История костюма и гендерные сюжеты моды - Марина Борисовна Романовская

— Это я понимаю, тоже женатый. Вот вы — кто по профессии?

— Вообще-то я экономист.

— Так-так, и много вы встречали экономистов в таком виде?

— Но ведь танец так поставлен!

— Переставьте! Короче, танец переставить, ноги изолировать…

Даже не верится, что было такое. Сейчас вспоминаешь и невольно смеешься. А ведь в начале съемок картины даже челку на моем лбу запретили — вульгарно. Зато к концу работы челка на моем лбу победоносно загуляла. Простили и тот злополучный «кусок ноги». «Убедила», сказали. И на студии всем делегациям показывали нашу комедию: вот, мол, как у нас поют, танцуют, шутят и острят.

Людмила Гурченко. «Аплодисменты»

Костюмы начала оттепели

Платья начала оттепели

Черное платье с белой муфточкой, в которой героиня пела «Песню о хорошем настроении», стало чрезвычайно популярным образцом модной одежды. А ведь наряды героини были сшиты точно в западном стиле New look. Таким образом, и наши девушки восприняли новый образ, о котором в книге «Искусство одеваться», выпущенной Лениздатом в 1959 году, сказано так: «В женской одежде сохраняется силуэт пышной кринолиноподобной юбки с затянутой талией, плечо покатое, женственное, вырез ворота различный — от умеренного до большого декольте; фасоны выреза тоже разнообразны: полукруглый, каре, удлиненный, фасонный, очень модны воротники». Конечно, никаких ссылок на западную моду не было, да и быть не могло по идеологическим соображениям. Так что название New look осталось незнакомым советским гражданам.

Литературное свидетельство

…Я шла подпрыгивающей походкой по коридору студии «Мосфильма» в огромной широченной юбке, затянутая в талии так, что Аолите Торрес и не снилось. Голова моя в колечках и с челочкой была чуть ли не вдвое больше талии. В моде были нижние юбки. Если другие девочки носили одну, то я — сразу две, да такие накрахмаленные, что лучше не садиться… И я весь день была на ногах. Вечером еле-еле доплеталась до общежития — пешком, троллейбусом, электричкой — и падала замертво. Зато фасон держала целый день!

Я шла по коридору студии «Мосфильма». На лице у меня было написано: «Все хочу, все могу, всех люблю, все нравится».

Людмила Гурченко. «Аплодисменты»

Ив Монтан и Симона Синьоре.

На нем пальто с шалевым воротником (РГААИ)

В ней было что-то магическое… В нем было все элегантно: и движения, и черный костюм (РГААИ)

«На ней было красивое пальто, богато отделанное мехом. Сразу видно, не нашего покроя» (РГАЛИ)

Это был образ сильного мужчины, для которого в толпе поклонников, среди большого числа официальных лиц была главным — она (РГАЛИ)

С позиций гендерного анализа обращает на себя внимание то, что когда железный занавес приоткрылся, стал особенно заметен контраст сложившихся отношений между полами в России и на Западе. Событием стал приезд в Москву французских артистов Ива Монтана и Симоны Синьоре. Описание этого визита есть в книге Людмилы Гурченко «Аплодисменты». Ее поразила не только, и не столько их «не нашего покроя» одежда, но подчеркнуто внимательное, любовное отношение Монтана к своей супруге, которое он не стеснялся проявлять на людях. Это был образ сильного мужчины, для которого в толпе поклонников, среди большого числа официальных лиц была главным — она. Такое поведение было новым для советской публики, где невозможно было проявление чувственности, сексуальности, где к женщине в публичной сфере обращались со словом «товарищ», а в частной жизни доминировал образ матери при малозаметной роли мужчины. Пример западных гостей являлся откровением, прецедентом возможности «другого», маленьким зернышком, попавшим на российскую почву, из которого могли появиться ростки перемен.

Литературное свидетельство

В комнату, где раздевались самые именитые гости, в сопровождении дирекции ЦДРИ вошла женщина. На ней было красивое пальто, богато отделанное мехом. Сразу видно, не нашего покроя. Два широко поставленных дьявольских глаза в секунду метнули по комнате, все и всех оценили. Небольшая головка, с туго затянутыми волосами в пучок на затылке, чуть наклонилась. Большие, красивые губы улыбнулись светской, но искренней улыбкой и густой, низкий, чуть сипловатый голос произнес: «Бон суар» …Безусловно, в ней было что-то магическое. Глаз не оторвать… Ее спутника задержали с автографами. Он быстро вошел с извинительной улыбкой на лице, глядя только на женщину. «Бон суар», — произнес он. Помог ей раздеться, и она подняла на него свои сияющие глаза, ставшие вдруг влажными от благодарности за то, что он спешил, что он уже рядом… В мужчине все было элегантно: и движения, и черный костюм. А вот лицо… простоватое какое-то. Если бы он был один, он был бы даже красив. Но с этой необыкновенной женщиной что-то в нем… не дотягивало до нее.

Женщина села в первом ряду прямо перед авансценой. Под аплодисменты певец появился на сцене, поклонился публике, а потом, в особенно почтительном поклоне, опустил голову перед своей женой…После первой же песни она встала, послала на сцену легкий поцелуй и, чтобы не брать на себя внимания, быстро прошла за кулисы…В конце концерта они стояли на сцене, такие одухотворенные, влюбленные в жизнь, в свою профессию, в нашу публику, которая принимала их и сердечно приветствовала. Они были влюбленные. Женщина с длинными тонкими ногами, широкими плечами и узкими бедрами, и сильный и талантливый мужчина. Их поведение было лишено жеманства, кокетничанья и фальшивой актерской лжескромности. Оно было новым именно своей простотой и чувственностью, которое не искусственно подавалось, а существовало естественно и распространялось в атмосфере зала.

Даже крупному актеру, попробуй он в то время привести любимую женщину, посадить ее перед собой в зале в первом ряду, да еще демонстративно поклониться ей — шепот в зале обеспечен, а может еще и фельетончик. Тогда они входили в моду. Марку Бернесу так и не удалось в песне спеть: «Самая лучшая женщина, где ты?» Само слово «женщина» — «вело». А «нужно», чтобы как говорил герой нашей музыкальной комедии: «Нужно, чтобы вело, но не уводило». И Бернес спел: «Самая лучшая девушка, где ты?»

Людмила Гурченко. «Аплодисменты»

В пятидесятые годы в СССР за модой следило подавляющее большинство женщин и мужчин. После войны был создан Дом