Переселенцы - Мария Сосновских

– Глядите, мужики, в нашем полку прибыло! Опять нас, бывалых солдат, шестеро, а можа, еще кто после войны с прусаком придет – много по белу свету наших прядеинцев судьба-то раскидала… Давайте-ка споем какую ни то походную песню! Эй, Никон, где ты есть?

– Дядя Фома, да он уже давно под столом уснул, мужики его в холодок под крышу отнесли!

– Жаль, без Никона петь придется! Шибко старый служака вина зашибать повадился… И то сказать – на службу уходил от родителей от крепкого дому, а возвернулся к одним головням… Горе!

– А у кого его, горя-то, нет? Ведь силой вина в рот никто не льет, свою голову на плечах иметь надо!

– Да хватит вам уже, лучше плясать давайте! Где гармошка?

– Федоско побежал за ей, сейчас принесет!

Недолги ночи на Троицу, и почти до свету веселился в Прядеиной народ, праздновал встречу со своим земляком, старым солдатом Шиховым.

А назавтра пошел Антип смотреть свою избу. Отколотил доски, раскрыл окна и двери, пахнуло нежилым холодом и сыростью… Соседские девки и бабы вымыли и выскоблили всю избу, и стала она на солнечном взгорке светлой и чистой.

Соседи отдали Антипу всю домашнюю утварь, что осталась после смерти матери, помогли перекрыть крышу на избушке, и он словно вторую жизнь жить начал.

На военной службе он маленько научился чинить конскую сбрую, сапожничать. Вскоре стал известным в Прядеиной сапожником: шил и рабочие бродни, и домашние обутки, и выходную обувь, а когда появились ботинки с высокими шнурованными голенищами, то и такие Антип шить наловчился.

Отставному солдату было уже под сорок, но он женился на бедной вдове-поденщице, у которой было трое детей; одна дочь уже была замужем в Прядеиной, а двое младших – тринадцатилетний сын и десятилетняя дочь – стали приемными детьми Антипа Шихова.

Шел год за годом. В семье Антипа дети росли, становились взрослыми. Тесно стало в избушке. Когда вырос и возмужал неродной Антипов сын Алешка, вместо евдолаевой избы поставили небольшой пятистенник. Потом женили Алексея, стали понемногу обзаводиться хозяйством.

Антип был на все руки мастер и хотя и не бросил курить табак, работа в руках у него спорилась.

…За последние годы деревня Прядеина разрослась; в ней уже было больше двухсот домов, и протянулась она от одних полевских ворот до других на добрых пять верст. Извилистая Кирга разделяла деревню на две неравные части.

Заречье, где начинали строиться первые переселенцы с Новгородчины, росло вместе со всей деревней. Но большею частью стали строиться на другом берегу реки, где раньше была Каторжанская слободка.

Давно уже выветрилось из памяти прядеинцев это старое название, появились другие: «У пожарницы», «Горушки», «За ровом"…

Прядеина стала самой большой деревней во всей округе. На деревенских сходах говорили:

– Скоро наша Прядеина селом станет, будет у нас и своя волость, и церковный приход! А то в церковь надо – в Киргу поезжай, по мирским каким делам – в Белослудское трясись… А Прядеина аккурат в середине округи, она и все соседние деревни к себе притянет…

– А что – верно кум говорит-то! Во-первых, изо всех деревень Прядеина наша растет быстрее. На моей памяти сколь семей приехало сюда из Вятской да Вологодской губерний! Во-вторых, земли здесь плодородные, и местность ровная, не то что вон в Харловой – одне холмы да буераки. Жаль только, красный лес вблизи деревни повырубили, издалека теперь возить надо. Ан ведь в той же Харловой – чуть ли не за двадцать верст красный-то лес возят, аж из Далматовского бору!

– Ну, на заплоты, на конюшни можно и березу пустить, да и осина, ежели прямая, сойдет!

– Да уж не учи ученого – знаем, чё лучше, а чё хуже!

…Народ в деревне, хотя и собрался в разные годы из разных губерний России – «с бору по сосенке», жил дружно. Первые жители – «каторжане», переселенцы – «самоходы» и их дети давно уж перемешались меж собой, а зачастую и перероднились.

Здесь, в Зауралье, за тысячи верст от Петербурга и Москвы, в отдалении от губернских городов, жизнь текла спокойно, как текут здешние реки. Горе и проклятие всей срединной России – крепостное право – за Уральским хребтом укорениться не смогло. В каждом зауральском селе или деревне были свой староста и полицейский. На эти должности на сельских сходах выбирали людей сроком на один год.

Волостное начальство – становой пристав и урядник – приезжало только тогда, когда случались пожары, поджоги или убийства. В иной глухой деревне урядник не бывал по нескольку лет.

