Маковое Море - Амитав Гош

— Травите помалу, мисс Ламбер.

— Ох, мистер Рейд, видели бы вы, с какой радостью, с каким нетерпением встретил он орудие грядущего наказания! Было это днями, и потому я запомнила отрывок, приготовленный для чтения. «И предали заклятию все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечем».[56] Мистер Бернэм всучил мне метлу и сказал: «Я — город, а это твой меч. Бей меня, порази меня, опали своим огнем». Как обычно, он ткнулся мне в ноги и задрал свой ют. Как он извивался и вопил, когда я охаживала его по тылам! Вы бы решили, он претерпевает смертную муку, да и сама я испугалась, что изувечила его, но стоило мне спросить — может, хватит? — как он заверещал: «Нет, нет, нет! Сильнее!» Тогда я хорошенько размахнулась и что есть силы (она таки имеется) огрела его метлой, и вот тогда он застонал и обмяк. Ужас! Я думала, произошло самое страшное — я его убила. Я прошептала: «Бедный мистер Бернэм!.. Что с вами?» Знали бы вы, как мне полегчало, когда он шевельнулся и дернул головой! Однако он не вставал, но распластался на полу, а затем пополз к двери, точно какой-нибудь червяк. «Вам больно, мистер Бернэм? — спрашивала я, следуя за ним. — Может, у вас сломана спина? Почему вы лежите? Отчего не встаете?» В ответ он простонал: «Все хорошо, не тревожься, ступай перечти отрывок». Я привыкла ему подчиняться, но едва я отвернулась, как он проворно вскочил на ноги, отомкнул дверь и выбежал из кабинета. Я направилась к пюпитру, но вдруг на полу увидела странную отметину — словно какая-то мокрая тварь проползла по паркету. Я решила, что в комнату заползла многоножка или змея, такое здесь случается. К своему стыду, мистер Рейд, я завопила…

Полетт сбилась и помолчала, теребя в руках подол сари.

— Понимаю, что роняю себя в ваших глазах… Ведь змеи такие же наши братья меньшие, как цветок или кошка, чего их бояться? Отец часто о том говорил, но я так и не смогла заставить себя полюбить этих тварей. Надеюсь, вы не станете меня осуждать?

— О нет, я с вами солидарен, мисс Ламбер, — поежился Захарий. — С ползучими гадами лучше не якшаться.

— Значит, вы не удивитесь, что я вопила, пока не прибежал слуга. «Сап! Сап! — орала я. — В дом заползла змея! Выгони ее!» Слуга нагнулся к пятну, а потом сказал нечто странное… Вы не поверите, мистер Рейд…

— Валяйте, мисс, ошарашьте меня.

— Он сказал: это след не змеи, но змея, что обитает в человеке. Я поняла это как библейскую цитату и ответила «аминь». Еще подумала, не добавить ли «аллилуйя», но старик слуга рассмеялся и ушел. А я, мистер Рейд, все никак не понимала. Я провела бессонную ночь, и только на рассвете до меня дошло. Разумеется, после этого я уже не могла оставаться в доме и через одного лодочника послала весточку Джоду. Но в Калькутте от мистера Бернэма не скрыться, он меня разыщет, это лишь вопрос времени, и, поди знай, что тогда будет. Мне надо бежать из страны, мистер Рейд, и я знаю куда.

— Куда же?

— На Маврикий! Вот куда мне нужно.

Работая веслами, Джоду внимательно слушал, из чего было ясно, что он впервые узнал об истории с мистером Бернэмом. Словно в подтверждение этому, он вдруг бросил грести, горячо залопотав на монотонном бенгали.

Лодку сносило течением, и Захарий, кинув взгляд на берег, заметил мерцавшую под луной зеленую крышу беседки — они поравнялись с усадьбой Бернэма, издали казавшейся темным силуэтом корабля. Вдруг вспомнился званый ужин, когда Полетт даже в строгом черном платье выглядела свежо и невинно, а голова Захария кружилась от ее нежного голоса и мысли, что эту самую девушку, в которой странно сочетались светскость и простодушие, он застал в объятьях молодого ласкара, ее молочного брата. Уже тогда улыбка ее была печальна, и теперь, раздумывая над причиной ее грусти, Захарий вспомнил рассказ матери о том, как хозяин, ставший его отцом, приказал ей явиться в лесную хижину, где он забавлялся с рабынями. Ей было четырнадцать, рассказывала мать, ее била дрожь и ноги не слушались, даже когда старый мистер Рейд прикрикнул, чтобы она не распускала нюни и скоренько забиралась в койку.

