Harbin - Voronkov

– Немедленно прекратите! – где-то далеко-далеко, будто бы из другого мира, донесся до него умоляющий Лизин голос. – Петр!.. Петруша! Ну ты-то что?.. Прошу, останови их… Останови!

– Все, братцы, довольно! Он и так получил свое… – откликается на ее просьбу брат. – Пошли! Пошли!..

Но товарищи его уже озверели. Они пытались сломить сопротивление ротмистра: били его ногами, бросались на него с кулаками, но он отвечал обидчикам.

– Я сказал: пошли! – напряг глотку Петр. – Вы же его убьете…

– И пусть! Пусть!.. – захлебываясь от счастья момента, пищала какая-то девица и пыталась ударить ротмистра носком изящного хромового ботиночка.

– Да вы что, с ума, что ли, все сошли? Это же боевой офицер! – наконец сделал последнюю отчаянную попытку остановить бойню Петр. – Его сам генерал Семенов уважает. Прекратите немедленно!

Услышав фамилию грозного атамана, компания замерла в вопросе. Как? Неужто сам Семенов? Вот так да! Тогда нужно и в самом деле бежать, не то атамановы головорезы быстро им кишки-то выпустят.

Они ушли, а ротмистр остался лежать на снегу. Боли он не чувствовал – только обиду. Сопляки! Да кабы вы знали, на кого руку подняли! Да я же вас в порошок сотру… В нем клокотала злость, он был подавлен, унижен. Ладно, если бы все это происходило где-то, а то ведь на глазах у любимой. Лиза!.. Да она после всего, что случилось, и видеть его не захочет. Как же он, наверное, смешно сейчас выглядит!

Однако Лизу в этот момент мучило другое.

– Вам больно? – наклонившись, произнесла она и осторожно провела рукой по окровавленным волосам ротмистра. Свою пыжиковую шапку во время драки он потерял и лежал сейчас с непокрытой головой. Однако холода не чувствовал. – Вставайте же, Сергей Федорович… Вставайте… Или вам трудно?.. Может, позвать кого?

– Нет-нет… ни в коем случае… – едва слышно проговорил он. – Вы рядом со мной, и больше никого мне не надо.

И в этот момент произошло чудо: Лиза наклонилась и поцеловала Шатурова в губы. Этого он никак не ожидал, поэтому чуть было не заплакал от счастья. Все тело его болело от побоев, но теперь ему было на все наплевать, потому что в подарок за все эти унижения он получил поцелуй от самой желанной женщины на свете.

2

Всю следующую ночь Лиза не сомкнула глаз. Она переживала за ротмистра. «Бедный, – думала она, – его и пожалеть-то некому. Потому как здесь, на краю земли, у него нет ни одной родной души…»

Со слов Сергея Федоровича она знала, что на германскую он уходил из родительского дома, но где сейчас находятся его родственники, что с ними, он не знал. Последнее письмо от матери он получил еще в шестнадцатом году, когда в чине поручика находился в составе Русского экспедиционного корпуса, отправившегося под Верден выручать союзную Францию. Израненный и больной возвратился он в восемнадцатом в Россию, где и присоединился к белому движению. И снова были ранения, снова он валялся по госпиталям, после чего возвращался в строй и вел свой эскадрон в атаку.

«Милый-милый Сергей Федорович! – мысленно повторяла Лиза. – Спит ли он сейчас или тоже переживает? Наверное, переживает. Еще бы! Ведь он боевой офицер, а тут какие-то пьяные сопляки… Конечно, он бы смог с ними расправиться, но, видно, пожалел. И выстрелить мог – у него же всегда при себе оружие. Время-то вон какое! Всюду бандиты, всюду грабители… И откуда их набралось? Раньше-то город был тихим и спокойным, но после Гражданской войны он превратился в свалку человеческих страстей. Ведь сюда из России бежали не только порядочные люди, но и всякая мразь. Вот и получается, что по вечерам стало страшно выходить на улицу». У Лизы был свой опыт на этот счет. Однажды, когда она вечером возвращалась с работы, на нее в самом центре города, при свете фонарей напали два типа. Лиза отбивалась, как могла, но тем все равно удалось вырвать из ее рук сумочку. Она кричала, звала на помощь, но тщетно. Люди запуганы – самих бы не ограбили.

Что и говорить, время изменило людей. Стало больше насилия, больше вольностей. Взять хотя бы ее брата. Ведь он не был таким жестоким, но вчера он бил Сергея Федоровича. При этом бил так жестоко, будто бы перед ним был его злейший враг. Но какой Сергей Федорович ему враг?.. Да, потом Петр опомнился, но только после того, как Лиза попросила его остановить это безумие. А если бы ее не было, что тогда? Забили бы человека до смерти?..

