Свобода и любовь (сборник) - Александра Коллонтай

– Сеня, что с тобою? Что ты?

– Наташа, мне иногда вдруг так страшно, жутко… Я боюсь тебя потерять… Это глупо, это нелепо, но я как младенец, который боится, что мать его бросит в темном лесу одного… Неужели мы могли стать чужими? Наташа! Ты меня еще любишь? – Его глаза вопрошают с небывалой настойчивостью, с мукой…

– Это все на тебя не похоже… Что ты это, у меня, что ли, выучился разводить «психологию». Сомневаться. Глупый Сенечка.

Она шутит, чтобы не отвечать на вопрос.

– Да, ты права… Наши роли точно переменились. – Семен Семенович говорит с задумчивой грустью, с тихой нежностью гладя Наташины руки. – Тяжело мне, Наташа… Будто все по-старому… А что-то сосет. Жутко так…

У Наташи дрогнуло сердце.

Неужели же он наконец, и именно теперь, теперь, когда поздно, научился слышать работу ее души? Ту работу, что она сама боится осознать.

– Мы столько пережили с тобою за эти годы, Сенечка, что мы не можем стать чужими… У меня столько тепла к тебе в сердце… Ты действительно будто стал для меня «младшим братишкой», такой милый, знакомый, родной… Она ласково гладит его голову. Умную, так мучительно любимую прежде голову мыслителя.

«Прощай, милая, любимая головушка»… Что-то щемит, остро схватывает за сердце, подкатывает к горлу. Наташа не сдерживает своих слез… Это слезы прощанья, прощанья не с ним, живым Сеней, а с грёзой с их любовью и былыми, ушедшими муками, счастьем…

Но слезы Наташи при расставании – привычный неизбежный финал.

И они успокаивают Семена Семеновича.

Ну, значит, все по-старому, все в порядке… Он подхватывает Наташу на руки и несет на постель.

Наташа на платформе, в шляпе с вуалью, с дорожной сумочкой через плечо, Семен Семенович уже на площадке вагона отходящего поезда…

– Ты на север, я на юг… Где и когда мы встретимся? Не скоро теперь… Эти поездки так дорого стоят… Ну, да пока повидались, набрались духу… Здесь было особенно хорошо…

А, Наташа? Ведь правда было хорошо? – Он жаждет услышать ее подтверждение.

– Да, чудесный город. Сказка. И я еду с новыми мыслями… «Новые мысли». Это уж я у тебя украла. – Это комплимент из обычного их обихода.

– Ну, уж ты не подмазывайся. У самой черепок есть. Ты мне все-таки пиши, пока я в Г. Хорошо?

– Разумеется.

– А я уж начинаю думать, мечтать, где бы нам встретиться.

– Слушай, – Наташа нарочно деловито перебивает его и, как бы для проверки, повторяет ему основы того предложения, которое она должна передать друзьям.

Захлопывают вагонные дверцы.

– Ну, прощай, Наташа, не скучай.

Он еще раз сходит на платформу, чтобы обнять ее.

– Я тебе так благодарен…

– За что, Сенечка?

– За все… Дай руку… Отойди, отойди… Поезд трогается. Пиши, милая. – Он долго, перевесившись из окна вагона, машет ей своей поношенной знакомой шляпой…

Ночная тьма проглатывает поезд…

Провожающие толпятся к выходу. А Наташа все еще стоит и думает.

Как спокойно на душе. Не больно. Чуть грустно. Так бывает, когда провожаешь милого, знакомого, брата. А между тем ведь она чувствует, что сейчас, да, вот сейчас, они действительно расстались, совсем, бесповоротно…

Если и встретятся когда-нибудь потом, то как чужие… Что-то погасло, умерло… И этого не вернешь ничем: ни мольбами, ни нежностью, ни даже пониманием.

Поздно.

В вагоне Наташа уже не думает ни о Семене Семеновиче, ни о своих переживаниях. Она роется в бумагах, в деловых письмах. Что-то уничтожает, что-то переписывает. Душою, мыслями она уже вся принадлежит работе, их делу…

Приложение

A. M. Коллонтай

Дорогу крылатому эросу!

Вы спрашиваете меня, мой юный товарищ, какое место пролетарская идеология отводит любви? Вас смущает, что сейчас трудовая молодежь «больше занята любовью и всякими вопросами, связанными с ней», чем большими задачами, которые стоят перед трудовой республикой. Если так (мне издалека судить об этом трудно), то давайте поищем объяснение данному явлению, и тогда нам легче будет найти с вами ответ и на первый вопрос: какое место занимает любовь в идеологии рабочего класса?

Не подлежит сомнению, что советская Россия вступила в новую полосу гражданской войны: революционный фронт перенесен в область борьбы двух идеологий, двух культур буржуазной и пролетарской. Все нагляднее несовместимость этих двух идеологий, все острее противопоставление двух в корне различных культур.

