Зеленый омут - Наталья Солнцева

Доводы он приводил самые разумные, логично обоснованные, правильные. Но страх не исчезал. Он, словно липкая паутина, все сильнее сковывал его мысли, погружал в мрачную пучину отчаянной тоски, мутной, как стоячая болотная вода.

Алена тоже попала в цепкие объятия страха, время от времени переходящего в приступы панического ужаса. Она ловила себя на том, что боится смотреть в окна, темные и загадочные, за которыми плотной стеной стояла ночная тишина.

Сон пропал, уступив место изнурительному тревожному возбуждению, лихорадочному и опустошительному, как дикий азиатский набег, после которого оставалась выжженная земля, – устланная трупами, дымящаяся от крови пустыня. Такие дикие сравнения приходили ей на ум, взбудораженный страшными и горькими событиями, наполнившими ее жизнь, до того веселую и беззаботную, как полет бабочки над клеверным полем. Алена словно прямо с цветущего медового луга погрузилась в затхлое и сырое подземелье, в укромных уголках которого притаилось неизвестное и беспощадное зло, подкарауливающее свою добычу.

Как ни странно, страх, который супруги тщательно скрывали друг от друга, сблизил их. Они перестали ругаться по пустякам и только угрюмо обменивались ничего не значащими словами. Алена все чаще принимала успокоительное и курила. Этой привычки у нее никогда не было, баба Надя не допускала подобной распущенности. Но, закурив однажды у Богдана, она убедила сама себя, что ароматный дым ее успокаивает, и стала этим пользоваться.

Сидя на кухне и задумавшись, она не заметила, как кофе сбежал на вымытую только что плиту. Алена вдруг вспомнила встречу в кафе, маленького человека с водянистыми глазами: по спине прокатилась волна холода, неприятный озноб заставил пойти в прихожую за шалью. Укутавшись, Алена остановилась перед зеркалом. В кого она превратилась?! Худая, страшная, непричесанная, синие мешки под глазами… Ужас! Ее потухший взгляд остановился на сумочке. Не спеша, замедленно, как в трансе, она вытащила из сумки черную глянцевую визитку: «Азарий Ерофеев, маг и экстрасенс».

– Может, позвонить?

Сергей, как всегда, пьяный, спал на диване у работающего телевизора. Алена прикрыла дверь, чтобы не было слышно шума, и сняла телефонную трубку. Поколебавшись несколько мгновений и так и не решившись набрать номер «мага», положила ее обратно на рычаг. Что-то остановило ее.

ГЛАВА 13

…Мы не всегда можем завершить начатое в этой жизни и тогда непонятное зовет нас в туманные дали, где нас ждут покинутые нами вольно или невольно возлюбленные…Не разбирая дороги и пренебрегая опасностями несемся мы сквозь времена и пространства, в которых сменяются династии, умирают тысячелетние царства, шумят войны и отцветают сады, – туда, где среди звездной пыли зовет нас слабый намек на встречу, призыв призрачной руки. Сломя голову, прокладываем мы себе путь мечом, карабкаемся на неприступные скалы, берем штурмом города, пускаемся в штормовое плавание, проклинаем грозовые небеса и плачем от отчаяния и боли, понимая, что снова опоздали…

– Ты говоришь, как поэт, Луиджи!

– Мы все становимся поэтами… время от времени. Завидую тебе, Манфред!

– Ты мне?

– Да, мой друг! Старый и мудрый змей Луиджи завидует тебе! Ты переживаешь прекраснейшую весну жизни, тебе повезло! Антония живет во Флоренции, и ты можешь любить ее сейчас. Не упусти ни мгновения, подаренного тебе судьбой! Кто знает, когда ты сможешь вновь увидеть ее?

– Как странны твои речи…– задумчиво произнес Манфред.

– Жизнь приводит к смерти, – говорю тебе это как врач. Да ты и сам это знаешь не хуже меня. Но смерть приводит к жизни – говорю это тебе как философ…Смерть – Рыцарь с черным флагом, знаменем траура! За его спиной солнце опускается за горизонт, башни рушатся и рассыпаются в прах, с деревьев опадает листва, цветы увядают…и люди тоже, прекрасные женщины и отважные мужчины, для которых игра закончена.

– Луиджи…неужели игра закончится?

– Это зависит от тебя.

– Как это?

