"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

– Если я повернусь к Святославу спиной, хватайте их всех! Станут сопротивляться – рубить!! Плевать, что они послы, я устал от этой войны.

Хан и князь сошлись вплотную.

– Спасибо тебе за помощь продовольствием, Куря! – протянул руку Святослав. – Если бы не конина, у меня б не осталось и сотни воинов.

Рука повисла в воздухе. Глаза печенега источали лишь злобу.

– Зачем ты вновь вернулся? – выдавил Куря сквозь плотно сжатые зубы. – Почему не ушел на Итиль?

– Греки перекрыли дорогу. Я пытался дважды. А пришел сюда, чтобы попросить тебя о двух вещах.

– Я ничего не собираюсь обещать! Мне давно пора соединиться со своею семьей, князь! И я это сделаю!!

– Тогда позволь пообещать ТЕБЕ, что уже завтра к обеду моя голова будет принесена к твоему шатру. И тебе не придется терять лицо, убивая послов! Ты ведь уже отдал об этом приказ своим нукерам, побратим?

Куря отшатнулся. Впервые за все время разговора он пристально рассмотрел киевского князя и поразился произошедшим с тем внешним переменам. Сильная худоба легла на лицо и тело. Глаза уже не горели страстью великого воина, но смотрели на мир взором пожилого умудренного старца. От фигуры Святослава исходила аура спокойствия и печали, смешанная с долей грустной иронии. Разница между великим князем осенней встречи и нынешним была поразительна!

– О чем… ты хотел попросить меня? – Куря хотел было добавить слово «брат», но не смог. – О каких двух вещах?

– Первое. Оставь у себя Предславу с внуком. Не хочу, чтобы род Владислава пресекся здесь или в киевских темницах. Можешь взять ее в жены или оставить прислуживать в шатре. Ее красота поблекла, но не пропала, хан! Предслава когда-то оказала тебе услугу, так отплати той же монетой!

– Я хорошо помню свои долги, князь, – зло перебил Куря. – Что второе?

– Пропусти моих воинов через пороги в Киев. Пусть вернутся к своим семьям. За это княжескую долю добычи от похода тебе принесут вместе с моей головой.

– Что ты собрался сделать, Святослав?

– Плюнуть в лицо всем тем, кто предал меня! Если мои люди доберутся до Киева, плевок достигнет цели!

– Ты хочешь… покончить с собой?

– Ты все сам вскоре узнаешь. Сейчас главное: выполнишь мои просьбы или нет. Если нет, я пойду на прорыв, напрасно губя твоих воинов. Илдей этому будет только рад!

Под ироничным взглядом князя Куря чувствовал себя мальчишкой-несмышленышем, которому старший объясняет прописные истины. Святослав вновь протянул руку, и после короткой паузы печенежский хан пожал ее.

– Хорошо, пусть будет так! Я жду до завтрашнего вечера. Потом начну бой.

– Я когда-нибудь хоть раз обманул тебя, хан? – улыбнулся уголками губ Святослав. – Не нужно ждать вечера, все закончится уже к обеду.

Куря опустил глаза. Разговаривать больше он не имел душевной воли: слишком неожиданным оказалось все произошедшее. Вяло махнув рукой, хан повернулся к великому князю спиной, и тотчас несколько десятков крепких телохранителей бросились к русичам.

– Стоять!!! – страшно закричал Куря, вспомнив про свой приказ. – Не трогать никого, пусть уходят!

И уже чуть тише, вновь посмотрев на побледневшего Святослава, добавил:

– Прости, брат! Не печалься, я выполню твои просьбы. Прощай!!

Глава 71

– Вот и пришли мы к тому моменту в жизни великого князя киевского, который описан русскими монахами-летописцами, предшественниками Нестора. Напомню: согласно их строкам, Святослав не смог осенью пройти через пороги, послал лучшую часть своего войска во главе с воеводой Свенельдом посуху за новой ратью в стольный град (странно, отчего он сам не сел на коня?), завез остальных ратников без провианта в гиблое зимой Белобережье. Свенельд не привез ни войска, ни провианта своему князю (летописи не указывают почему!), – голос Симеона Борисовича взволнованно дрожал, он закурил прямо в кабинете, хотя обычно выходил для этого в учительский туалет. Глубоко затянувшись, историк продолжил:

