«Отпуска нет на войне». Большая Игра «попаданца» - Сергей Бузинин

Однако это понятие оказалось очень уж относительным, и отряду потребовался почти час, прежде чем с вершины очередного холма открылся вид на маленькую, но очень уютную долину, где изумрудное пятно фруктового сада, разлившееся щедрой зеленью посреди желто-коричневого однообразия весенней саванны, казалось сказочным чудом.

За садом, в окружении свиты приземистых каменных домиков, радостно поблескивая на солнце оранжевой короной черепичной крыши, гордо возвышался двухэтажный особняк. Дальше к югу вольготно раскинулись распаханные, но пока еще не засеянные поля, отгороженные от буша чередой каменных амбаров и конюшен. Раскинувшееся перед взором усталых путников зрелище было настолько гармоничным, что даже грубые очертания хозяйственных построек не портили своим видом приятного впечатления.

Бёрнхем, с едва заметным постороннему взгляду облегчением, уже собрался двинуть отряд вперед, как вдруг Майлз, крепко ухватив его за рукав, ткнул пальцем куда-то вправо. Туда, откуда в направлении маленького рая с приличной скоростью неслось пыльное облако.

– Сдается, припозднились мы, чиф, – с сожалением качнул головой Митчелл. – Это, поди, буры, по своим женушкам истосковавшись, во весь опор мчат.

– Бурам здесь делать нечего! – снисходительно ухмыльнулся Алмейда, поглядывая на Майлза с явным превосходством. – Это хозяйство Ван Вель Гроневальда, а он еще прошлой осенью к Жуберу записался и теперь торчит под Ледисмитом.

Не желая больше распинаться перед временным попутчиком, проводник подъехал к Бёрнхему и просительно протянул руку.

– Позвольте вашу трубу, хефе капитан, – чуть заискивающе протянул португалец. – Знать, кого черти принесли так не вовремя, будет совсем нелишним. – Опережая еще не высказанный вопрос, Жуан Паулу затараторил: – Я знаю всех на добрую сотню миль вокруг, может, знакомого увижу.

Получив просимое, Алмейда, не обращая на настороженное перешептывание за своей спиной никакого внимания, надолго приник к окуляру.

– Как я и думал, хефе капитан, это не буры, – с досадой цыкнул сквозь зубы проводник, возвращая Бёрнхему трубу. – Но нам, один черт, ничего не светит. Сюда нагрянул чертов проходимец, этот, как его…во! Артур Вилкат! Или Вискас?.. Не помню точно, люди его чаще Вонючим Хорем с Черного ручья называют. Так что нам лучше убраться отсюда поскорей… Или вы, хефе капитан, желаете взглянуть на представление? Как это по-вашему?.. Шоу?

– Какое еще шоу? – раздраженно бросил Фрэнк, внимательно вглядываясь в приближающуюся свору.

– Ничего нового, хефе капитан, ничего нового, – скучающим тоном протянул проводник. – Ферму сожгут, баб, как водится, попользуют. Потом, правда, он их на деревьях сушиться развесит, но с фантазией! Кого-то, скорее всего, на воротах распнет, кого-то на кол посадит, но требуху всем повыпустит, это точно! Будет интересно!

– Я не желаю смотреть, как развлекается этот подонок, – зло процедил Бёрнхем, проверяя каморы револьверов. – Я собираюсь спуститься вниз и вышибить ублюдку мозги!

– Но, хефе капитан! – разом побледнев, испуганно проблеял португалец. – Это неразумно! Во-первых, в команде Вилката больше дюжины людей, а во-вторых!.. Из-за кого вы собрались рисковать своей и нашими шкурами? Это ведь буры!

– Во-первых, – передразнив интонацию проводника, презрительно сплюнул Бёрнхем, – мне плевать, сколько их там собралось. А во-вторых, – Фрэнк ткнул черенком плети в сторону фермы, – там не просто буры. Там – женщины и дети! Все! Дебаты окончены.

Американец, не вслушиваясь более в протестующие стоны португальца, резко развернулся к друзьям.

– Действовать будем так же, как в Аризоне, в восьмидесятом. Сварт! Тебя с нами не было, так что слушай внимательно. Идем уступом. Я – головным, за мной на фут вправо и влево Майлз и Рой, следом за ними, с таким же интервалом, идут Сварт и Картрайт. Алмейда – замыкающим. Но на этого хлюпика, – командир кивнул в сторону возмущенно заворчавшего проводника, – надежды нет, так что берегите спину. Несемся во всю прыть. Как будем на территории фермы, каждый, выбрав заранее мишень, бьет точно в цель. Как свалите своего, выбирайте следующего. Чтобы избежать путаницы, выбирайте цель каждый по своему флангу. Майлз и Сварт слева, Рой и Уилл, соответственно, справа. Да! Во что еще…

Фрэнк развернулся к мрачно скалящемуся Картрайту.