При этой мысли у нее сжималось сердце. «Звери! Подлые звери! – негодует она. – И брат ее такой же негодяй, как его товарищи…» Нет, надо что-то делать. Рассказывать о его «подвигах» родителям она не станет – ведь он может в отместку рассказать им о ее связи с ротмистром. И вообще кляузничать – это последнее дело. Надо просто поговорить с Петром…

Кстати, где он сейчас бродит? За окном глубокая ночь, а его все нет… В общем, его нужно срочно перевоспитывать! – решила Лиза. И чем раньше она возьмется за это дело, тем лучше. Но вот вопрос, с чего начать? Разговоры, убеждения, скорей всего, ни к чему не приведут – брат уже не может жить без куража. Но, может, хотя бы даст обещание сбавить обороты? Его бы с хорошей девушкой познакомить, чтобы он забыл про своих разбитных дружков, но ведь он Лизу и слушать не хочет. Мол, я сам с усам!

Так и прошла ночь в тяжелых раздумьях, а утром, чуть свет, явился брат, который, чтобы никого не разбудить, тихонько прокрался в свою комнату и тут же завалился спать.

А вскоре проснулись родители. Мария Федоровна, как водится, решила еще немного понежиться в постели, а вот Владимир Федорович, у которого это не было в традиции, встал, набросил на себя домашний халат и подошел к окну. Глянув в затянутое ледяным ажуром стекло, он пришел в восторг.

Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись…

– процитировал он и блаженно потянулся.

– Что ж, пора так пора, – произнесла Мария Павловна и нехотя встала с постели. Голландка еще не успела остыть с вечера, и в комнате было достаточно тепло. – Как хорошо, дорогой, правда? – прильнув щекой к плечу мужа, проговорила она. – Семья вся в сборе, за окном чудесная природа… Приволье! Вот так бы всю жизнь.

– Да, дорогая, так бы всю жизнь, – согласился Владимир Иванович и нежно поцеловал ее в лоб.

В дверях родительской комнаты появилась Лиза.

– С добрым утром! – она пыталась по обыкновению быть задорной и приветливой, но не могла.

– Лизонька, ты случаем не захворала? – спросила ее Мария Павловна.

– Нет…

– Отчего ж тогда глаза у тебя такие больные?

«Боже, от мамы ничего нельзя утаить, тут же все заметит», – подумала Лиза.

– Разве больные? – Она подошла к туалетному столику у окна и, присев на пуфик, начала разглядывать себя. – Да, ты права, я выгляжу неважно. Может, это все оттого, что я легла поздно?..

– А что ты делала? – спросила мать.

– Я читала книгу, – соврала Лиза.

– Ну, тогда понятно, – улыбнулась Мария Павловна и тут же: – Ну, давайте быстренько приведем себя в порядок – и на завтрак. Столовские не любят, когда опаздывают.

– Ничего, – проговорил отец, – подождут. За это они деньги получают.

– И все-таки давайте поспешим, – сказала Мария Павловна и уже направилась в туалетную комнату, когда вдруг вспомнила о сыне. – А где наш Петруша? Поди, спит еще?

Лиза нахмурилась.

– Наверное, спит. Он же у нас соня.

Она хотела сказать что-то другое, но вовремя остановила себя. Сейчас она пойдет к Петру и серьезно поговорит с ним. Но когда она вошла в комнату брата и стала будить его, тот запротестовал.

– Уйди, сестра, я спать хочу, – не открывая глаз, проговорил он.

Лиза не отступала.

– Мне с тобой поговорить надо, – решительно заявила она.

– Потом, – поморщился он. – Видишь, я же конченый труп.

– Я серьезно! – настаивала сестра.

– И я серьезно… Все, уходи, я спать буду.

Лиза была в отчаянии. Она не знала, что делать.

– Тогда о твоем поведении мы будем говорить с родителями! – решилась она на крайность.

Угроза была воспринята адекватно. Испугавшись, что сестра и впрямь пойдет жаловаться на него, Петр ухватил ее за руку и притянул к себе.

– И не вздумай! – усевшись на край постели, прошипел он ей в лицо. – Тогда и я расскажу им все про тебя.

– И что же ты расскажешь? – освобождая из плена руку, спросила Лиза.

– А ты будто не знаешь! – ухмыльнулся брат и широко зевнул. Он еще не протрезвел, и это было заметно по его плывущим в тумане глазам.

– Ты имеешь в виду ротмистра Шатурова? Но ведь в том, что мы были вместе, нет ничего предосудительного! – с чувством произнесла девушка.

Петр снова зевнул.

– Ну да, конечно, если не считать того, что мы вас застали в весьма щекотливом положении.

– Это еще в каком таком положении? – нахмурилась сестра и с опаской посмотрела на неплотно прикрытую дверь комнаты.