История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Усиление атакующего крыла может заключаться либо в усилении пехоты тем, что первой линии предпосылается еще передовая линия - "атака", как ее называли, или за нею следом ставится резерв, либо в усилении кавалерии или артиллерии.

 Ведь мы уже говорили, что развертывание армии в линейный порядок "овсе не делается само собою, а представляет тактическое произведение искусства; тем более это можно сказать о развертывании косого построения. Сперва Фридрих просто приказывал, чтобы одно крыло двигалось быстрее другого. Этим, естественно, задача не решалась. При этом фронт должен был разрываться, а когда командиры батальонов пытались заполнить образовавшиеся разрывы, фронт приходил в беспорядок. С неутомимым рвением работал Фридрих в течение десятилетия с 1746 по 1756 гг. и теоретически и практически над поисками подходящей формы для осуществления своей идеи93. Не менее восьми различных форм было им сконструировано и испробовано, прежде чем он выработал свое косое наступление. В конце концов, лучшею формой он признал наступление эшелонами.

 Позднее, вплоть до 1806 г., с величайшим усердием разрабатывали и практиковали это наступление эшелонами, при котором батальоны вступают в бой не одновременно, а последовательно, уступами - один за другим; но при этом такой форме придавалось чрезвычайно преувеличенное значение. Ведь весь результат сводится лишь к тому, что следующие уступами батальоны оказываются на одной линии с первым перешедшим в наступление фланговым батальоном, на очень коротком друг от друга промежутке времени, измеряемом от батальона к батальону немногими минутами. Единственное сражение, в котором косой боевой порядок был осуществлен до некоторой степени поэшелонно в соответствии с этой идеей, это - сражение при Лейтене; но в данном случае решающим моментом было не эшелонное наступление, а тот факт, что королю удалось незаметно подвести прусскую армию против левого крыла австрийцев. Он превратил подход к полю сражения одним флангом в подход всем фронтом, т.е. четыре колонны, в которых наступали пруссаки, из которых каждая состояла из части первой линии и соответственной части второй, с пятой колонной в качестве передовой линии, последовательно зашли повзводно левым плечом вперед и продефилировали добрые полмили вдоль неприятельского фронта, пока они не поровнялись с крайним левым крылом австрийцев. Здесь взводы, державшие все время надлежащую дистанцию между собою, зашли плечом и выстроились в линию94. Таким образом, считая и передовую линию, образовалось три линий, сзади которых в качестве четвертой - построились гусары; и в таком построении они атаковали австрийское крыло, не имея более широкого фронта и не охватывая его; но они превосходили его глубиною своих четырех линий, построенных одна за другою. То, что батальоны повели атаку не одновременно, а поэшелонно, существенного значения не имело, да и король в своем описании упоминает об этом обстоятельстве лишь мимоходом95.

Косое положение, которое занял прусский фронт в момент атаки по отношению к австрийскому, в известной мере было еще более скошено уступным наступлением батальонов. Но сокрушительным моментом является короткое, сосредоточенное развертывание, обращенное исключительно против левого крыла австрийцев, оставившее совершенно в покое правое крыло их растянутого почти на милю фронта. Таким образом, левое крыло австрийцев оказалось разбитым раньше, чем оно могло быть усилено подкреплениями с правого фланга. Пруссаки, хотя они и насчитывали только 40 000 человек против 60 000 человек с лишком, все же имели численный перевес в каждом отдельном моменте боя.

 Существенным, следовательно, является не наступление уступами и даже не косое направление атаки, а тактическая выучка как таковая, искусство, дозволявшее вождю прусской армии провести ее в полном порядке вдоль неприятельского фронта, подвести ее к одному из крыльев его и даже, насколько это было возможно, обойти последнее с такой быстротой, что противник не успел, со своей стороны, опрокинуть этот маневр при помощи наступательного удара. И противоположной стороне не вполне чужды были подобные идеи. Сражение при Росбахе является прямой антитезой сражения при Лейтене. Гильдбургсгаузен и Субиз пытались обойти прусскую армию; но пока они еще двигались, пруссаки уже развернулись, перешли в наступление, атаковали их походные колонны и простым нажимом опрокинули все, не понеся почти никаких потерь. Если бы австрийцы под Лейтеном, вместо того чтобы выжидать на своей оборонительной позиции, своевременно нанесли такой же наступательный удар дефилировавшим мимо них пруссакам, они, несомненно, выиграли бы сражение.

