Русский вираж - Алексей Свиридов

— Фу, приятель, — сообщил он Корсару после этого. — Хоть раз от этих проклятых обычаев какой-то прок… Тебя тоже вчера зацапали? Да еще в цивильном!

Говорил парнишка, немного растягивая слова и не заботясь о грамматической правильности фраз. Корсару такой язык был знаком лучше всего: его познания в английском на пять шестых основывались на американских фильмах, герои которых чаще всего говорили именно так.

— Да уж зацапали, — сообщил он мрачно и подавленно, в расчете на то, что парнишка примется его ободрять. Так и получилось:

— Не кисни, скоро выпустят. Меня черномазые уже шесть раз на пьянке ловили, и ничего, как видишь.

— Тебе хорошо говорить, а у меня это первый случай, — не желал расставаться со своею печалью Корсар.

— Принимай это легче, парень! Я тоже был таким — когда нас первый раз здесь выгрузили, как посмотрел, так все, думаю, пропал. Песок да арабы, да и у самого башка бритая под чалмой потеет… Думал даже, что честно мусульманствовать придется — все вокруг такие правильные, аж скулы сводит. А потом слово за слово, и смотрю — все здесь свои ребята, даже из Айдахо есть… Ты был в Айдахо?

Корсар промолчал.

— Я вот тоже не был, хотя сам из Орегона. Ну вот, я ж говорю: все свои. Кто за деньгами погнался, кто, как я, в переплет попал, свалить надо было срочно хоть черту в зубы. Нормальные парни, весь этот ислам в гробу видали… Есть, конечно, пара-тройка полных идиотов, которые всерьез верят… Ты не из таких случайно?

Корсар отрицательно мотнул головой, стараясь сохранить безучастный вид. На самом деле он лихорадочно обдумывал слова парнишки, стараясь не пропустить ни одного из них.

— Хотя таких здесь в подвалы и не кидают, — продолжал парень. Похоже было, что вчера он не так уж много и выпил, раз похмелье не мешает ему трепать языком без умолку. — Таким дают сержантские нашивки и посылают делать большие дела! А эти черномазые требуют от нас делать вид, что мы принимаем их условия игры.

Парень хитро улыбнулся:

— А что говорят нормальные ребята вроде меня? Мы говорим: ладно, черт с вами. Так и быть, встанем на колени под гнусавые вопли муэдзина и сделаем постные лица. Изобразим ваше долбаное омовение. Мы даже пойдем туда, куда скажете, и пристрелим там пару-тройку парней, на которых ткнут ваши холеные пальцы. Но при этом пусть нам никто не мешает быть самими собой, когда этого никто не видит.

Корсар не удержался от реплики:

— А тебя, значит, увидели?

— В самую точку, приятель. Можно сказать, взяли за задницу.

— И что теперь?

— Не знаю. В прошлый раз грозились палками побить, но отстали. Думаю, то же самое и сейчас получится. Деньги — деньгами, но если они начнут палками махать, хрен к ним кто пойдет, а кто пришел — поразбегутся. А тебе-то по первому разу и вовсе ничего не грозит. Нотацию прочитают, и готов — свободен.

Парнишка собирался еще что-то сказать, но загрохотал засов, дверь открылась, и двое с нашивками «воинов пустыни», не говоря ни слова, взяли его под руки и повели за собой.

— Бывай, приятель! В пятом отряде спросишь Чака из Орегона, еще потолкуем!

Корсар. Оркестра не будет

Оставшись один, Корсар попытался подытожить услышанное. «Нормальные ребята», которым приходится строить из себя вид правоверных мусульман, причем командуют ими «черномазые». Местные то есть. Которым, конечно же, наплевать на то, что привело «ребят» в ряды «воинов пустыни». Этакий Иностранный легион Арабского Востока получается… Хорошо, пусть так, но при чем здесь он, Корсар?

Несколько последующих часов не баловали разнообразием. Корсар немного подремал, но поскольку «местная анестезия» после ударов по голове уже прошла, а первая, смертельная, усталость была забита долгим полуобморочным сном, всерьез заснуть не удалось.

Узнику принесли обед: осточертевшие финики и газировку, к которым добавили черствую лепешку, приобретшую от времени нежно-зеленоватый цвет и чуть горчащий вкус. Весьма на любителя. «Не иначе, — издевательски подумал Корсар, — меня этим кормят потому, что нет свиней, которым можно скормить такую дрянь. Люди такого не едят. И вообще, на них из-за этой лепешки можно подать заявление в ООН о нарушении Женевской конвенции при обращении с военнопленными». Однако он съел все до последней крошки. Если выдастся хоть один призрачный шанс, будет глупо провалить бегство из-за голодного обморока. Когда вертухаи пришли за посудой, Корсар ухитрился бросить взгляд на часы охранника. Четырнадцать тридцать.

