Аниото. Проклятие луны (СИ) - Анастасия Дронова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
17.2
Рассеянно потирая щеку, решила отложить поиски способа вернуть, все как было, еще на денек. А что? Не хотелось лишний раз смотреть в глаза Файтову после того, как мой мозг окончательного переварил фразу «Я бы охотнее умер сам, чем убил тебя», сказанную парнем в автобусе явно вследствие хронического недосыпа. Но женское мышление наделило ее скрытым смыслом, оставив маячить где-то рядом, без конца напоминая о неоднозначности крепчающих между нами отношений. И не друг, и не враг, а…
Звонок в дверь заставил подпрыгнуть почти до потолка. Сердце забилось в груди истеричным селезнем, попавшим под дуло пистолета. Я вскочила с дивана, быстро пряча улики: ванна и тазик были отправлены на лоджию. В накатившей спешке я чуть не расплескала кровь по полу. Благо, что пронесло.
Снова затрещал звонок. Настойчивее, чем прежде. Некто по ту сторону двери знал, что квартира не пуста.
Кто же это?
Замерла, неспеша подходить ближе.
Предположительный ответ на вопрос заставил испуганно выдохнуть. Ведь если это родители… Их инфаркт хватит, стоит им увидеть второе обличие Влада. А папа, как пить дать, броситься к сейфу, где хранит Макара, как он любовно называет свой 9-миллиметровый ПМ. Нет. У Родителей есть ключ…
Сердце снова болезненно сжалось: меня сначала бросило в жар, потом окатило холодом, от одной мысли, что это может быть… Ян.
К трели звонка добавился стук. Кто-то явно жаждал встречи со мной… Или с Владом.
Звонок телефона стал спасением — ведь с песней группы «The bird and the Bee» мысли потекли в другое русло, да и за дверью затихли.
— Да? — взяла трубку, даже не посмотрев на экран.
— Чащоба! — взвизгнул в трубку недовольный голос Колединой. — А ну, живо открывай! Я слышу, как ты там под дверью скребешься.
У меня глаза чуть на лоб не полезли — я стояла в дверном проеме, ведущем в зал, на приличном расстоянии от входной двери. У Нади, что, слух, как у летучей мыши? Или у дикой кошки, как та, что сейчас заняла комнату Наты?
Вспомнив о Владе, застыла, чувствуя, как стекленеет взгляд, а слух перестает цепляться за поток претензий, льющихся из динамиков.
Влад… Если она его увидит…
Ноги тяжелеют и будто прирастают к полу, в каком-то жалком метре от металлической двери с двойным замком. Мне кажется, я даже слышу по ту сторону, как подруга недовольно притопывает ногой.
— Эй! Ты уснула, что ли? — донеслось из трубки, эхом вторя приглушенному голосу за дверью. — Открывай! Есть разговор!
Выдохнув, повернула дверную защелку. Надя из тех девушек, что и коня на скаку остановит, и стену снесет. Иногда с пути урагана благоразумнее уйти.
Надя негодующим вихрем влетела в квартиру, на ходу сбрасывая черные туфли на толстом каблуке.
— И как это называется? — Коледина резко развернулась, метая молнии из глаз. — У тебя такие события происходят в жизни, а я узнаю последней! Ты, что, не считаешь меня своей подругой?
Метнув пиджак цвета детской жвачки со вкусом «Бабл Гам» в кресло, Надя села на диван, да так яростно, будто хотела причинить боль многострадальной софе.
— А чем это так пахнет? — сморщила нос она, перепрыгивая на другую тему разговора, пока я растерянно вертела головой, пытаясь понять о каких «таких событиях» она говорит, и одновременно пытаясь состряпать складный ответ на еще не прозвучавший вопрос. Поэтому, когда вопрос прилетел, я непонимающе раскрыла рот в удивленном «А?».
Не успела я членораздельно ответить, промычав что-то невнятное, а подруга уже переключилась на обивку дивана. Проведя пальцем по обивке из флока, она растерла черную ворсинку между указательным и большим пальцем, и, с подозрением вскинув голову и прищурив свои серо-зеленые глаза, пристально посмотрела на меня.
— Ты кота завела?
— Э-э-э-э… — ответ застрял на середине пути. Скажешь: «Да» — в ответ прилетит «Покажи!». А если — «Нет»…
— Ну, или ты линяешь, — хихикнула Коледина, разваливаясь на диване. — Давай, ставь чайник.
Надя небрежным жестом королевы английской махнула в сторону кухни. Я с готовностью побежала готовить чай, радуюсь, что опасные вопросы прошли почти мимо, попутно радуясь, что я успела убрать с газ тазик с недоеденным мясом. И тут мне в спину прилетело:
— Так вы с Владом встречаетесь?
Порывисто развернулась, чуть не уронив фильтр-кувшин.
— Что? — переспросила, в попытке притворится, что квадраты смежного с кухней зала не позволили четко расслышать вопрос. Хотя по моим выпученным глазам и открытому рту и так все было понятно. Руки затряслись, и я поставила кувшин. Опершись руками о столешницу, выдохнула.
Надо нацепить на лицо самое беззаботное выражение, повернуться и сказать Колединой, что она ошибается.
— Мы не… — начала говорить даже раньше, чем повернулась, но тут же подавилась словами, сжав пальцами край разделочного столика. Бодрый голос подруги, с обличительными нотками, явно направленный не на меня, залил мозг смесью внутренней паники и внешнего оцепенения.
— О. Привет, Вла-а-д.
Ответа не услышала, но звук шаркающих шагов донесся до моего слуха. И не успела я выдохнуть — решив, что Влад, измученный тремя днями в кошачьей шкуре, заглянув всего на секунду в зал, прямиком направился ванную — как тяжелая рука легла мне на плечи.
Казалось, я почувствовала исходивший от него запах леса и влажной земли. По-хорошему отстраниться бы — но я застыла, как вкопанная. Сердце забилось в груди, буквально захлебываясь в коктейле смешанных чувств: облегчения, смущения, паники и легкой грусти.
— Как голова трещит, а желудок, будто наизнанку вывернули… — пожаловался он, пододвигаясь ближе. Горячее дыхание обожгло шею.
«Чего он творит?!» — забилась в истерике мысль. Но я словно потеряла связь с телом. Ведь, несмотря на возмущение, не могла ни отпихнуть парня, ни даже разлепить в раз высохшие губы, чтобы словесно поставить его на место.
Щелчок вернул сознание, парившее где-то под потолком на место, и Файтов получил заслуженный тычок локтем в грудь.
— Надя, ты с ума сошла? — напустилась на подругу, игнорируя явно притворно охнувшего парня. — Отдай телефон!
Надя даже без каблуков была выше меня, поэтому вырвать телефон у нее из рук не получилось.
— А что такого? — невинно захлопала накрашенными ресницами Надя, при этом ее губы, вытянутые в линию, боролись с наплывом ехидно-проказливой улыбки. — Для потомков! — к озорным ноткам в голосе добавился пафос мирового масштаба. — Да и Макс ни за что не поверит, что вы двое…
— Мы не встречаемся!