– То есть ни первый воевода княжества, ни сын Ярополк, ни бояре, оставшиеся при молодом Святославовиче, – никто не смог помочь самому Святославу?! Не смогли или не захотели? Монахи пишут, что Святослав весной вновь с несколькими сотнями обессилевших от голодной зимовки воев с бараньим упрямством идет к треклятому четвертому порогу, чтобы наверняка сложить там голову. Похоже это на поступок гениального полководца, всеми предыдущими деяниями доказавшего торжество своего разума? Или христиане-монахи лгут о кончине великого князя-ЯЗЫЧНИКА, сознательно или под нажимом сильных мира сего, пытаясь увековечить то, чего на самом деле не было? За чернильными строками пряча чужое предательство и подлость! При этом доходят в своем христианском осуждении до того, что на чаше Кури, сделанной из черепа Святослава, обрамленного в серебро, умудряются «прочитать» надпись: «Чужих ища и своя погуби!» Простите, но почти те же слова, согласно Нестору и его «Повести временных лет», смело бросают в лицо великому князю бояре-христиане перед его вторым отъездом на Дунай! Уж не киевские ли ювелиры изготавливали ту чашу? Ибо какой резон язычнику Куре порицать своего «поилица» за дела русские? Шутка, конечно, но тогда выходит, что монах-летописец держал ту чашу в руках? Бред!! Записал с чужих слов? Но тогда это уже не историческая хроника, а сплетня. Или запечатленная на выделанной телячьей коже чужая преднамеренная ложь! Нет, Святослав даже последним часом своим нанес удар обрекшим его на смерть!!..

…Как долго тянулось холодное и голодное сиденье остатков киевской рати на скудных берегах Белобережья! После кровопролитных сеч под стенами Доростола русичи порой хоронили меньше собратьев, чем пески полуострова поглотили за несколько месяцев. Изменились все, и внешне, и внутренне, и, прежде всего, сам Святослав. Если осенью он горел нетерпением прорваться любой ценой в Киев, обнажить меч и собственной рукой извести поселившиеся в стольных теремах измену и подлость, набрать и обучить новое войско и через год-другой вновь явиться на берега Дуная, то к весеннему теплу слабость и апатия поселились в его душе и теле. Было ли это действием хазарского яда, медленно, вопреки всем стараниям Стира, отравлявшего плоть великого князя? Возможно! Не менее вероятно, что сказалась и многолетняя психическая нагрузка, осознание личной ответственности за тысячи и тысячи никчемных смертей. Не на пользу пошли и последствия цинги, неизбежно должной поселиться среди обреченных на отсутствие витаминов людей. Чувства к Предславе и внуку-наследнику зимой притупились, но после Днепровского ледохода вспыхнули вновь! Что, и эти, самые близкие, люди должны сгинуть из-за его ошибок?! И жалкие оставшиеся сотни воев, ставшие ходячими тенями, но не возроптавшие, оставшиеся верными до конца? Что он мог сделать, чтобы спасти их? С обнаженным мечом пробиваться сквозь тучи стрел и тысячи конных печенегов? Бред, химера, половина людей должны будут тащить сушей ладьи, а кто тогда встанет в строй и отразит напуски Кури?

Мысли эти чехардой носились в воспаленном сознании Святослава, лишая покоя, лишая сна. И постепенно утверждалась одна: лишь Перун может помочь своим детям преступить роковую черту! Лишь Перун, верность которому князь сохранил до последних дней. Но Перуну нужна жертва! Такая, чтобы и бог, и Куря остались довольны!! А значит, на жертвенный стол должен лечь он сам, великий князь киевский, побратим некогда первого хана южноднепровских и донских степей, смертью своей поправ и измену сына, и злобу Илдея! Оговорив предварительно с противником цену своей жертвенной крови. Ибо только ЕГО голова нужна степнякам и Ярополку с предателями-боярами! Так пусть же останутся на плечах все иные…

…Солнце показалось из-за крутояров правого берега, зажигая алым цветом головы идолов на капище Хортицы. Птахи дружно щебетали, прославляя зарождение утра и расцвет новой жизни Матери-природы. Теплый ветерок пробегал по-над водой, лаская набухающие почки ив и ветел, молодую пробивающуюся травку, лица людей. Но если первые были рады его слабым порывам, то взоры русичей оставались сумрачно-напряженными. Ибо грядущая смерть близкого человека никогда не вызывает улыбку на устах!