– Тебе следует постичь сущность смерти. Не принимай ее в свои расчеты, – живи так, как будто ее не существует. Не позволяй ей вмешиваться в твои планы, разрушать твои надежды, твою любовь к женщине…Помни: башню ты сможешь построить вновь, еще лучше той, что была; деревья вновь покроются нежной листвой, цветы распустят свои лепестки, и солнце взойдет, чтобы осветить твой путь. Ты вновь будешь спешить на свидание с той, что ждет тебя в круговороте миров, и ты не заблудишься. Никогда не изменяй себе и своим целям! У тебя своя звезда, смотри только на нее, и ты никогда не свернешь с дороги…За видимостью этого мира есть другое – твое, настоящее, а не иллюзорное и полное обмана бытие. Это твое сокровище, храни его в неприкосновенности…и раздели его с тем, кто ждет тебя на том берегу.

– Ты думаешь…

– Я не думаю, – я знаю! Манфред, постижение жизни усеяно не только шипами, но и розами. Оно полно сияющих алмазов, неописуемых наслаждений и сказочных чудес. Оно манит вольными просторами и солеными ветрами. Вкусив его опьяняющей горечи, уже не сможешь повернуть обратно…И еще одно я хочу сказать тебе: никогда, никогда, никогда не предавай себя! Не изменяй себе и тем, кого ты любишь, ибо только это в самом деле имеет значение.

– Я понял тебя, Луиджи. Правда, понял.

Манфред задумался, машинально выполняя привычную работу по приготовлению «лечебных ароматов», как называл это учитель.

– Запахи – таинственная субстанция природы, – рассуждал Луиджи. – Они могут заставить сердце биться часто, вызвать длительный сон или галлюцинации. Есть среди них такие, вдыхая которые перестанешь чувствовать свое тело. Использовать запахи – редкое и прочно забытое ремесло. А зря…Можно в свечной воск, например, добавить ароматического порошка или в мазь лечебную, и глядишь…

– Ты о чем, Луиджи?

– Да все о том же, – засмеялся врач. – О жизни и смерти. О них! Это и есть «философский камень», вокруг которого все здесь и крутится.

– Что-то я…

– Не отвлекайся, Манфред. Лучше давай изготовим «ведьминский бальзам». Что в его состав входит?

Луиджи любил устраивать своему ученику подобного рода проверки, которые молодой человек проходил с честью. Так получилось и на этот раз. Манфред без запинки перечислил состав «зелья»: мускат, плющ, камфара, тополь, алоэ, семена рябины, бузина, сандал и корни фиалки.

– Молодец! А для чего окуривают помещение дымом плюща?

– Чтобы достигать прозрения будущего, ясно видеть то, что должно произойти.

– Верно.

– Луиджи, а как здоровье Симонетты? Ты давно ничего не говоришь о ней.

– Симонетта умирает, и для того, чтобы предсказать это, мне не нужен дым плюща. Джулиано Медичи, отважный рыцарь и нежный любовник, умрет тоже, через год после нее.

– Он тоже болен?

– Нет! С чего ты взял? – возмутился Луиджи. Его удивляло, почему другие не понимают столь очевидных для него самого вещей. – Он здоров, крепок и свеж, как молодое дерево.

– Тогда почему же…

– Ах, Манфред, неужели тебе надо объяснять? Слишком сильно притяжение Симонетты. Когда она уйдет, его здесь ничто не удержит. Он будет искать ее в туманах грядущего, отчаиваться и снова искать…

Оба врача делали свое дело, размышляя каждый о своем. Луиджи о раненом, которому пришлось складывать кости бедра, после чего начались воспаление и лихорадка, а Манфред об Антонии.

Он вспоминал о том, что обещал ей прийти сегодня ночью. Они договорились наблюдать за человеком, который после полуночи бродит по палаццо. Антония считала, что это – дух рыцаря, давшего монашеский обет, а потом нарушившего его из-за женщины.

Палаццо раньше принадлежал этому рыцарю, а сеньор Маттео выкупил его у монастыря. Ему нравилось, что дворец расположен на холме, с которого видна Флоренция, волшебный город, утопающий в зелени и цветах, где белокаменные улицы прорезаны синими тенями, а укромные уголки украшены изящными беседками. Летящие колонны, ажурные арки, плоские крыши и высокие купола соборов, залитые прозрачным, золотым от солнца воздухом, наполняли сердце восторгом. Даже черствая, окаменевшая от зла душа Маттео Альбицци светлела от красоты этого города, сияющего, как жемчужина среди густой синевы итальянского неба.

…Антония едва дождалась часа, когда ее супруг заснул, а дворец погрузился в темноту и тишину. Не зажигая свечи, она проскользнула в угловую комнату, окна которой были увиты диким виноградом. Приоткрыв высокие створки, она начала прислушиваться, не идет ли Манфред.