Увидеть звёзды - Линда Гиллард

Луиза настояла на частной клинике. Ну да, там будет комфортнее, спокойнее, все-таки трое суток, и к тому же пациент я незрячий.

Я паковала вещи, диск с «Cantus Arcticus» оставила на кровати (зачем его брать?). Надо привыкать к мысли о разлуке. На самом деле я положила его в чемодан, но тут же вытащила, сунув вместо него упаковку с гигиеническими прокладками. Луиза деликатно напомнила, что они могут понадобиться, такими толстыми я пользовалась очень давно, еще в школе. Когда я глянула на упаковку, сердце ушло в пятки и к глазам подступили слезы, я вспомнила, после чего они мне понадобятся.

Разом нахлынули стыд и горечь, я бухнулась на кровать, и раздался треск: футляр с диском! Я громко чертыхнулась, обрадовавшись поводу выкричаться, кляня последними словами собственную тупость, сентиментальность и беспомощность решительно во всем.

Я самозабвенно разносила себя в клочья, тут-то и зазвонил телефон.

Я сразу поняла, кто это…

— Марианна?

— А-а…

— Это Кейр.

— Да. Я узнала тебя. Ты где?

— В Осло. В аэропорту. Еду домой. В смысле в Эдинбург. Ты как себя чувствуешь?

— Я? Нормально… очень хорошо, спасибо. И за посылки тоже. Страшно было приятно. Столько забот, очень мило с твоей стороны.

— Никаких забот. Напротив. Это для меня самый лучший отдых — думать о тебе. Не маешься потом, как оно всегда с похмелья… С тобой точно все в порядке?

— Точно. Почему ты спрашиваешь?

— Да так. Голос у тебя усталый. И напряженный. Кстати, может, это ты как раз с похмелья?

— Скажешь тоже, просто не ожидала твоего звонка. И давно тебя не слышала.

— Мы договорились не перезваниваться. Ты сама так решила.

— Знаю. Я не в укор, просто объяснила. А почему ты все-таки позвонил?

— Узнать, как ты. Действительно все нормально?

— Отлично!

Кейр ничего на это не ответил, и у Марианны екнуло сердце: вдруг прервалась связь?

— Алло-о, Кейр? Ты здесь?

Трубка молчала, Марианна едва не упала в обморок. Но через несколько секунд она услышала:

— Да-да, я здесь.

— Как хорошо! Я давно хотела спросить… к чему тебе все эти хлопоты?

— Ты про посылки? Разве это хлопоты…

— Я не об этом. Зачем ты про все мне рассказываешь? Делишься? Зачем тебе это нужно?

Когда Кейр снова заговорил, голос его слегка дрожал и не очень-то слушался:

— Делюсь, потому что больше не с кем делиться… многим из того, что я тебе говорю. — Кейр перевел дух, и голос его зазвучал уверенней: — Ты благодарный слушатель, и я нагло этим пользуюсь. Скажи, кто еще согласится слушать птичий базар Раутаваары? Не считая, разумеется, миссис Раутаваары, их раутаваарят и пса Пиллку.

— Пиллку?!

— Пятнашка. На финском.

— Ну ладно, хватит надо мной смеяться.

— Ей-богу! Пиллку — это Пятнашка. Я работал с одним финном, так звали его собаку, он и перевел мне. И фотографии своего далматина показывал. Не пес, а загляденье. — Он вздохнул. — Я иногда слишком увлекаюсь и становлюсь занудой. Но в этом концерте настоящая Арктика, как она есть.

— Знаешь, Луизе твой птичий концерт не очень, а мы с Гэртом на него подсели. Слушаю почти каждый день.

— Он здорово цепляет. Я тебя предупреждал.

— А какой неожиданный финал! Когда врываются духовые.

— Вот-вот, гениальная находка!

— Кстати, ты был прав. Я про сестрицу мою и Гэрта.

— Шутишь?

— Да нет. Похоже, это не шутки. Я тоже сначала посмеивалась, но им так хорошо вместе. Гэрт — удивительный парень. Правда.

— Был бы рад с ним познакомиться.

— Только имей в виду, он у нас больше не гот. Образумился. Говорит, что выглядит теперь как обычный гражданин.

— Вероятно, Луизе так не кажется.

— Скорее всего. Любовь слепа.

— Любовь? Так сразу?

— Выводы делать, конечно, рано. Во всяком случае, сейчас веселятся как дети.

— Повезло людям. Но иногда в такой ситуации чувствуешь себя третьим лишним.

Марианна молчала, и Кейр, чуть подождав, продолжил:

— Сегодня днем буду в Эдинбурге. Я совсем ненадолго, вообще-то еду на Скай. А позвонил я потому, что хотел сказать… поехали со мной, очень тебя прошу. Никакого давления на психику. Никаких снегопадов. Обещаю. Метели теперь только в горах Куиллин, иногда до самого мая там куролесят.

Марианна молчала, и Кейр спешно добавил:

— Я не настаиваю, но только… черт, не скажешь ведь слепому человеку: «Ты хочешь снова со мной увидеться?» Хотя слово «увидеться» на самом деле означает: «Ты согласна продолжить наши несусветные, невероятные отношения?»

— Я думала, что ты скажешь именно «ты хочешь снова со мной увидеться», с тайной надеждой, что слепой человек умеет читать мысли.

— А ты умеешь?

— Не так хорошо, как ты.

— В общем, ты хочешь начать с того, на чем мы расстались?

— Ну не совсем уж с того, Кейр.

— Нет-нет, никакого давления… Просто дружеский ланч, как говорится.

— Сардины?

Он рассмеялся:

— Посмотрим, что попадется в сеть.

При мысли о сардинах на Марианну накатила дурнота. Сделав несколько глубоких вдохов, она сказала:

— Кейр, я подумаю, ладно? Но вообще-то… в последнее время мне слегка нездоровится.

— Этого еще не хватало. Ты же сказала, что чувствуешь себя нормально…

— Да, я знаю. Понимаешь, я немного растерялась. Вдруг услышала твой голос, и ты как раз отвлек меня от одного дела…

— Правда? Прости. Но ведь что-то не так? Говоришь, нездоровится — это серьезно?

— Нет-нет, я не то чтобы больна. Просто… общая слабость. И скорее мне сейчас трудновато будет на Скае. Я позже скажу, что решила, договорились? Ты когда уезжаешь?

— Если получится, послезавтра. А завтра хочу отоспаться и навестить семью.

— У тебя в Эдинбурге родственники?

— Да, младшая сестренка. Пожертвовала мне комнату, куда я иногда заваливаюсь. Там у меня хранятся всякие инструменты, приборы, кое-какая одежонка. Я пригласил их с мужем на ужин, завтра. Надо отметить важное событие.

— Какое же?

— Она ждет ребенка. Так что мне теперь светит стать дядей.

— О-о… поздравляю. Ты рад?

— Еще бы! Так расчувствовался, что уже собрался в детский универмаг, думаю, стану у них постоянным покупателем.

У Марианны снова закружилась голова.

— Кейр, прости, звонят в дверь, а я дома одна. Наверное, Гэрт опять забыл ключ. Я тебе завтра позвоню. Пока.

Марианна повесила трубку, нашла кресло и обессиленно в него рухнула. Потом качнулась вперед и прижала к лицу ладони.

Иногда она поднимала голову и с тихой яростью твердила: