В постели с тираном 2. Опасные связи - Диан Дюкре

Хадижа чувствует себя подавленной. Впервые в ее жизни арестовали человека, с которым она не расстается уже не одно десятилетие. Не зная, что теперь предпринять, она звонит подруге. «Она плакала и говорила, что они приехали из Тегерана, чтобы разыскать ее мужа, что они связали ему руки и увели под вооруженным конвоем. Я, чтобы ее успокоить, сказала, что приду к ней утром. Однако утром все дороги перекрыли, закрыли школы и университеты»[145].

Рухолле приходится провести месяц в тюрьме. За публичные высказывания против шаха его хотят наказать. В последнее время отношения между шахом и аятоллой стали очень напряженными. Мохаммед Реза стремится избавить Иран от влияния религиозных деятелей, которые, по его мнению, препятствуют проводимой им политике кардинальной модернизации страны. Шах считает, что клирики упорно толкают Иран в «эру ишака», тогда как он, Мохаммед Реза Пехлеви, стремится к тому, чтобы его народ шагал в эру реактивных самолетов. Поэтому шах без колебаний разворачивает оголтелую кампанию, направленную против этой привилегированной касты. В принадлежащих ему газетах священников называют «содомитами и агентами, работающими на англичан». Незадолго до ареста шах направил личное послание Хомейни (это послание ему вручит прямо в мечети одетый в униформу полицейский): «Ведите себя тихо, или мы переломаем вам кости». Рухолла невозмутимо ответил: «У нас тоже есть силовые структуры, и пусть Его Императорское Величество примет это к сведению». Тем самым была объявлена война между этими двумя людьми, имеющими диаметрально противоположные взгляды на будущее своей страны.

Первая атака со стороны Хомейни состоялась во второй половине того же дня – пламенная речь, произнесенная во время лекции. «Жалкое существо […]. Почему САВАК не хочет, чтобы вы говорили о шахе и Израиле? Может, шах израильтянин? Может, шах еврей? Должен ли я, господин шах, объявить, что вы язычник, и изгнать вас из нашей страны? Разве вы не осознаете, что в тот день, когда ваш народ восстанет, будет перевернута страница истории, и ни один из ваших друзей не придет вам на помощь?» Реакция шаха на такие заявления была отнюдь не словесной.

Хадижа ждет возвращения мужа из тюрьмы, она не получает от него никаких известий. За прошедшие более чем тридцать лет они расставались всего лишь один раз – когда Хомейни совершал паломничество в Саудовскую Аравию, в Мекку, в результате которого он стал хаджи. Это было еще в 1937 году. Находясь в порту Сайда в Ливане, «он сфотографировался в фотоателье рядом с цветочной вазой, а затем написал на обратной стороне фотографии: “Я мечтаю о тебе”»[146]. Он тогда около шести месяцев пребывал в разлуке с той, которая когда-то отказывалась выйти за него замуж.

До встречи с Хадижой Хомейни был прилежным – иногда даже слишком прилежным – студентом, который вызывал в Куме уважение своих преподавателей теологии. Однако его усердие по части учебы привело к тому, что он упустил один из важных моментов жизни мужчины: Рухолла, которому исполнилось 27 лет, не женат и не планирует обзаводиться семьей. Лавасани, один из его товарищей по духовной школе, полагая, что Рухолла потерял довольно много времени, как-то раз спрашивает его:

– Почему ты не хочешь жениться?

– Мне еще никто не приглянулся, и я не хочу жениться на девушке из моей деревни, – отвечает Хомейни.

– У господина Сагафи есть две дочери, которые, как говорит моя невестка, вполне годятся для того, чтобы на них жениться[147].

Сагафи – богатый аятолла из местечка Шахр-е-Рей, который, кроме того, является, как и Хомейни, Сеидом – потомком пророка Мухаммеда. Если эти два человека породнятся, будет замечательно. Более того, Хомейни значительно улучшит свое материальное положение и повысит социальный статус. Основу для этого он уже заложил: зарекомендовал себя как безупречный студент.

Приняв решение, товарищи отправляются в дом идеально подходящего для Хомейни тестя. Рухолла покупает шафран, бирюзу, лазурит, коврик для молитв, а также четки, бусины которых не совсем обычные: они сделаны из глины, взятой у могилы шиита, считающегося святым[148].

С этими подарками студенты приходят к почтенному Сагафи и рассказывают ему о цели прихода. Сагафи, пообщавшись с Хомейни, приходит к выводу, что тот «образованный, целомудренный, умный и набожный». Дело улаживается очень легко. Рухолле вскоре показывают хрупкое создание, укутанное большим толстым черным платком, позволяющим рассмотреть лишь глаза: эта девушка молча приносит чай. Хадижа, которой едва исполнилось 13 лет[149], украдкой поглядывает на кандидата в женихи. По внешности и поведению в данный момент еще ни о чем нельзя судить: девушка, принадлежащая к элите страны, воспитывается не как служанка, а как женщина, которой предстоит быть хозяйкой дома, где полно прислуги. Привыкнув к тому, что ее отец пользуется большим уважением, она, несмотря на юный возраст, тонко чувствует все то, что относится к вопросам иерархии и взаимоотношениям между людьми. Она и Хомейни не обмениваются ни единым словом: по существующим обычаям, хорошо воспитанная девушка не должна давать незнакомцу возможность услышать ее голос – чтобы не пробудить в нем через слух желание, которого не смогло вызвать то, что он видит.

Однако Хадижа отнюдь не стремится выходить замуж за муллу: ей хочется связать себя брачным союзом с государственным служащим и жить в столице[150]. Она заявляет, что не принимает его предложение выйти за него замуж. «Потребовалось целых десять месяцев для того, чтобы она в конце концов дала согласие»[151], – вспоминает один из близких родственников. Рухолла умеет быть настойчивым и почти каждый день присылает своего «эмиссара» к Сагафи. Ведение переговоров поручено матери его друга Лавасани, однако согласиться девушку заставит вмешательство кое-кого посолиднее.

Хадижа видит во сне нечто такое, что заставляет ее прекратить сопротивление: пророк Мухаммед, его дочь Фатима и его зять Али пришли к ней в гости. Кто-то четвертый показывает на них пальцем и говорит: «Ни один из этих троих тебя сейчас не любит». Она спрашивает почему и слышит в ответ: «Потому что ты отвергла их сына». На следующий день она «делает поворот на сто восемьдесят градусов»: «Я сказала родителям, что изменила свое мнение»[152]. Она наводит кое-какие справки и выясняет, что Рухолла вообще-то родился в тот же самый день, в который родилась Фатима. Смысл увиденного сна становится понятен. Фатима явилась ей в точно таком же доме, какой они снимут позднее, как раз в их будущей спальне, в которой она затем даже узнает занавески. «Просветленная» видением девушка, однако, ставит будущему жениху одно условие: он должен позволить ей закончить учебу. «Но поскольку жена священника не могла ходить в школу одна, она предложила ему стать ее преподавателем, на что он согласился», – вспоминает аятолла Мохаджерани, будущий министр культуры и исламской ориентации[153].