Сестренка из преисподней - Андрей Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты слышала?
– А? Что слышала? – Супруга навострила уши. Сдавленные рыдания доносились со всех сторон. Мне даже показалось, что я различаю какие-то просьбы или причитания…
– Бежим!
– Куда?!
Наташа почти волоком протащила меня пару метров, а потом встала, обреченно свесив голову:
– Ты прав… нам некуда бежать…
– Но в чем проблема? – продолжал допытываться я. Плач продолжался и так бил по нервам, что саднило виски. Шепот моей жены был едва различим на его фоне.
– Это баньши. Вестница смерти… Еще никто не уходил, услышав ее плач.
– Господи, милая, ведь мы все когда-нибудь умрем, зачем же расстраиваться раньше времени?
– Ты не понимаешь… Баньши не предвещает смерть, она оповещает о ее приходе и плачет по нашим душам. От нее просто нет спасения… – Я проследил за Наташиным взглядом и, к глубочайшему изумлению, узнал в огромной каменной птице на вершине ближайшего памятника живое существо. Черт побери, а мне-то она казалась каменным украшением! Птица была похожа на тощего, костистого орла с женской головой. Длинные спутанные пряди закрывали морщинистое лицо, а в причитаниях уже совершенно явственно прослушивались наши имена:
– Бедный Сережа-а… ах-ах-ах!… А девушка, совсем молоденькая, так и не успевшая родить… бедняжка!
Я оставил Наташу на тропиночке, поправил галстук и решительно шагнул к рыдающей вестнице смерти. Да, моя жена – ведьма, но она иногда бывает самой робкой и беззащитной женщиной, на которую так легко повлиять всякими россказнями и предсказаниями…
– Э… гражданочка, пожалуйста, не могли бы вы перестать плакать? У нас от ваших слез буквально сердце разрывается.
– Сереженька… бедный, глупый, добрый… Как мне не плакать? Вы скоро умрете… оба… и…и…и… Наташеньку жалко-о-о!
– Да бросьте! Почему это мы обязательно должны умереть?
– Как почему?! – на мгновение отвлеклась от плача баньши. – Разве вы можете не умереть, если я о вас плачу?
– Вы хотите сказать, все дело в слезах?! – уловил я. – Так не плачьте больше!
– Не могу-у… Хочу, но… не… мо-гу-у-у… Проклятие на мне такое, понимаешь? Как кого увижу – обязана плакать. Вот… увидела вас… бедняжечки-и-и…
– Погодите, погодите, а может, вам перелететь на другое место и поискать кандидатов там? – сдуру предложил я и тут же устыдился собственных слов. Что же это такое я себе позволяю? Натравливать вестницу безвременной гибели на других людей… быть может, ни в чем не повинных! Наташа опустилась на чью-то могильную оградку и жалобно смотрела в мою сторону. Я развел руками, вроде бы и умирающим себя ни в коей мере не чувствовал, но и как выпутаться из сложившейся ситуации, тоже не знал.
– Сережа, – сквозь слезы слабо окликнула меня рыдающая баньши, – а ты правда великий маг Слова?
– Ну, как сказать… Если верить мнению некоторых титулованных литераторов, то – полнейшая бездарь! А если исходить из того впечатления, что я периодически произвожу своими стихами, то…
– Почитай мне… пока живой. Люблю печальные стихи-и-и…
– M-м… как бы помягче выразиться… Я-то пишу именно стихи, но здесь они почему-то срабатывают на манер заклинаний.
– Читай! – жестко приказала пернатая женщина. Сквозь седые волосы выжидательно сверкнули два алых угля глаз без малейшего следа слез. Я согласился совсем не потому, что испугался, уж поверьте… В отличие от моей жены, которая страшно перепугалась, но ей можно, она больше знает… Я очень мало знаю о баньши и, соответственно, понятия не имею, насколько все это опасно. Значит, мне всего лишь требуется подобрать из шести своих сборников более-менее печальное стихотворение с какой-нибудь жизнеутверждающей концовкой.
– Быстрее… – послышался слабый голос Наташи. Я обернулся, она держалась одной рукой за сердце, другой за сумочку с оттисками, а лицо было таким неестественно бледным, что мне сразу все стало ясно.
