центов. Портрет Железного Человека со стены портика, освещенной дневным солнцем Куинто, поглядел мне вслед. Уж не знаю, пошли актеры снова на сцену репетировать драму, которая была драмой лишь в их представлениях, или разошлись по домам.
Глава 3
На расстоянии квартала от театра, у аптеки, я нашел телефон — автомат.
В телефонном справочнике Нопэл — Велли не значилось имя Джеймса Слокума, зато была упомянута миссис Оливия Слокум, вероятно его мать. Звонок к ней стоил десять центов. Я набрал номер и услышал, сквозь потрескивания, нейтрально — сухой голос, который мог принадлежать как мужчине, так и женщине:
— Дом Слокумов. — Будьте любезны, соедините с миссис Джеймс Слокум.
На линии раздался щелчок.
— Все в порядке, миссис Стрэн. Я взяла трубку.
Телефонистка миссис Стрэн что — то проворчала и отключилась.
— Это Арчер, — сказал я. — Я в Куинто.
— Я ждала вашего звонка. И слушаю вас.
— Поймите, миссис Слокум, вы связали мне руки. Я, по вашей воле, никому не могу задавать вопросов, начинать разговор с кем бы то ни было. У меня поэтому нет направления для действий, нет никаких контактов. Нельзя ли все — таки найти предлог для знакомства с вашей семьей, вашим мужем, в конце концов?
— Но он ничем не сможет вам помочь. Вы только возбудите его подозрения.
— Вовсе нет. А вот если я стану мелькать то там, то сям, никому ничего не объясняя, ни с кем не разговаривая, то наверняка их вызову.
— Не слишком много в вас оптимизма, — заметила миссис Слокум.
— Я никогда не был оптимистом. Повторяю: оставаясь в вакууме, я теряю шансы хоть чем — то обнадежить вас. Даже тех, кого можно было бы подозревать, вы мне отказываетесь назвать.
— Но я никого не подозреваю. И не могу назвать ни одного человека. Неужели — без моих предположений — этот случай настолько безнадежен?
— Остается только уповать на то, что в один прекрасный момент некто, нас интересующий, натолкнется на меня посреди улицы и исповедуется… Поймите же, я должен поближе увидеть вашу жизнь.
Очень тихо она спросила:
— И вы тоже собираетесь шпионить за мной, мистер Арчер?
— Я работаю на вас, в вашу пользу. Но от чего — то, от какой — то точки мне надо оттолкнуться, и эта точка вы и ваша семья. Я только что видел вашего мужа и вашу дочь, но со стороны.
— Я же настоятельно просила вас не обращаться к моему мужу.
Я изменил тактику. Решил быть погрубее и понахрапистее:
— Итак, если вы не даете мне действовать так, как я считаю нужным, я завязываю с этим делом и возвращаю деньги.
В последовавшем молчании я различил постукивание карандаша по корпусу аппарата.
— Ладно, — сказала она наконец. — Я хочу, чтобы вы сделали все возможное. Давайте какое — то конкретное предложение, если оно у вас появилось.
— Не такое уж обоснованное, однако должно сработать, пожалуй. Есть у вас друзья в Голливуде, киношники или связанные с ними?
Снова тишина. Наконец, в ответ:
— Есть. Милдред Флеминг, она работает секретарем в одной из студий. Сегодня мы с ней виделись во время ленча.
— Что это за студия?
— Кажется, «Уорнер».
— Хорошо… Вы рассказали ей, какая тут у вас варганится замечательная пьеса, а она вам, о том, что у нее есть приятель, который работает в агентстве, занимающемся сценариями. То есть я. Ваши — поверят. — Понимаю, — медленно произнесла она. — Да, ситуация вполне естественная. В общем, все это должно пройти неплохо… Кстати, сегодня некоторые из друзей Джеймса придут к нам на коктейль. Смогли бы вы быть у нас в пять?