Пристальное прочтение Бродского. Сборник статей под ред. В.И. Козлова - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
72
Впервые выделил «ценностные контексты» в лирическом произведении М.М. Бахтин — в работах «Философия поступка» и «Автор и герой в эстетической деятельности» он таким образом построил анализ пушкинского стихотворения «Для берегов отчизны дальней» (Бахтин М.М. Работы 20-х годов. Киев, 1994. С. 61–68, 73–77).
73
См. разработку данных категорий в работе Козлов В.И. Здание лирики. Архитектоника мира лирического произведения. Ростов-на-Дону, 2009.
74
Здесь и далее текст цикла «Часть речи» приводится по изданию Сочинения Иосифа Бродского. ТЛИ. СПб., 1997. С. 125–144.
75
Нужно отметить, что В. Куллэ трактует все эти обращения таким образом, что все они могли быть обращены к женщине (Куллэ В. Указ. соч. С. 139). Но, как представляется, такое толкование значительно сужает проблематику стихотворения, поскольку адресат в данном случае гораздо шире. И эта широта толкования образа очевидно заложена в стихотворении.
76
Куллэ В. Там же.
77
Этот переход подмечает и М. Крепс: «Из иллюзорного мира гоголевского сумасшедшего вдруг происходит резкий скачок в реальность — поэт ночью, лежа в кровати, болезненно ощущает разлуку с любимой не только мозгом, но и телом, которое страдает не меньше, чем мозг, заставляя поэта извиваться на простыне» (Крепс М. О поэзии Иосифа Бродского. СПб., 2007. С. 184).
78
В данном случае анжебеман (ритмический перенос) явно ожидаем, однако его нет. Потому его можно назвать ложным. В этом стихотворении встречается и второй пример использования этого приема: «За морями, которым конца и края». Строчка опять синтаксически оборвана, хотя и подразумевается, что морям «конца и края нет». Однако если в этом выпадающий элемент невариативен, то в первом случае это не так. Таким образом, ложный анжебеман можно определить как один из приемов, работающих у Бродского на полисемию лирического высказывания.
79
Куллэ В. Указ. соч. С. 141.
80
См., например, стихотворения «Бабочка» (1972), «Похороны Бобо» (1972), «Лагуна» (1973), «Колыбельная Трескового мыса» (1975), «Мексиканский дивертисмент» (1975). В этих стихах прямо заявляется Ничто как противостоящая человеку пустота и удел человека. Однако присутствие этой ценностной позиции ощущается в большинстве стихотворений так называемого первого заграничного периода И. Бродского (1972–1978).
81
Для удобства в скобках приводится номер стихотворения в цикле. В самом цикле Бродского стихотворения не пронумерованы.
82
В феврале 1914 года русский полярный исследователь и гидрограф Георгий Седов с двумя спутниками двинулся на собаках к Северному полюсу. В пути он умер. А в 1937 году советский ледокол «Георгий Седов» был зажат во льдах Центрального Арктического бассейна и дрейфовал до самого Грендландского моря. Эти образы получили литературное воплощение в стихах Н. Заболоцкого («Седов») и, по версии С.Н. Бройтмана, в стихах Б. Пастернака, посвященных северу («Зимняя ночь»).
83
Этой догадкой исследователь творчества поэта В. Куллэ поделился с Е. Семеновой, о чем пишет в своей статье Е. Семенова. Поэма Иосифа Бродского «Часть речи» // Старое литературное обозрение. 2001, № 2.
84
Даже образ «чужой земли», самостоятельно не отсылающий к сюжету похода Игорева полка, в контексте других образов также вплетается в контекст древнерусского сюжета.
85
Сам Бродский свою традицию постоянного нащупывания метафизического измерения темы напрямую связывал с английской поэзией: «…я хотел переплюнуть британцев, метафизиков… я подумал: хорошо, Иосиф, тебе надо изложить на бумаге мысль или образ, или что угодно, и довести их до логического конца, где начинается метафизическое измерение. Так бы я сформулировал свою задачу, если бы умел это делать тогда» (Бродский И. Большая книга интервью. М., 2000. С. 514–515).
86
Есть и более простое объяснение этой метафоры: серебряный самолет, уносящий парочку на Юг (см. Полухина В.П. Грамматика метафоры и художественный смысл // Поэтика Бродского. N.J., 1986. С. 69).
87
Девятое стихотворение в цикле является единственным, под которым обозначено место его создания — Мюнхен. Этот город вошел в историю как колыбель фашизма.