Вопрос о том, был мистер Бернэм лучше или хуже того человека, что произвел его на свет, казался бессмысленным, ибо Захарий принимал как должное, что власть толкает людей на необъяснимые поступки, будь то капитан, торгаш или просто рабовладелец, как его папаша. А потому причуды богачей могли быть как злыми, так и добрыми: ведь что-то нахлынуло на старого мистера Рейда, и он даровал матушке вольную, позволив Захарию родиться свободным. Мистер Бернэм тоже сделал ему немало добра, и осудить его не так-то просто. Хоть история Полетт никоим образом не походила на матушкину, от которой до сих пор переворачивало нутро, сердце Захария сжималось не только от сочувствия, но и желания защитить девушку.

— Поверьте, мисс Ламбер, — выпалил он, врезаясь в перебранку Полетт и Джоду, — если б у меня были средства содержать семью, я бы тотчас сделал вам…

Полетт не дала ему договорить.

— Вы слишком льстите себе, если вообразили, что я ищу мужа, мистер Рейд, — гордо сказала она. — Я не потерявшийся котенок, которого надо пристроить в хорошие руки. На мой взгляд, нет более презренного союза, чем брак из жалости!

— Я не хотел вас обидеть, мисс Ламбер, — прикусил губу Захарий. — Поверьте, мной руководит вовсе не жалость.

Полетт распрямила плечи и тряхнула головой, сбросив накидку.

— Вы заблуждаетесь, полагая, что я ищу вашей защиты, мистер Рейд… Если Вефиль чему-то меня научил, то лишь тому, что мужская доброта потом всегда предъявляет мандаты…

— Полноте, мисс Ламбер! — опешил Захарий. — Ничего такого я не говорил! В присутствии дамы я слежу за выражениями.

— Дамы? — фыркнула Полетт. — Разве даме делают такие предложения? Скорее уж девице, что сидит в витрине.

— Что-то вас не туда понесло, мисс Ламбер. И в мыслях не было! — От обиды Захарий покраснел. Чтобы успокоиться, он сел за весла. — Так зачем вы хотели меня видеть?

— Я пригласила вас, чтобы узнать, соответствуете ли вы своему благоприобретенному имени Зикри.

— Я вас не понимаю, мисс.

— Позвольте напомнить: не так давно вы сказали, что в случае нужды я всегда могу обратиться к вам. И теперь я желаю знать, было ли это пустозвонством или вы тот, кто отвечает за свой пароль.

— Вы снова ошиблись, мисс, — не сдержал ухмылки Захарий. — В тайных обществах не состою.

— За свое слово, — исправилась Полетт. — Я хочу знать, человек ли вы слова. Ну же, ответьте. Вы верны своему слову или нет?

— Все зависит от того, в силах ли я исполнить ваше желание, — осторожно сказал Захарий.

— В силах, — отрезала Полетт. — Это вполне определенно, иначе я бы не просила.

Подозрения Захария крепли.

— И что за просьба?

Глядя ему в глаза, Полетт улыбнулась:

— Я хочу поступить в команду «Ибиса», мистер Рейд.

Захарий решил, что ослышался:

— Что?!

На секунду он отвлекся, и течение вырвало у него весла; река бы тотчас их умыкнула, если б не бдительность Джоду, успевшего схватить одно весло и зацепить им другое. Перегнувшись через планшир за вторым веслом, Захарий обменялся с юнгой взглядами, и Джоду помотал головой — дескать, я знаю, чего она хочет, но об этом и речи быть не может. Объединенные сговором, они сели плечо к плечу и стали грести вдвоем; вместо ласкара и малума возник мужской союз, готовый противостоять решительному и коварному неприятелю.

— Да, такова моя просьба: стать матросом вашей команды, — не унималась Полетт. — Волосы приберу, надену матросское платье… Я сильная… работать смогу…

Лодка двигалась против течения, оставляя за кормой усадьбу Бернэма. Захарий налегал на весла, и жесткая рукоятка вкупе с потным плечом напарника придавали ему уверенности, напоминая о неизбежной людской скученности в грубой корабельной жизни, где матросы, беззастенчивые, точно животные, говорят и делают то, что в иной ситуации вызвало бы жгучий стыд. Матросский кубрик являл собой сгусток всего грязного, мерзкого и похабного, что есть в мужчине, и миру не надо чуять его трюмной вони.

— Никто, кроме вас и Джоду, ничего не узнает, — наседала Полетт. — Вопрос лишь в том, сдержите вы слово или нет, мистер Рейд.

Оттягивать с ответом уже было нельзя, и Захарий покачал головой:

— Забудьте об этом, мисс Ламбер. Ничего не выйдет.

— Почему? — взвилась Полетт. — Объясните!

— Потому что невозможно. Рассудите: вы не просто женщина, но белая женщина. Команда укомплектована ласкарами, и только офицеры, как здесь говорят, «европейцы». Таких лишь трое: капитан и два его помощника. С мистером Чиллингуортом вы знакомы, а первый помощник, смею сказать, подлец и дуболом, каких свет не видел. Будь вы мужчиной, и то не пожелали бы разделить их общество, но в любом случае все белые вакансии заняты. Места для еще одного господина нет.