– Уилл! Ты по-волчьи петь не разучился? Нет? Вот и замечательно. Как первый залп прогремит, ты взвой посильнее, пусть их лошадки напугаются. Меня этому фокусу в восемьдесят восьмом один приятель обучил. Русский, но нипочем не скажешь, что медведь лапотный, сообразительный такой мужчина. Был…

– А чего он был-то, чиф? – с любопытством бросил Паркер. – Ежли был, то его вроде как уж и нету? Куда делся этот сообразительный?

– Я его убил, – внезапно помрачнев, жестко отрезал Бёрнхем. – Все готовы? Тогда вперед. Пересечем двор и сворачиваем во-о-о-н за той конюшней. Там спешиваемся и добиваем уцелевших. Ходу, джентльмены, ходу!

Тем временем отряд Вилката веселился вовсю. Не озаботившись выставить часовых, бандиты споро разбежались по ферме: кто-то азартно ловил кур и прочую живность, кто-то, звучно хэкая при каждом ударе, смачно лупил вякнувшего что-то невпопад негра. Троица полупьяных разбойников, обмениваясь скабрезными шуточками, деловито раскладывала на земле истошно вопящую девчонку лет пятнадцати. Еще двое, глядя на это с радостным ржанием, удерживали за волосы бьющуюся в истерике миловидную женщину лет тридцати пяти, видимо, мать девчонки. Жутковатого вида верзила в предвкушении наслаждения нарочито медленно спустил брюки и радостно осклабился. Опуститься поверх верещащей девчонки он не успел – пуля сорок четвертого калибра, врезавшись под сердце, мгновенно перечеркнула его жизненный путь. Он так и умер: без штанов, с довольной улыбкой на перекошенной похотью роже и вроде бы даже не поняв, что умирает.

Его приятелям повезло чуть меньше, если смерть их друга можно назвать везением. Залп, прозвучавший почти что слитно, не оставил им ни единого шанса.

Первый бандит рухнул на землю, зажимая руками здоровенную дырку в животе, второй, расплескивая мозги из разнесенного выстрелом в упор черепа, рухнул навзничь. Третий, отпихнув женщину в сторону, рванул в сторону дома, но далеко убежать так и не сумел. Надпиленная винтовочная пуля, войдя ему между лопаток, разнесла грудную клетку вдребезги. Последний из незадачливой пятерки судорожным движением схватился за кобуру, но и только: португалец, не прекращая возмущенно чертыхаться в адрес Бёрнхема, конем сшиб бандита на землю и дуплетом выпалил тому в живот.

Кто-то из числа еще остававшихся в седлах мародеров, пытаясь остановить пронесшуюся через двор смерть, рванул навстречу окутанному дымным порохом вихрю. Атака не удалась: волчий вой, взметнувшийся к небесам из плещущего смертью облака, поднял коней на дыбы. А пули, щадя перепуганных животных, добили тщетно пытавшихся удержаться в седле всадников. Через несколько минут все было кончено, и частый перестук винтовочной пальбы сменился одиночными револьверными выстрелами. Картрайт, плавно скользя по залитому кровью двору, милосердно добивал тех, кому не посчастливилось умереть сразу.

– Вставай, падаль, – Бёрнхем, взглянув на скорчившееся за валуном тело, жестко пнул так ни разу и не выстрелившего предводителя банды. – Я пока еще умею считать патроны, да и дырок в тебе не видно. Так что заканчивай притворяться. Пришло время умирать.

– Но вы ведь белый, цивилизованный человек! – Вилкат, поднявшись на ноги, при звуках речи Фрэнка вдруг рухнул на колени и сдавленно заскулил. – Мы можем договориться и решить все полюбовно! В конце концов, я заплачу! Все, что угодно, только не убивайте…

– Вот потому что я цивилизованный человек, я и не отдаю тебя хозяевам, – презрительно сплюнул Фрэнк, глядя на захлебывающегося слезами недруга. – Я тебя сам повешу.

Небрежно отпихнув Вилката в сторону, Бёрнхем, не оглядываясь, зашагал к женщине, торопливо успокаивавшей захлебывающуюся слезами девчонку.

За спиной раздался пронзительный вой не желающего умирать человека. Затем резкий щелчок плетью, обиженное ржание лошади – и вой, перейдя в визг, сменился предсмертным хрипом.

– Прошу прощения, мэм, – кинув два пальца к полям шляпы, козырнул Бёрнхем. – Наши кони устали и хотят пить. Да и люди, честно говоря, тоже. Вы не могли бы указать место, где мы сможем взять воды. Слово чести, напоив коней, мы уйдем.

– Вода там, – немного подумав, женщина ткнула пальцем в сторону конюшен. – Но если через час вы не уберетесь, то клянусь Спасителем, мы забудем про благодарность и будем стрелять.

Фрэнк, так и не рискнув встретиться взглядом с хозяйкой, устало побрел через двор, загребая пыль сапогами. Он успел пройти почти половину пути, когда за спиной сухо, словно взведенный перед выстрелом в спину курок, прозвучало одинокое: