Ненавистная жена - Янина Логвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этого времени и сил не хватает на кухню и готовку, и мы с мужем и Данилой Егоровичем ужинаем заказанной из ресторана едой, которая наверняка обходится Борзову недешево, как и мои обеденные боксы с доставкой в офис, но приоритеты расставлены, и я не спорю. Зато моих сил хватает на секс в спальне, и не проходит ночи, чтобы Ярослав отказался от своих прав.
Это похоже на какое-то сумасшествие. На чистую страсть, которую, надо сказать себе честно, мы ждем оба. И, если на людях по-прежнему держимся сдержанно, то за дверьми спальни отдаем право говорить нашим телам. И здесь Борзов не стесняется получить, что хочет. Он просто иначе не умеет. К ласковым словам он не привык, а я и не прошу. Его руки достаточно нежны для такого сильного мужчины, а вниманию далеко до скупого, чтобы я и без слов догадалась, что он зациклен на мне.
Заражение человеком наступает мгновенно, а вот выздоровление бывает разным — от полного забытья до слепой зависимости. На какой точке этой прямой окажемся мы с Ярославом — не хочу предполагать. Я не знаю, как долго это продлиться — его интерес и мое согласие. Возможно, все закончится в один момент. От того, что я стану об этом думать ничего не изменится, а сегодня надо еще прожить.
Накануне субботы я предупреждаю мужа, что он будет мне нужен. Я назначаю встречу юристу отца и его ближайшим партнерам в фешенебельном казино главной гостиницы города, роскошь которой говорит не столько за себя, сколько за имя Павла Корнеева, которому здесь все принадлежит. В сравнении со здешней обстановкой кабинет хозяина «Утиного кряжа» выглядит, как будуар престарелой куртизанки, помешанной на хрустальных подвесках. И мне самой, попавшей сюда впервые, требуется время, чтобы осмотреться и все принять.
Я одеваюсь соответствующе моменту и статусу дочери Стального Босса — его правой руки при жизни, и единственной наследницы после. Все без обиняков и вариантов, желание Павла Юрьевича для всех закон. Выпрямив волосы, надеваю каблуки, выбираю изумрудное платье, а в качестве ювелирного гарнитура — зеленые бриллианты, обрамленные в благородную платину. Надеваю черное пальто. Достаточно строго, чтобы избежать излишеств в деловой встрече, и достаточно дорого для того, чтобы ощутить сталь в позвоночнике и холод на коже. Не стоит и начинать тешить себя иллюзиями, здесь уважают свои правила. Мне предстоит серьезный разговор, к которому «друзья» отца, в отличии от нашей первой встречи, уже будут готовы. А значит, все пройдет сложнее и жестче.
И все-таки я рискну разыграть свой «стрит-флеш», раз уж место встречи подходящее. Потому что следующего разговора может и не быть.
Я встречаю мужчин в хозяйском кабинете, стоя у стола, ощущая за правым плечом мощную грудь Борзова. На входе стоят четыре охранника Босса, на овальном столе — только стаканы и вода. Нет ни живых цветов, ни угощения, ни коктейлей. Мое уважение нужно заслужить — пока я не доверяю ни одному из приглашенных шестерых мужчин и не пытаюсь это скрыть. Но я готова их слушать, и готова получать.
Долги. Заверения. Подтверждение преданности семье. Иначе все это получит лично Босс, который еще жив, нравится это кому-то или нет.
На дородном Губареве, когда он появляется в компании своего юриста, с фиксирующем пластырем на переносице и увесистым кейсом в руке, нет лица. За прошедшую неделю он дважды пытался связаться с отцом, и дважды Павел Юрьевич оставил его усилия без внимания. Он возвращает половину суммы наличными и предлагает договориться, иначе будет разорен.
— Станислав Витальевич, здесь сидят все ваши друзья, не так ли?
— Так, Марина Павловна. Абсолютно в этом убежден! — кивает мужчина-челюсти, у которого последние заметно осунулись с момента нашей первой встречи. — В прошлый раз вышло недоразумение, о чем я искренне сожалею! Прошу вас нас понять — мы не имели никаких сведений о состоянии здоровья дорогого Павла Юрьевича, поэтому и пригласили вашего мужа.
— Я понимаю, не сомневайтесь. Такая новость кому угодно вскружит голову, особенно, если ее ждешь. А вы всего лишь один из близких друзей отца. Человек, которому он доверяет. Или доверял, — уточняю, сделав паузу.
— Поверьте, мы все искренне желаем ему здоровья! Ценим и уважаем! Мы…
Я молчаливо жду окончания эмоционального спича и возвращаюсь к сути вопроса.
— Так что будем делать с долгом, Станислав Витальевич? Кто из присутствующих здесь ваших друзей готов его покрыть? — обращаюсь к компании собравшихся, озвучивая сумму, которую намерена от них получить. — Дмитрий Алексеевич, — поворачиваю голову к своему юристу, который сидит по левую руку от меня, — если потребуется, заверьте все сделки нотариально и принесите документы на подпись отцу.
— Конечно, все сделаю, Марина Павловна. Он в курсе.
— Марина… Павловна! — встает со своего стула Губарев, хватаясь за широкую столешницу ладонями. — Вы требуете невозможного! — выдыхает со слепым гневом, который не смог задушить. — Почему я, черт возьми! — не удерживается от претензии.
Ну хоть «зарвавшаяся девчонка» из лексики исчезло. И на Борзова косится с опаской.
— Ничего личного, Станислав Витальевич, — честно отвечаю. — Так вышло, что вашу махинацию я заметила первой, но она наверняка не последняя, я не так наивна, и очередь дойдет до пересмотра всех договоренностей со всеми вами. Дойдет, — окидываю собрание сдержанным взглядом, скрестив руки в пальцах на столе, — если мы все не вынесем из этой некрасивой ситуации урок, и не построим новые доверительные отношения. Вашим друзьям не обязательно разорять вас, Станислав Витальевич. Все могут скинуться и закрыть вопрос прямо здесь и сейчас. Уверена, господа Вормиев и Гурвиц, с которыми я так памятно познакомилась в вашем ресторане, первыми поддержат вас.
— А если нет? — Вопрос задал Александр Вормиев, направив на меня острый взгляд недовольных глаз, и дернувшийся над галстуком кадык выдает его нервозность с головой.
Но я готова к ответу.
— Тогда вас останется пятеро. Затем четверо. А после черного аудита — ни одного.
— Нет, Марина! — вновь возмущается