 Пехотный бой со времени Тридцатилетней войны вплоть до войны за Испанское наследство нередко выливался в ряд разрозненных боев за населенные пункты, проводимых с большим упорством. Более строгая строевая муштра, все более и более усиливающееся подчеркивание тактической единицы изменили и характер самого боя.

 Борьбы за местные предметы по возможности стали избегать, ибо она разваливает тактическую единицу. Фридрих категорически запрещал занимать солдатами дома. Очень верно характеризует генерал фон Гёпфнер в своей истории войны 1806 г. тактику фридриховой школы (стр. 480): "В ней все сводилось к тому, чтобы достигнуть решительного результата при помощи первого удара. Наступали всей массой, выстроенной в линию, давали два-три батальонных залпа и атаковали в штыки. Чего нельзя было достигнуть этим путем, было недостижимо вообще. Великий король прекрасно сознавал всю сомнительность такого метода ведения боя, когда он так сразу бросал в бездну сражения все свои силы. Но против этого он не знал никакого лекарства, кроме атаки уступами, с задержкой одного крыла, при которой, хотя бы и на короткий миг, часть сил оставалась в его распоряжении. Однако средство это было отнюдь не радикальным, ибо если неприятель не был опрокинут с первого налета, оно вело через несколько минут к параллельному бою всеми силами"

 Конечно, в данном случае нельзя провести резкую грань; ведь не всегда и при Фридрихе все решалось с первого удара, а развивались иногда и более длительные бои; все же, в общем, надо сказать, что, как это ни странно, но сражения, руководимые Евгением и Мальборо, более походят на наполеоновские, чем на сражения Фридриха Великого. Там и полководцы и войска чувствуют себя свободнее. Именно превосходно выработанная прусским плацпарадом механика всех боевых движений и действий приковывала к этой механике и стесняла свободу боевых действий.

 Пруссаки довели до высшей степени действенности линейную тактику, но этим они не только не уменьшили, но скорее увеличили ее естественные слабые стороны. Эти выровненные, стреляющие залпами батальоны приводила в расстройство малейшая неровность почвы; они не умели вести боя ни в лесу, ни в деревне. А это ощущалось тем чувствительнее, что австрийцы располагали весьма пригодной легкой пехотой в лице своих кроатов, которые как дети природы умели вести бой в рассыпном строю. Залповый огонь пруссаков не мог преодолеть огонь иррегулярных войск из-за прикрытий. Под Ловосицем и Колином они сыграли крупную роль и в большом сражении, а одной из причин того, что пруссаки одержали победу при Лейтене, пожалуй, являлось то обстоятельство, что в этом сражении кроаты, видимо, не участвовали.

 В начале Семилетней войны король сформировал четыре "вольных" батальона в качестве легкой пехоты, под конец у него их уже было 26, но им было далеко до пандуров и кроатов. Мария Терезия располагала граничарами, этими полуварварами, жившими в условиях постоянной войны с турками, своеобразным источником военной доблести, каковой недоставало прусскому королю. То и дело раздаются его жалобы на ущерб, наносимый ему в малой войне этими недисциплинированными отрядами, создававшими завесу и наблюдавшими за всеми его движениями. Что, собственно, дали прусские "вольные" батальоны, мы знаем по преданиям лишь урывками и не вполне достоверно. Хотя и рассказывают об отдельных удачных их поисках, все же сам король не был о них высокого мнения. Он как-то писал генералу Тауенцину (24 мая 1779 г.), что офицеры этих батальонов "по большей части распущенный плохой народ". На этот род войск он, так сказать, смотрел как на неизбежное зло; им было трудно достичь выдающихся результатов, так как сам Фридрих неправильно понимал сущность этого рода войск и не подготавливал их соответствующим их природе образом. Для того чтобы достичь сколько-нибудь существенных результатов в бою рассыпным строем, солдаты этих батальонов должны были обладать или прирожденными, естественными воинственными наклонностями, подобно кроатам, пандурам и казакам, или же значительным запасом доброй воли; последнюю нужно было бы систематически воспитывать для удовлетворения требований боя.