Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени - В. Зырянов

Тот воспринял появление типографии в Москве с честью и достоинством, посчитал ее подрывающей его личные интересы, а поэтому много раз предпринимал попытки если не закрыть ее вовсе, то через наветы и клевету очернить ее руководителя. После успешной попытки в 1716 году Киприянов лишился своей работы и был отправлен в Кадашевскую слободу, а нависшее над типографией разорение смог предупредить только Брюс.

Детище Василия Киприянова работало на благо распространения просвещения в реформируемой России: среди работ его печатников были «Новый способ арифметики» (состоящий из выдержек из Энциклопедической «Арифметики» 1703 года написания), инструкции и гравированные пособия, необходимые для педагогов навигационных, морских и инженерных наук. Реализация книг шла неподалеку от Кремля – у Спасских ворот. Здание лавки увенчивала надпись «Всенародная публичная библиотека» по той причине, что впервые в Московском царстве любой желающий мог прибегнуть к ее услугам. Верхний этаж лавки был посвящен книгам, а на нижнем можно было приобрести вина, кофе и чай.

Сын Киприянова, Василий Васильевич, продолжил дело отца. Но его прилежание длилось недолго. Поначалу он отремонтировал и расширил помещения, дополнил фонды. Таким образом, лавка стала своего рода местом встречи прогрессивных, интеллектуальных москвичей. Приехавший в Москву юный Ломоносов приобрел в ней роман П. Тальмана «Езда во остров любви» в переложении В. К. Тредиаковского. О труде Василия Васильевича были наслышаны в столице. Так, он стал комиссионером Академии наук, занимался дистрибуцией ее работ. Но со временем он утратил интерес к работе издателя и книгопродавца, стал заниматься производством кирпича. Публичная библиотека была упразднена, а ее помещения заняли другие люди.

Гравюры. Походная гравировальня

Нужды перестраиваемого общества обязывали государя все больше думать о развитии искусств и наук. Достаточно очевидно было, что условия исторического момента требуют развития изобразительных искусств, помимо всего прочего полезных для нужд государственной пропаганды.

К началу XVIII века в России со всей очевидностью встала необходимость завести полноценное гравировальное ремесло, так как предшественники Петра не завещали ему налаженной системы выпуска гравюр. Исключение составляли несколько примеров гравирования в богослужебной литературе, где их освоили в декоративных целях. В 1698 году ум государя осеняет идея учредить в Оружейной палате мастерскую для печатания с гравюр нецерковного содержания. В XVII веке в России знали о существовании офорта, но предпочтение отдавали все же кропотливой резцовой технике. Примечательно, что это царское предприятие принялись воплощать в жизнь русские мастера. Исключением в их коллективе был единственный голландец-офортист, амстердамец Адриан Шхонебек. Еще одним голландцем был его пасынок, Питер Пиккарт, но на службу он поступил только в 1703 году. Ученики-граверы Шхонебека Иван и Алексей Зубовы (сыновья живописца Оружейной палаты Федора Зубова), Петр Бунин (сын известного московского гравера Леонтия Бунина), Василий Томилов, Степан Закройщиков, Иван Никитин и Егор Воробьев работали с ним вплоть до его кончины в 1705 г. Печатниками у Шхонебека также служили Варфоломей Терехов, Матвей Познанский (сын живописца Оружейной палаты) и Парфен Иванов. Особым образом в гравировальне были устроены «работники печатного дела» – это терщик Иван Кормилицын и чистильщик медных досок Иван Фомин.

Гравюры тех дней были своеобразным средством массовой информации. Их выпуск был посвящен информационным поводам, например военным победам. Распоряжение о выпуске серии исходило директивно от Петра или высших государственных чиновников. Порой количество информационных поводов было настолько велико, одни настолько стремительно сменяли другие, что мастера-офортисты с трудом успевали выдавать гравюры в срок. Получивший как раз в этот период широкое распространение офорт приходил им на помощь. За счет упрощенной техники он позволял значительно ускорять работу.