– Не трогайте ее! Я уже читаю…
Баныни благосклонно кивнула, Наташа начала оживать в ту же минуту. Я мысленно дочитал стихотворение почти до конца, убедился, что помню, и начал уже вслух:
Ты мне говоришь, что тебе постоянно снитсяНеведомый мир, где реальное слито с чудом…И ломкие пальцы пролистывают страницыТакого былого, что даже поверить трудно.Где каждый день из минут ожидания сотканИ даже стать на колени уже не волен…Я должен молча смотреть на кружевной локон –К чему кричать о своей любви или боли?Стихи по ночам о тайном и сокровенном…Какие слова! Какое упрямство страсти!Поэзия прошлого, как аромат вербены,Покажется сном, словно привкусом Высшей Власти.Но время придет – вспоминая слова молитвы,И горько и сладко, как в детстве, просить прощенья.Березовый бог, с опрокинутым небом слитый,Позволит, как в осень, вступить в костер очищенья…Тогда я коснусь щеки твоей легким ветром,А может быть, каплей дождя охлаждая кожуФаянсовых ног, обожженных татарским летом,И ты улыбнешься… И ты мне поверишь тоже.Растай же вплоть до воздушного поцелуя!Весь мир измени водопадом случайной ласки!А я зимой тебе на стекле нарисуюПрекрасного принца, скачущего из сказки…
– Ну, как? – Наташа неслышно подошла сзади и обняла меня за плечи. Вестница смерти не шевелилась, мечтательно задрав нос и чуть притушив зловещие огоньки глаз. Тревожить ее вопросами почему-то не хотелось…
– Не знаю, обычно стихи действуют сразу… Мы будем ждать результата или просто пойдем домой?
– Пожалуй, пойдем, но не домой – нам надо встретиться с Семецким.
– А по-моему, мы уже опоздали. Я сам терпеть не могу непунктуальных людей, чего же ради ему нас ждать?
– Слишком лакомый кусочек… – многозначительно сощурилась моя жена.
– Ты о шкурке с филейных частей? – съязвил я, но вовремя прикусил язык – на вершине Хромой горы четко вырисовывался сутуловатый силуэт капитана-библиофила… Итак, нас ждут.
* * *– Эй, дружище, нас подожди! – На левом плече, как на давно облюбованном командном пункте, удобно расположился потягивающийся Фармазон.
– Наконец-то… – искренне обрадовался я. – Куда это вы оба запропали?
– Конец квартала, начальство лютует, хоть в петлю лезь! – раздраженно пожаловался черт. – Раньше только ангелы такую кипу отчетов подавали… Ну, наши, чтоб им… доброго здоровьичка, свистнули у небес основную систему упорядоченной линии отчетности и контроля! Нет что-нибудь прогрессивное спереть…
– Так, значит, Анцифер тоже занят?
– Будет с минуты на минуту. Он звонил мне на сотовый, просил извиниться за опоздание, никак не сдаст доклад о походе в баню. Хотя чего такого предосудительного может быть в том, что двое опытных мужчин творческих профессий решили поплескаться в одной ванне?!
Наташа привычно не вмешивалась в наш разговор, хотя и все слышала. Она не считала меня сумасшедшим за постоянное общение с личными духами, а реплики Анцифера и Фармазона додумывала сама, сообразно моим ответам. Запыхавшийся ангел появился буквально перед тем, как мы взошли на небольшую утоптанную площадку на вершине.
– Надеюсь, я ничего не пропустил?!
– Будь спок, братан! Занимай губернаторскую ложу и бди в бинокль – сейчас хозяин скажет книголюбу свое гостеприимное, русское «Гутен морген!».
– Здравствуйте, – произнес я. Семецкий медленно повернулся и недовольно процедил:
– Мы ведь договаривались, шо ви придете одна, – обратился он к Наташе. – Не хочу вас обижать, Сергей Александрович, но я веду дела с вашей супругой, а она нарушает условия сделки.
– Никаких нарушений, я здесь исключительно как тягловая сила. В вопросы обсуждения цен, скидок или повышения оплаты вмешиваться не буду.
– И все же, мне бы не хотелось…
– А мне бы не хотелось отпускать любимую женщину одну, ночью, идти через кладбище, где водятся плаксивые старушки с орлиными крыльями! – чуть поднажал я, жена предупреждающе сжала мой локоть.
Книготорговец вскинул брови и даже отступил на шаг:
– Ви встретили… баньши?!
– Да, на вашем кладбище порой встречаются редкостные экземплярчики семейства пернатых!
– А… почему же ви… ви живы?!
– Мой муж прочел стихотворение, – с непередаваемым оттенком гордости и превосходства заявила Наташа. – Но я так и не поняла, его присутствие кого-то чем-то не устраивает?
– Э-э… м-м…н…а… – напряженно замялся Семецкий, а близнецы показали друг другу поднятый вверх большой палец в знак удачного начала переговоров. – Не знаю… скорее всего, нет. Ви, разумеется, вправе знать, как здесь и шо… В общем, я думаю, ваш покупатель не будет против.
– Вот и отлично, а где он?
– Должен быть. – Библиофил взглянул на порозовевшую луну, как на большие часы. – Обычно он никогда не опаздывает, это человек слова.