Вместе с победой коммунистических принципов и идеалов в области политики и экономики неизбежно должна совершиться и революция в мировоззрении, в чувствах, в строе души трудового человечества. Уже сейчас намечается новое отношение к жизни, к обществу, к труду, к искусству, к «правилам жизни» (то есть к морали). В правила жизни как составная часть входят взаимоотношения полов. Революция на духовном фронте завершает великий сдвиг в мышлении человечества, вызванный пятилетним существованием трудовой республики.

Но чем острее борьба двух идеологий, чем больше областей она захватывает, тем неизбежнее встают перед человечеством все новые и новые «загадки жизни», проблемы, на которые удовлетворительный ответ может дать только идеология рабочего класса.

К числу таких проблем относится и затронутый вами вопрос «загадка любви», другими словами, вопрос взаимоотношений полов, – загадка старая, как само человеческое общество. На разных ступенях своего исторического развития человечество по-разному подходило к ее разрешению. «Загадка» остается, ключи меняются. Эти ключи зависят от эпохи, от класса, от «духа времени» (культуры).

Недавно у нас в России, в годы обостренной гражданской войны и борьбы с разрухой эта загадка мало кого занимала. Другие чувства, другие более действенные страсти и переживания владели трудовым человечеством. Кто в те годы стал бы серьезно считаться с любовными огорчениями и муками, когда за плечами каждого караулила безглазая смерть, когда вопрос шел о том: кто победит революция и, значит, прогресс или контрреволюция и, значит, реакция? Перед грозным лицом великой мятежницы революции нежнокрылому Эросу («богу любви») пришлось пугливо исчезнуть с поверхности жизни. Для любовных «радостей и пыток» не было ни времени, ни избытка душевных сил. Таков закон сохранения социально-душевной энергии человечества. Эта энергия в сумме всегда направляется на главную, ближайшую цель исторического момента. Господином положения на время оказался несложный, естественный голос природы – биологический инстинкт воспроизводства, влечение двух половых особей. Мужчина и женщина легко, много легче прежнего, проще прежнего сходились и расходились. Сходились без больших душевных эмоций и расходились без слез и боли.

Без радости была любовь,Разлука будет без печали.

Проституция, правда, исчезала, но явно увеличивалось свободное, без обоюдных обязательств общение полов, в котором двигателем являлся оголенный, неприкрашенный любовными переживаниями инстинкт воспроизводства. Факт этот пугал некоторых.

Но на самом деле в те годы взаимоотношения полов и не могли складываться иначе. Либо брак продолжал бы держаться на прочном испытанном чувстве товарищества, многолетней дружбы, еще закрепленной серьезностью момента, либо брачное общение возникало попутно, среди дела, для удовлетворения чисто биологической потребности, от которой обе стороны спешили отвязаться, чтобы она не мешала основному, главному работе на революцию.

Голый инстинкт воспроизводства, легко возникающее, но и быстро проходящее влечение пола, без душевно-духовных скреп, «Эрос бескрылый», меньше поглощает душевных сил, чем требовательный «крылатый Эрос», любовь, сотканная из тончайшей сети всевозможных душевно-духовных эмоций (чувствований).

Бескрылый Эрос не родит бессонных ночей, не размягчает волю, не путает холодную работу ума. Классу борцов в момент, когда над трудовым человечеством неумолчно звучал призывный колокол революции, нельзя было подпадать под власть крылатого Эроса.

В те дни нецелесообразно было растрачивать душевные силы членов борющегося коллектива на побочные душевные переживания, непосредственно не служащие революции. Любовь индивидуальная, лежащая в основе «парного брака», направленная на одного или на одну, требует огромной затраты душевной энергии.

Между тем строитель новой жизни, рабочий класс, заинтересован был в том, чтобы экономно расходовать не только свои материальные богатства, но и сберегать душевно-духовную энергию каждого для общих задач коллектива. Вот почему само собою произошло, что в момент обостренной революционной борьбы место всепоглощающего «крылатого Эроса» занял нетребовательный инстинкт воспроизводства – «Эрос бескрылый».

Но сейчас картина меняется. Советская республика, а с ней все трудовое человечество, вступает в полосу временного и относительного затишья. Начинается сложная работа осознания и претворения завоеванного, достигнутого, созданного. Строитель новых форм жизни, пролетариат, должен из всякого социального и духовного явления суметь извлечь для себя урок, понять явление, осознать его и подчинить себе, обратить данное явление еще в одно из оружий самозащиты класса. Только тогда сможет пролетариат, охватив законы не только созидания материальных богатств, но и законы, управляющие душевными движениями, выступить вооруженным до зубов против одряхлевшего буржуазного мира. Только тогда удастся трудовому человечеству оказаться победителем не только на фронте военном и трудовом, но и на фронте духовно-культурном.