«Ни один из последующих периодов в истории русской гравюры не знал такого разнообразия тем, такого широкого охвата современности, как петровский». Готовые работы безвозмездно раздавались в армии, их продавали непосредственно при типографиях в Москве и в столице. Мастера едва справлялись переменять оттиски на бумаге, шелке и полотне, чтобы поспеть за чередой событий, о которых непременно было возвестить миллионному царству. И сам государь отправлял их в письмах. Тематика рисунков изобиловала военными, сухопутными и морскими образами, скрупулезно вырисованными планами сражений, картинами гражданской жизни с фейерверками и плакатами. Зрителя завораживали контуры кораблей, фигуры солдат победоносной Петровской армии, сцены взятия свейских крепостей. Здесь мы наблюдаем воплощение желания Петра Великого поднимать дух сопротивляющейся внешним угрозам империи. Важное отличие от западной практики крылось в сравнительно малом количестве гравюр-портретов. Много места было отведено просветительной тематике: массовым порядком печатали различные учебные пособия, планы садов, картуши для компасов. Мастера колдовали над многими сотнями таблиц-копий для свежепереведенных книг по всемирной истории.

В ознаменование Полтавской виктории подбой царской походной палатки распорядились украсить гравюрами «баканом веницейским» и «киноварью тертой» (красными красками): «В нынешнем 1709 году по указу великого государя… взято в Полату Оружейную польского ряду у торгового человека Петра Афанасьева на подбой палатки государевой полотна швабского 400 аршин, на которой печатаны грыдорованными досками Москва, городы Нарва, Шлютенбург, Санктпитербурх, Дерпт, Азов и иные всякие по усмотрению мест карты и фирверки и послана та палатка в армию».

Ряд причин заставили пасынка Шхонебека задуматься о перевозе семейства в Московию. Казна оказала помощь к тому моменту изрядно поиздержавшемуся иноземцу Пиккарту. Через Адриана Шхонебека в феврале 1702 года ему выслали деньги для переезда в Россию. Как видно в «Просительном письме новавыезжаго иноземца, грыдоровального дела мастера Петра Пикарта» (8 января 1703), до этого он не отзывается о своем положении, как о благополучном: «чрез долгий путь и иные протори весьма обезденежал». Амстердамец переехал в Московию с семьей: четырьмя детьми и супругой Иезинной Пиккарт.

Граверы петровского времени, помимо сугубо эстетической и просветительной функций, играли еще и роль документалистов. Так, Петр Алексеевич распорядился отослать в Ингерманландию, в свою ставку, группу граверов, чтобы те с максимальной точностью документировали события военной кампании. Федору Алексеевичу Головину выпало довести распоряжение монаршей особы до сведения мастеров: «В нынешнем 1703 году марта в 6-м числе по указу великого государя и по приказу боярина Феодора Алексеевича Головина с товарыщи велено послать из Оружейные полаты в Шлюсельбург грыдорованного дела мастера Петра Пикарда, да с ним того дела ученика Петра Бунина для грыдорования всяких во прилучии его, великого государя, дел. А по подорожной из Ямского приказу доведетца ему дать прогонных денег до Шлюсельбурга на восмь подвод по рублю по шти алтын з деньгою на подводу, итого девять рублев шестнатцать алтын четыре деньги».

Не успело многодетное семейство Пикарта окончить 1 января 1703 года свой полугодовой путь через Архангельск, Великий Устюг и Ярославль в Москву, как по царскому распоряжению гравер вынужден был ее оставить уже в марте и вместе с учеником-гравировщиком Петром Буниным следовать в Шлиссельбург. В недавно отобранном у шведов Шлиссельбурге ему предстояло состоять на службе «для грыдорования всяких… великого государя дел». В конечном виде бригады гравировщиков в ней состояли еще «грыдорованного дела печатник» Варфоломей Фадеев, чистильщик медных досок Фадей Терехов, терщик Иван Андреев-Кормилицын. В качестве вооруженной силы к ним был приставлен преображенец. В 1704 году состав мастеров изменился: команда состояла из Матвея Познанского, Андрея Кормилицына, Пикарта и Бунина. Часть из подготовленных ими материалов приобретала законченный вид уже в Москве, в 1705 году, основная же масса работ была выполнена в спартанских условиях войны либо же в Питербурхе. Очевидно, что локации войсковой гравировальни менялись: помимо Шлиссельбурга можно назвать Ниеншанц, Петербург, Дерпт, а также взятую русскими войсками в 1704 Нарву.

Домашнее образование, поездки за границу

Характернейшей чертой эпохи было немыслимое засилье иностранцев практически во всех интеллектуальных и производственных сферах. Если ранее среди московитов мелькали поляки и отчасти немцы, призванные на русскую службу лекарями, техниками, инструкторами в войсках, то теперь разномастная, пестрая масса не говорящего по-русски люда из Померании, Мекленбурга, Баварии, Голландии и прочих разной степени удаленности от России краев просто заполонила все учреждения и предприятия. Не исключением была и область образования, в особенности домашнего, где процент учителей-иностранцев был близким к максимальному значению.