Сложные оборотни госпожи Дарианы - Наталья Варварова

Арменроут как будто окаменел, когда на него с одинаковым выражением уставились двенадцать, простите, морд. Двенадцать одинаковых оскалов. Старцы, чего греха таить, прожили дольше, чем того требовал волчий век. Каждому перевалило за тысячу. Искру жизни в них поддерживали искусственно: все члены семьи добавляли немного своего огня в очаг, у которого целыми днями грелся аксакал.

Такой участи я бы не пожелала никому. Когда-то славные войны, они превратились в мумии самих себя. С годами и вовсе утратили различия, надев вечные маски мудрости — на самом деле то ли агонии, то ли злобы по отношению ко всем живущим. Я много раз порывалась поговорить на эту тему с отцом, убедить его, что это страшный обычай, от которого необходимо избавляться.

Но папа, в каких-то вопросах такой современный, здесь упирался четырьмя лапами, и утверждал, что в повседневной жизни это обыкновенные старики и, только сбившись в кучу, они превращаются в горошины, выпавшие из одного стручка. В ярых поборников традиций, готовых сожрать всякого инакомыслящего. Почему-то Рудольф Вольфдерлайн предпочитал держать их за спиной и давал им некоторую волю, а мы с Маркусом слишком привыкли во всем на него полагаться.

Тем не менее, мне точно известно, что отец отказался пополнить их ряды в будущем. Такое же отречение подписал дер Варр. Мне же, «всего лишь женщине», эта участь и не грозила. Но спроси кто-нибудь из этих двоих упрямцев моего мнения, я бы ничем не покривила против правил свободного народа: нет высшей чести, чем погибнуть в бою. Если уж волка ждет другая смерть, то пусть хотя бы не будет позорной. Разве найдется что-то более унизительное, чем веками взирать на молодых, капая слюной от ненависти к их живому пламени.

Арменроут думал так же. Он испуганно обернулся на меня. Но я подняла ладонь вверх, давая понять, что мы за него, и никакие умертвия ему не страшны. Сама же, — я тоже имею право на защиту, — острожно сжала большой палец Маркуса. Несколько часов назад между нами были в ходу другие ласки, но разве высокородные не должны поддерживать друг друга в любой ситуации…

Странно, его рука холодна, словно мы в зимнем лесу, а у запястья пылает. Маркус дернулся, как от боли, но в этот момент наш одаренный шестикурсник заговорил. От его слов зависело, как в академии в этом году пойдет дальнейший образовательный процесс. И отношения с вампирами и их покровительницей, разумеется. Эх, папа-папа, это же все по твоей части.

— Занятие началось вполне спокойно. Вампираская госпожа представилась, рассказала об их иерархии, выборной в отличие от нашей. О том, что представители ее рода на протяжении всей истории то и дело возглавляли кланы…

— То были ее потомки. О родителях де Стайн или об обратившем ее кровососе сведений не сохранилось, — прокряхтел почтеннейший, сидевший справа, ближе всех к нам. — Это существо не раз затевало против оборотней большие войны. Зачем ее сюда притащили?

Ему ответил другой дед, я про себя обозвала его Шамкающий:

— Это все Вольфдерлайн. Кстати, где этот мальчишка, почему он не отвечает перед всеми?

Нестройно зашуршали остальные, но Маркус махнул Арменроуту, чтобы тот продолжал.

— Мне не показалось, что ребята как-то выражали недовольство или возмущались. С нами с утра поговорила госпожа Дариана и курс отдавал себе отчет, что на наш эксперимент смотрят все Белые Горы, — мальчик только нащупал нить повествования, как его снова перебили.

— Конечно, ты вообще не глядел по сторонам, вы с Делией полчаса только и делали, что обжимались. А на первых рядах нервничали; я слышала смешки, чмоканье и свист, — это вмешалась Веста. Высокая, немного полноватая и недовольная своей личной жизнью, точнее ее отсутствием.

Раздался нестройный лай старейшин — тех, кто поближе, просили пересказать услышанное те, кто подальше. Я чувствовала, что закипаю. Все-таки вести диалог они не способны. Выносить приговор, изгнать там или проклясть, это смогут. Тогда дер Варр взял дознание в свои руки.

— Поясни, что именно было не так. Они освистывали преподавателя? — вообще это стандартная процедура проверки на прочность наставника-новичка, и Веста об этом знала.

— Реагировали главным образом мальчишки. Словно перед ними стояла аппетитная волчица в непристойной позе — но не все, лишь те, кто находился ближе к ней. Внешне она выглядела абсолютно обычно. Все закрыто, даже руки и шея. Я почти уверена, что это от ее запаха, но дотягивался он на тот момент недалеко и настигал лишь самых чутких. В каждой параллели есть свои озабоченные, ну вы понимаете.

— Арменроут, что скажешь? Ты оказался дальше всех и все посторонние запахи перебивала твоя девушка.

— Эээ, в какой-то момент этим ароматом накрыло аудиторию. Его нельзя было проигнорировать. Видимо, это как-то связано с тем, что преподавательница разозлилась. Дубина Бергович назвал ее цыпочкой и предложил… я бы не хотел повторять это при дамах…

— Валяй, что уже теперь, — Маркус расстроен, даже аксакалы перестали возмущенно шелестеть.

— Предложил распушить перышки у него между ног. Предположу, что доне Аделаиде такого не говорили. Ну за последние пару тысяч лет. Она взъярилась, и от этого стало только хуже. Задние ряды к этому времени сообразили, что скандал в разгаре, все заволновались, а она стала пахнуть, как… мне даже не подобрать слов.

— Как сука, которую пометил один из верховных альфа-самцов, и у нее началась течка, — услужливо подсказала Веста.

Повисло молчание, мы все пытались переварить услышанное. Не знаю, что произошло у Аделаиды с отцом, но то, что ей пришлось испытать, — стать объектом неконтролируемого вожделения двух десятков юных волков — определенно оправдывало любые формы самообороны. Наша история хранила несколько постыдных случаев, о которых молчали учебники, — когда альфа по какой-то причине не завершал начатое, не успевал овладеть выбранной самкой, и его женщину рвали на части.

Маркус сердито потер переносицу. Он куда больше меня осведомлен о диком инстинкте, заставляющем волка бросаться на чужую добычу. То, на что позарился альфа, не может быть невкусным для других.