88
Ср. толкование этого стихотворения М. Крепсом: «Одиночество, безлюдие, безвремение заставляют поэта уноситься мыслями или в прошлое, или в будущее, но нигде он не находит ничего отрадного, ибо и прошлое, и будущее одинаково тупиково из-за своей связи с сегодняшним. Перед мысленным взглядом поэта из прошлого возникает комната в деревенском доме, где он жил со своей любимой. В настоящем же он представляет пьяного соседа, который что-то мастерит из спинки их кровати. Заканчивается стихотворение картиной полного запустения — результата разгрома жизни и любви временем» (Крепс М. Указ. соч. С. 185).
89
Ср. со знаменитым высказыванием И. Бродского: «Если бы мне нужно было описать то, что меня интересует, — так это то, что время делает с человеком» (Бродский И. Большая книга интервью. М., 2000. С. 60). В интервью поэта эта мысль звучит неоднократно.
90
«Тихотворение» — само это слово весьма впечатлило голландского литературоведа, друга Бродского Кейса Верхейла: «В одном из стихотворений 19751976 годов, в которых Бродский преодолевает первую тоску эмигрантской жизни избытком стихотворной техники, он показывает свой, пожалуй, самый изящный словесный фокус. Зачеркивает первую букву в слове «стихотворение», и как по волшебству возникает слово не существующее, но понятное каждому русскому. Тихотворение, таящееся в каждом стихотворении, может значить только водворение тишины или нечто, из нее созданное» (Верхейл К. Танец вокруг мира. Встречи с Иосифом Бродским. СПб., 2002. С. 172).
91
Пярли Ю. Лингвистические термины как тропы в поэзии И. Бродского // Труды по знаковым системам. Tartu, 1998. Vol.26. С. 257.
92
Козицкая-Флейшман ЕА. «Я был как все»: О некоторых функциях лирического «ты» в поэзии И. Бродского // Поэтика Иосифа Бродского. Тверь, 2003. С. 107–108.
93
Козицкая-Флейшман ЕА. Указ. соч. С. 112–113.
94
В частности, Бродский говорил о том, что в трагической ситуации надо «дать трагедии полный ход на себя, дать ей себя раздавить. Как говорят поляки, «подложиться». И ежели ты сможешь после этого встать на ноги — то встанешь уже другим человеком» (Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М., 1998. С. 49).
95
Ранчин А.М. Три заметки о полисемии в поэзии Иосифа Бродского. // Новое литературное обозрение, № 56, 2002. URL: http://nlo.magazine.ru/sientist/81.html.
96
Сочинения Иосифа Бродского. Т. III. СПб., 1997. С. 62
97
Этот мотив будет развит уже в «Темзе в Челси», датированной тем же годом: «…номера телефонов прежней / и текущей жизни, слившись, дают цифирь / астрономической масти. И палец, вращая диск / зимней луны, обретает бесцветный писк / «занято»; и этот звук во много / раз неизбежней, чем голос Бога» (Сочинения Иосифа Бродского. Указ. соч. С. 78). Смесь двух жизней в данном случае и есть волапюк. «Занято» всегда, когда человек пытается дополнить прошлое настоящим — и наоборот. Так и слово, собранное из двух языков, ничего не может обозначать. А если человек уподобляется этому слову, значит он выпал из прошлого, но не стал частью настоящего.
98
См. о метафорах-копулах у И. Бродского: Полухина В., Пярли Ю. Словарь тропов Бродского (на материале сборника «Часть речи»). Тарту, 1995. С. 15. В частности, здесь отмечается, что метафора Бродского основана «не только на скрытом или очевидном сходстве описываемых предметов и явлений или даже на предполагаемой аналогии между ними, но и на произвольном приписывании действий и признаков одного объекта другому, а также на допускаемом тождестве между разноплановыми денотативными сферами» (Полухина В., Пярли Ю. Указ. соч. С. 11). В цикле «Часть речи» метафоры-копулы чаще всего встречаются в грамматически осложненном виде: «Настоящий конец войны — это на тонкой спинке / венского стула платье одной блондинки…» (№ 9);«…сумма мелких слагаемых при перемене мест / неузнаваемее нуля» (№ 14).
99
Ен Л.Ч. «Конец прекрасной эпохи». Творчество Иосифа Бродского: Традиции модернизма и постмодернистская перспектива. СПб., 2004. С. 80–81.