…В декабре 1761-го, перед самым Новым годом, в морозный метельный день в Прядеину въехала добротная нарядная кошева, запряженная парой взмокших рослых лошадей: из волости приехали становой пристав и урядник. Лошади остановилась перед пятистенным домом старосты. Староста отворил ворота и, кланяясь, пригласил начальство в дом. Отряхивая с папахи снег, пристав вошел в горницу:

– Здоровы были, хозяева! Ну и погодка же разыгралась…

– Здравствуйте, гости дорогие! Раздевайтесь, – засуетилась хозяйка. – Грейтесь, да за стол пожалуйте!

– Некогда нам долго-то рассиживаться! Хозяин, оповести-ка народ, да поживее, что скорый сход в деревне будет!

Староста выбежал на мороз, а через час, когда волостное начальство, пообедав и отогревшись, подъехало к площади возле пожарницы, чуть ли не вся деревня толпилась там. Народ уже был в сборе на площади у пожарницы.

Многим не стоялось на месте после долгого ожидания на пронизывающем ветру, и то один, то другой перебегал за стену пожарницы, прячась от его порывов, потом возвращался, бормоча или себе под нос, или своему ближайшему соседу:

– Приспичило в такую непогодь сход устраивать! Не сидится им в волости-то!

Тут к пожарнице подъехала кошева с волостным начальством, и разговоры в толпе стихли. Становой пристав поднялся в кошеве на ноги:

– Православные, шапки долой! Из Санкт-Петербурга в нашу волость пришло печальное известие, что великая императрица Елизавета Петровна Романова почила в бозе! На престол взошел наследник Петр Федорович, внук Петра Великого. О времени коронования государя Петра Федоровича будет оповещено особо!

Сход продолжался недолго – начальство скоро укатило в другую деревню. Зато вечером пожарница была полна народу, и деревенские баскобайники наговорились всласть.

– Слыхал, кум, – говорил один другому, – ампиратор-то новый на престол взошел! Хуже ли, лучше править будет новый-то царь? Как бы ни было – все же мужик, не баба! Никудышнее дело – баба на престоле, а, кум?

Старые солдаты в пожарнице сидели своим кружком, слушали и говорили о своем. Пришедший осенью с царевой службы Дмитрий Черказьянов рассказывал:

– Немало сил положили, много кровушки своей пролили мы в Пруссии за семь-то лет, а прусаков энтих все ж таки одолели, и столицу – Берлин прозывается – взяли! Куды было деваться Фридриху-то ихнему? За милую душу ключи от города нашим енералам преподнес и мира запросил!

– А как ты, Митрий, мозгуешь, а можа, слыхал на службе, откель он, этот Петр Федорович?

– Неслышно было, откуда он объявился! Да ведь говорил тебе становой на сходе – внук он Петра Первого, значит, и сумлеваться нечего – наследник!

– Само собой, наследник, кто ж еще! Да все оне однем миром мазаны…

– Ладно, будет вам царям кости-то перемывать! – вмешался в разговор совсем дряхлый вояка. – Наше дело сейчас – овины вон сушить да молотить начинать! Царь не придет к нам молотить-то – самим надо!

Не прошло и года с тех пор, как на престол вступил император Петр III – снова был срочный сельский сход в Прядеиной. Опять приезжало волостное начальство, и деревенский староста оповещал народ собираться возле пожарницы. Прядеинцы, не забывшие прошлогодний сход, недоумевали: «Господи, уж не война ли с кем началась?!».

Становой пристав объявил:

– На российский престол взошла государыня Екатерина Алексевна Романова, законная наследница русского престола! Коронование состоялось в Москве. Все, православные, расходитесь по домам!

В пожарнице мужики собрались еще с раннего вечера, и «сход» затянулся до глубокой ночи.

– Вот тебе, баушка, и Юрьев день – уж короновали!

– А Петр-то Федорович – он помер, что ли?

– Императрица-то, говорят, чужеземка, и веры не православной…

– Постойте, мужики! Кто сказал, что она не православная? Величается-то по-русски – Катерина Алексевна… У меня у самого бабу Катериной звать, дак че она – не православная, што ли?!

– И дурак он был, коли на басурманке женился! Своих девок в Расее – хоть пруд пруди! Нет, робята, тут че-то неясно! Иван-от Антонович скорее бы вырастал да сковырнул ее с престола-то к едрене-фене!

– Ой ли, мужики? Говорят, у ей свой сын есь… Знать-то, ему она престол и передаст! А сейчас, раз она единая владычица, как задумает, так и будет. Захочет, всю Расею с потрохами Фридриху отдаст, захочет, за Демидовым Зауралье закрепит…