Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944 - Анна Франк.

Мой ответ:

Милая Марго,

Ты написала очень хорошее письмо, но оно не успокоило меня до конца. Между мной и Петером еще совсем нет того доверия, о котором ты пишешь. Но у темного открытого окна можно сказать друг другу больше, чем при ясном солнечном свете. И о чувствах легче говорить шепотом, чем разглашать их на весь мир. Я думаю, что ты привязана к Петеру, как сестра, и не меньше меня хотела бы помочь ему. Может, ты ему и действительно поможешь, хоть и нет между вами настоящей дружбы. Я считаю, что откровенность должна исходить с обеих сторон и думаю, что в этом причина того, что мы с папой так разошлись.

Давай не будем больше говорить об этом, а если ты еще что-то хочешь сказать, то лучше напиши — мне так объясняться гораздо легче. Ты не знаешь, как я восхищаюсь тобой и надеюсь хоть что-то перенять от папиной и твоей доброты — вы с ним в этом так похожи.

Анна.

Среда, 22 марта 1944 г.

Милая Китти,

Вот какой ответ я получила от Марго:

Дорогая Анна,

После твоего вчерашнего письма я все еще подозреваю, что ты во время своего общения или занятий с Петером испытываешь угрызения совести. Для этого нет никакой причины. Конечно, где-то есть человек, который заслуживает мое доверие, но это в любом случае не Петер.

Возможно, ты права в том, что Петер для меня что-то вроде брата, но… младшего брата. Наши чувства, подобно щупальцам, тянутся друг друга вслепую, чтобы, возможно, соприкоснуться когда-то, как брат и сестра. Но если это и произойдет, то не скоро. Так что, не надо жалеть меня. Лучше радуйся своей новой дружбе.

Между мной и Петером сейчас как нельзя лучше. И кто знает, Китти, может, здесь, в Убежище возникнет большая, настоящая любовь. Значит, не так нелепы были шутки о том, что нам с Петером придется пожениться, если мы останемся здесь надолго. Но о замужестве с ним я совсем не думаю. Я не знаю, каким он станет, когда повзрослеет, и достаточно ли мы тогда будем любить друг друга.

То, что и Петер меня любит, я уже убеждена, какого бы вида не была эта любовь. Может, он просто нашел во мне хорошего товарища, или я привлекаю его, как девочка, или он ищет во мне сестру — не знаю. Когда он сказал, что я помогаю ему переносить стычки его родителей, я была ужасно рада, и поверила в нашу дружбу. А вчера спросила его: а что, если бы здесь была целая дюжина Анн, и все приходили к нему. Он ответил: "Если бы они все были, как ты, то это ничего". Он всегда очень мил со мной, и думаю, он, в самом деле, радуется нашим встречам. Французским он, между прочим, занялся усердно и учит его даже в постели до четверти одиннадцатого.

О, когда я вспоминаю тот субботний вечер, наши слова и голоса, то впервые довольна собой. Я уверена, что и сейчас сказала бы то же, что тогда, а такое чувство у меня бывает редко. Он такой красивый, когда смеется, и еще, когда задумывается. Он вообще очень хороший, добрый и красивый.

По-моему, его ошеломило то, что я оказалась не эдакой легкомысленной Анной, а таким же мечтательным существом, как он сам, и с не меньшим числом проблем!

Вчера после мытья посуды я ждала, что он позовет меня наверх. Но он ничего не сказал. Я ушла к себе, а он спустился вниз, чтобы позвать Дюсселя слушать радио, потом возился в ванной и, так и не дождавшись Дюсселя, ушел наверх. Я слышала, как он сначала все ходил по комнате, и довольно рано лег спать.

Я была очень неспокойной весь вечер, то и дело бежала в ванную, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. То бралась за чтение, то проваливалась в мечты, смотрела на часы, ждала, ждала, ждала и прислушивалась, что делает он. Когда я услышала, что он лег, то почувствовала себя бесконечно усталой.

Сегодня вечером мне надо купаться, а что будет завтра? И еще так долго ждать!

Анна Франк.

Мой ответ Марго:

Милая Марго,

Сейчас самое лучшее для меня — это ждать. Думаю, что очень скоро между мной и Петером решится: будет ли все по старому или иначе. Я сама не знаю и не загадываю. Но в одном уверена: если мы заключим дружбу, я расскажу ему, что ты тоже очень его любишь и всегда готова ему помочь. Ты, конечно, против, но меня это не волнует. Что Петер думает о тебе, не знаю, но обязательно спрошу его об этом. Конечно, плохих мыслей у него не может быть, наоборот! Зайди спокойно на чердак, когда мы там вдвоем, ты точно не помешаешь, потому что у нас с ним молчаливый договор: откровенные разговоры только вечером, в темноте.

Будь сильной. Я тоже стараюсь, хотя это не всегда легко, твое время придет скорее, чем ты думаешь.

Твоя Анна.

Четверг, 23 марта 1944 г.

Дорогая Китти,

Практические проблемы более или менее разрешились. Наших поставщиков карточек освободили из тюрьмы — к счастью!

Мип со вчерашнего дня снова с нами, но ее супруг заболел: озноб, температура, в общем, типичные симптомы гриппа. Беп лучше, хотя еще кашляет, а Кляйману долго придется сидеть дома.

Вчера недалеко от нас сбили самолет. Летчики спаслись, выпрыгнув с парашютами, а сам самолет упал на школу, где в тот момент не было детей.

Последствия: небольшой пожар и несколько жертв. Немцы пытались еще стрелять в спускавшихся летчиков, наблюдавшие за этим амстердамцы были в ярости от такого низкого поступка. Мы, точнее наши дамы, перепугались до смерти. Я не выношу стрельбу.

Теперь о себе. Когда я вчера пришла к Петеру, то наш разговор каким-то образом перешел на тему секса. Я уже давно собиралась спросить его о некоторых вещах — он много знает. Он был очень удивлен, когда я сказала, что взрослые ни мне, ни Марго ничего не объяснили. Я много говорила о себе, Марго, маме и папе и призналась, что в последнее время не решаюсь задавать интимных вопросов. Петер предложил тогда просветить меня, за что я была благодарна. Он объяснил, как нужно предохраняться, после чего я решилась спросить: как мальчики замечают, что они стали взрослыми. Он сказал, что подумает об этом и расскажет мне вечером. Я передала ему историю Джекки и сказала, что девочки беспомощны перед сильными парнями. "Ну, меня-то ты можешь не бояться", — ответил он.

Вечером, когда я пришла, он объяснил мне — о мальчиках. Я себя чувствовала немного неловко, но все же хорошо, что мы поговорили об этом. Ни с одним другим мальчиком я не могла бы обсуждать такие интимные вопросы, так же, как и он — с другой девочкой. Он снова рассказал мне о предохранении.

А вечером мы с Марго болтали в ванной о Браме и Трейс.

Утром произошел неприятный эпизод. После завтрака Петер жестом позвал меня наверх. "Ты, однако, сыграла со мной злую шутку, — сказал он, — я слышал, как ты вчера секретничала с Марго. Почему бы не развлечь ее тем, что ты узнала от Петера!".