Всё закончится на берегах Эльбы - Антонина Ванина

— Ну, Саша, — всё так же ветрено продолжала отвечать ей Лили, — ты же понимаешь, что здесь в Германии о нашей матери ничего не известно. Все документы на её счёт стались в Курляндии. Никто ничего не узнает. Никто не будет ничего перепроверять. Не волнуйся за меня.

— А я за тебя и не волнуюсь, — холодно заключила Сандра. — Это ведь я внучка еврея, а не ты. Ты отказалась и от него, и от нашей матери. Господи, — она бессильно закрыла лицо руками, — как хорошо, что прадедушка и отец не дожили до этого дня. Ты же отреклась от них, от нас всех. Ты наплевала на семью, на единственно дорогое, что у нас всех было. Бог с ним с дедом, мы его даже не знали, но мать!.. Как ты могла отречься от той, что выносила и родила тебя? Она же жизнь свою за это отдала.

Услышав это, Лили подбежала к сестре и упала перед ней на колени, пытаясь заглянуть в глаза.

— Сашенька, — умоляюще затараторила она, — я сделала это только ради Гвидо. Пойми, я ведь очень люблю его. Только его.

Сандру это признание только разозлило:

— Очнись, Лили. Почему любовь нужно доказывать родословной? У вас брак или случка двух высокопородистых овчарок? Не питай иллюзий. Он разведётся с тобой, если ты не родишь ему нордического наследника. А ты не родишь, — и, подумав, она добавила, — и я не рожу расовонеполноценного недочеловека.

Собственные слова гулким эхом отдавались в голове. Сандре было несказанно больно слышать слова Лили. И ведь она совершенно искренне не понимала, что наделала. Прадед бы ей этого точно не простил и, наверное, выгнал бы из дома и запретил бы появляться даже на пороге. А отец? Отец всегда был мягок с ними обеими. Сандре его мягкости явно не доставало.

— Саша, перестань… — продолжала уговаривать её Лили, гладя колени и пытаясь успокоить.

— Уйди, пожалуйста — шептала она, не в силах поднять глаза. — Я не хочу с тобой об этом говорить. Никогда. Мы с тобой больше не сёстры.

— Сашенька… — Лили бессильно закусила губу, готовясь расплакаться. — Ты что? Как не сёстры?

— Это написано в твоём высокопородистом свидетельстве.

— Это всего лишь бумажка, Саша. Если ты хочешь, Гвидо сделает такую же для тебя.

Сандра глянула на сестру, от чего та в испуге отшатнулась. Видимо, злость светилась в её глазах. А с языка слетела колкая фраза:

— Я не продам ни мать, ни деда за мишуру красивой и сытой жизни. Не родился на свете ещё такой мужчина, чтобы ради него отрекаться от семьи.

— Пожалуйста, не вини Гвидо…

Ненавистное имя разлучника отдалось дрожью во всём теле, и Сандра не сдержалась, она выплеснула наболевшее за долгие годы признание:

— Лучше бы ты вообще никогда его не встречала. Лучше бы ты продолжала спать с Даниэлем.

На лице Лили застыла маска изумление. Ещё долго она не могла прийти в себя, чтобы сказать:

— Ты знала?..

— Тринадцать лет уже знаю, — едва сдерживая мандраж, выплюнула Сандра. — И что вы спали, когда мы с Даниэлем были женаты всего четыре года, и что спали, когда у тебя появился Отто, а у Даниэля пропала работа. Я всё знаю.

— Боже, Сашенька… — прошептала Лили, а по её щекам растекались алые разводы слёз. — Прости меня… прости…

— Нет, Лили, мне никогда не хотелось тебя в этом обвинять, — взяв себя в руки, произнесла Сандра, — ведь это он мой муж и только он передо мной в ответе. Но если подумать, ты виновата передо мной не меньше. Сколько лет я гнала эту мысль от себя прочь, сколько лет не хотела, чтобы какой-то изменщик встал между нами. А разлучил нас не Даниэль, а твой Гвидо со своей родословной. Родной сестре я бы не посмела признаться, что знаю про шашни за моей спиной, а раз теперь ты дочь какой-то Хельги Пильхау, то знай — ты сломала мой брак и мою жизнь, всё мне исковеркала и вывернула наизнанку, ничего мне не оставила, ни мужа, ни моё родное тело. Ты бесстыжая, глупая нимфоманка, которой мало своего, надо ещё дотянуться до чужого. И ты не моя сестра, я тебя не знаю.

Заливаясь кровавыми слезами Лили пыталась вымолить себе прощение и найти оправдание, но Сандра была непреклонна:

— Если не хочешь, чтобы власти уличили тебя и Гвидо в подделке генеалогического свидетельства, запомни — у тебя нет сёстры.

С тех пор Александра Гольдаген не общалась с Лизбет Бремер. В полупустом доме Сандра с каждым днём все больше понимала, как ей не хватает отца. Ей не хватало матери, которой она никогда не знала. Ей не хватало тёти Иды и тёти Гертруды. Даже вечно ворчащего прадедушки тоже не хватало. Как бы хотелось вновь увидеть его, поговорить с ним, послушать его рассказы. Рядом не осталось ни одного близкого человека. Жизнь потеряла последние яркие краски и все больше становилась чёрной.

Одинокими вечерами оставалось лишь перекинуться парой слов с соседом по квартире.

— Лили бросила нас, — сказала она Даниэлю, когда он спросил, почему та давно не заходила к ним в гости. — У неё теперь новая семья, и нас с тобой там нет.

Она рассказала Даниэлю про поддельное генеалогическое свидетельства, но в его молчаливой реакции она не увидела понимания.

— Ты был ей нужен, только пока ей было скучно, — решив уколоть побольней, сказала Сандра. — А я перестала быть сестрой, когда появился лгун-Бремер. Вот и пришёл конец нашей семье. Хорошо, что отец не дожил до этого дня.

Но Даниэль продолжал молчать. Тогда Сандра спросила его прямо:

— Думаешь, я перегнула палку, когда сказала, что она мне не сестра?

— Я думаю, всё к этому и шло.

— В каком смысле?

— Ссора было неизбежной. Только лучше бы ты выплеснула свои обиды лет тринадцать назад. За эти годы они сильно перебродили и превратились в яд.

Сандра лишь зло усмехнулась и заметила:

— Как хорошо рассуждать об этом со стороны, правда?

Но Даниэль ничуть не смутился и сказал:

— А я и не отрицаю своей вины. Я виноват перед тобой. Будь у меня по молодости больше ума, я бы нашёл в себе силы избежать искушения. Я просто запутался, Сандра. Когда-то я был влюблён в Лили, после женитьбы полюбил тебя. А потом я понадеялся, что ты ничего не узнаешь. И это живя в одной-то квартире. Что сказать, я был дураком.

— Нет, Данни, — вынуждена была признать Сандра. — Дело не в той измене. Дело в том, что Лили не захотела выходить за тебя. Будь вы вместе, ничего бы не случилось. И я была бы свободна. И вы были бы счастливы, наверное.

— Что гадать? Всё есть, как есть, и никуда нам от этого не деться. Лили ушла, профессор покинул нас. Остались только мы вдвоём. Ты хоть помнишь, сколько лет мы уже в браке?

— Из-за твоих манипуляций с абсентом, я теперь помню всё, — кисло заметила она. — Семнадцать лет, Данни.

— Долгий срок, — признал он.