Время тянулось издевательски медленно. Корсар попробовал вновь заснуть, раз уж есть такая возможность, — не получилось. Походил из угла в угол, пару раз поднялся к двери и постучал в нее кулаками, не с какой-то конкретной целью, а просто посмотреть, даст ли это хоть что-нибудь.

На шум никто не отозвался, и Корсар вновь занялся прогулками по диагонали: одиннадцать шагов туда, одиннадцать шагов обратно, но через некоторое время и это занятие достало его, и он уселся обратно на матрас. Может быть, устроить разминку по-серьезному? Изобразить пару ката?..

Корсар мрачно усмехнулся: да уж. Прямо как в кино получится — главного героя кидают в застенок, а он бодро-весело занимается физподготовкой. А тюремщики и не нарадуются… пока герой не сбежит и не придавит пару-тройку из охраны.

— Жаль, конечно, что тут не кино, — вслух проговорил Корсар. — Тогда по всем канонам жанра мы с этим пацаном-штатовцем уже вовсю ползли бы по какой-нибудь канализационной трубе. А тут, я смотрю, с канализацией беда…

Действительно, удобства системы «параша с крышкой» для побега явно не годились.

«Разве что надеть поганое ведро на голову охраннику и получить от этого моральное удовлетворение, пока двое других будут обрабатывать тебя прикладами? — Корсар усмехнулся еще мрачнее. — Ну уж нет, такого повода повеселиться я вам, ребята, не дам».

В соответствии с этим решением он даже не пошевелился, когда после уже знакомых звуков возни с засовом в подвал спустился все тот же запеленутый в простыни «фараон» в сопровождении охранника. Корсар отметил про себя, что официальные лица — ведь «фараон» наверняка официальное лицо? — здесь услугами прыщавых легионеров не пользуются. Охранник был смугл, носат, чернобород и черноус, вооружен коротким «Калашниковым», металл которого был в некоторых местах уже не черным, а светло-серым. Выражение его лица не сулило ничего хорошего даже друзьям, а уж о врагах и говорить не приходилось. Даже если бы Корсар и решился на акцию протеста, до головы автоматчика ему пришлось бы тянуться чуть ли не на цыпочках.

— Вставать! — скомандовал охранник и добавил угрюмо: — Вперед ходить.

— Мне наконец объяснят, в чем дело? — обратился Корсар к «фараону». Тот важно произнес в ответ:

— Лучше бы ты подумал о том, что и кому сам будешь объяснять, когда придет твой фатальный час!

Корсар на секунду опешил, но тут же сообразил: «фараон» хотел сказать «смертный час». Это еще что за новости? Но араб уже закончил не терпящим противоречия тоном:

— А сейчас ты пойдешь со мной, и не думай, что попытки бежать обеспечат тебе легкую смерть. Ты весь, до самых кончиков волос, прочувствуешь свою вину!

— Ходить! — подытожил выступление «фараона» охранник и сделал красноречивое движение автоматом.

Сопротивляться было глупо. Корсар пожал плечами и подошел к ступенькам. Он ожидал, что «фараон» достанет что-нибудь вроде наручников или попросту свяжет руки за спиной. Но завернутый в белое араб вместо них извлек откуда-то из глубины своих одежд грязную петлю из толстой веревки и деловито накинул ее Корсару на шею. Не успел тот опомниться, как «фараон» рывком затянул узел и намотал конец веревки себе на руку.

— Грязных неверных псов нельзя выпускать без ошейника! — торжественно объявил он и подергал рукой. Веревка натянулась, Корсар чуть не упал, но удержался на ногах, инстинктивно взмахнув руками. Наверное, «фараон» ожидал, что пленник начнет возмущаться или вырваться, но лицо Корсара осталось почта спокойным, лишь взгляд, который он метнул на араба, был весьма многообещающим.

«Поиграйся, поиграйся пока… — как бы говорил этот взгляд. — Но не надейся, что я это забуду. А случай припомнить найду!»

«Фараона», несмотря на то, что он чувствовал себя хозяином положения, этот взгляд заметно смутил, и вместо новых издевательств он просто приказал что-то по-арабски. Охранник повел оружием:

— Ходить наверх.

Подниматься из подвала пришлось довольно-таки долго — Корсар прикинул, что его узилище находится на глубине метров четырех. Казалось, что с каждой ступенькой длинной каменной лестницы воздух становится все жарче и суше, и когда «фараон» толкнул наконец дверь, Корсар мельком подумал, что не так уж и жестоко с ним поступили. Гораздо хуже было бы оказаться в каком-нибудь бараке здесь, наверху. Это уж точно парилка, а вернее сауна с сухим жаром. Вот только рядом бассейна, чтобы окунуться, скорее всего нет…