Малыш - Жюль Верн

Здесь спокойно провели ночь в отеле, где недостаток удобств был заменен заботами и выражениями чрезвычайной почтительности, принятыми семьей маркиза совершенно равнодушно, как должное. Затем, к великому беспокойству Малыша, начались опять колебания относительно дальнейшего путешествия. Однако, когда хозяин отеля заметил, что два месяца тому назад граф и графиня Кардиганские проехали до Валентин, лорд Пиборн сообщил своей жене, что и им следовало поступить точно так же.

Из Кильгобинета выехали в девять часов утра. Погода была дождливая, и верх ландо пришлось поднять. Грум, сидя рядом с кучером, был, конечно, не защищен от ветра и дождя, но что за беда? Ведь он таким образом мог насладиться окружавшим его ландшафтом, который заслуживал внимания. Красота природы глубоко запала в его душу, оставив в ней неизгладимое воспоминание.

После полудня, в то время как горы с вершиной Каранттуохиля отходили к востоку, горы Иверага все росли на противоположном горизонте. За ними, согласно путеводителю, шла более удобная дорога до маленького порта Кахерсивин.

К вечеру их светлости подъехали к селению Каррамор. Эта местность часто посещается туристами, в ней не было недостатка в хороших отелях, и путешественникам не пришлось прибегнуть к провизии, взятой с собой.

На другой день экипаж выехал в дождь при сильных порывах морского ветра. Малыш вдыхал с наслаждением насыщенный морскими солями воздух.

Около полудня экипаж после крутого заворота покатился по прямой линии к западу, направляясь к Валентин. К пяти часам вечера достигли конечного пункта путешествия, остановившись перед отелем Кахерсивина.

«Сколько красивых видов осталось незамеченными их светлостями», — подумал Малыш. Он еще не знал, что многие путешествуют лишь для того, чтобы иметь право рассказывать о своем путешествии.

Селение Кахерсивин лепилось на левом берегу Валентин, расширяющейся в этом месте настолько, что образует небольшой порт, названный Валентия-Хербур. За ним находится остров того же названия, составляя самую выдающуюся часть в Ирландии у мыса Брег-Хед. Что же касается Кахерсивина, то ни один ирландец никогда не забудет, что в этом городе родился великий О'Коннелъ.

На следующий день их светлости, желавшие исполнить всю предначертанную ранее программу путешествия, посвятили несколько часов осмотру острова Валентин. Так как Эштону пришла фантазия стрелять в чаек, то Малышу, к его великой радости, было приказано следовать за графом.

От Кахерсивина до острова путешественников перевозят на пароме. Лорд с семьей и прислугой выехал на нем после завтрака. Паром доставил их к маленькому порту, в котором рыбаки ищут защиты во время бури.

Остров этот строгого, сурового вида известен своими минеральными богатствами и знаменитыми аспидными копями. В некоторых деревнях встречаются дома с цельными аспидными стенами и крышами. Туристы могут здесь останавливаться спокойно, так как всегда найдут хорошее помещение и стол. Но какой смысл им там останавливаться? Осмотрев старую крепость, построенную Кромвелем, поднявшись на маяк, полюбовавшись на два конуса, выдающихся в пятнадцати милях расстояния, на эти Скеллигсы, огни которых обозначают опасные места, их светлостям нечего более делать в Валентин. К тому же это один из самых обыкновенных островов, которых насчитывают сотнями на западном побережье Ирландии.

Все это верно, но Валентин пользуется тройной славой.

Она послужила исходной точкой для измерения параллельного круга, пересекающего Европу до Уральских гор, и в настоящее время представляет самую выдающуюся метеорологическую станцию на западе, на которую обрушиваются первые натиски американских бурь. И, наконец, в ней находится уединенное здание, в котором заканчивается первый кабель, проложенный между Старым и Новым Светом. Он стал действовать в 1866 году. Туда-то и пришла первая телеграмма, посланная президентом Соединенных Штатов Бекананом.

Глава пятая. БИРК И ПОЙНТЕРЫ

Выехав из Кахерсивина утром 11 августа и следуя по побережью, прилегающему к первым разветвлениям Иверакских гор, экипаж после небольшого отдыха в Кельсе остановился вечером в Киллорглине. Погода была отвратительная: целый день шел дождь при сильном ветре. Их светлости в настроении не лучшем, чем погода, провели здесь последнюю ночь путешествия.

На следующий день сели в поезд и через три часа вернулись в Трелингер-Кэстл. Так закончил маркиз с женой эту традиционную экскурсию к Килларнейским озерам через гористую местность Керри…

— Стоило ли переносить столько неудобств? — сказала маркиза.

— И так проскучать! — прибавил маркиз.

Что же касается Малыша, он вернулся, принеся с собой массу впечатлений.

Первым делом он осведомился у Кет о Бирке.

Тот был здоров, и Кет все время заботилась о нем. Каждый вечер собака прибегала к назначенному месту, куда прачка приносила ему что могла.

В тот же вечер, прежде чем идти в свою комнату, Малыш отправился искать Бирка. Нечего и говорить, как были рады свидеться оба друга!

Правда, Бирк был очень худ, но в глазах его светились ум и преданность. Бирк, казалось, понимал, что надо быть осторожным. К тому же его присутствие около Трелингер-Кэстла было уже не раз замечено собаками, подымавшими тревогу.

Замок вернулся к своему прежнему монотонному существованию, столь подходящему к характеру его владельцев. Они должны были пробыть в нем до последних чисел сентября, когда уезжали обыкновенно в Эдинбург, а затем в Лондон для заседаний в парламенте. Пока же маркиз с женой начали делать визиты соседям, во время которых было рассказано о путешествии в Килларней, причем маркиза, не отличавшаяся особенной памятью, начинала уже забывать название острова, откуда был проведен электрический звонок в Соединенные Штаты, как она выражалась.

Однако эта жизнь начинала тяготить Малыша… Ему приходилось выносить постоянные нападки управляющего Скарлета. С другой стороны, капризы графа Эштона не давали ему ни минуты покоя. Он то и дело получал приказания, которые потом отменялись, и ему приходилось быть целый день на ногах. Прислуга насмехалась над ним, видя, как его заставляли целый день бегать и исполнять ненужные приказания. Мальчик чувствовал себя глубоко униженным. Вечером в своей комнате он начинал размышлять о своем положении, которое ему приходилось выносить из-за бедности. К чему приведет положение грума графа Эштона? Ни к чему, конечно! К тому же быть только лакеем, то есть машиной, исполняющей волю другого, оскорбляло его самолюбие. Когда он жил на ферме, то чувствовал себя равным, на него смотрели, как на члена семейства. Куда девались ласки бабушки, доброе отношение Мартины и Китти, поощрения Мартена и его сыновей? Камешки, которые ему вручали каждый день на ферме и погребенные теперь под ее развалинами, были для пего дороже гиней Пиборнов. Когда он жил в Керуане, учился, работал, чтобы достичь чего-нибудь в жизни… Здесь же — ничего, кроме полного подчинения глупому, избалованному ребенку. Ему приходилось целый день прибирать не книги, так как их не было, а различные предметы, валявшиеся по комнатам.