Машинисты (авторский борник) - Аркадий Сахнин

Землетрясение — это миг. В Ташкенте в этот миг сработало пятьдесят миллиардов киловатт. Это мощность двенадцати тысяч Братских ГЭС. Такие выводы сделали ученые. Когда происходит землетрясение, люди не занимаются теорией. Они видят и слышат, как все получается на практике. Трещат и рушатся дома, колеблется почва, горбятся, как ползущая гусеница, поезда, гудит земля, озаряемая багровым светом. И им это страшно. Страшно, потому что они люди.

Ташкентцам обидно, когда говорят или пишут, что ко всему они привыкли, и, конечно, им не страшно, и веселье бьет чуть ли не через край, и город будет еще краше, и остается лишь добавить: как все-таки хорошо, что было землетрясение.

Бред все это. Привыкнуть к землетрясениям невозможно. После толчка, пусть самого слабого, ждешь второго и не знаешь, какой силы он будет. Это страшнее, чем ждать второго захода бомбардировщиков, потому что и под землей не зароешься, и не прикроешь своим телом ребенка. А если за ночь происходит не два толчка, а двадцать?

Это правда, что ташкентцы мужественно переносят бедствие и в самые трудные минуты, подчас рискуя жизнью, остаются на своих постах. Об этом пойдет речь ниже, и будь моя воля, наградил бы каждого ташкентца почетной медалью, как за оборону города во время войны. Именно за то, что они мужественно выносят огромные трудности и величайшее напряжение.

Это правда, что Ташкент не знал и не знает паники или малодушия, правда, что он станет сказочным городом, зеленая зона которого в самом центре будет в несколько раз больше знаменитого английского Гайд-парка. Но пока еще повсюду палаточные городки. Это очень романтично — палаточный городок. Ассоциируется с туризмом, пионерскими лагерями, чудятся река, лес, отдых. Но это не то. В этих палатках температура порой больше сорока. И они долго удерживают тепло, и трудно в таких условиях заснуть, и трудно встать на работу. Это ведь не день, не два — месяцы.

Я расскажу о том, как живет только один отряд героического города — железнодорожники. И не потому лишь, что мне особенно близки и дороги эти люди, чья профессия и в обычные мирные дни требует мужества. Дело в том, что на их долю в ташкентской трагедии выпала наиболее трудная роль.

Ташкент — это ворота, узкая горловина, через которую идет основной поток грузов из центра страны в Узбекистан, Киргизию, Туркмению и Таджикистан. Через эти же ворота идет грузовой поток четырех Среднеазиатских республик в другие районы страны, в десятки стран мира, которым они поставляют свою продукцию. Эти потоки нельзя ни остановить, ни задержать. Чтобы справиться с перевозками в обычное время, железнодорожники Ташкента работали с полной отдачей.

После землетрясения нагрузка увеличилась в несколько раз. Из ста девяти тысяч квадратных метров их жилой площади, разбросанной по всему городу, пострадало восемьдесят тысяч. Кроме того, пострадали здания управления Среднеазиатской дороги, эксплуатационного отделения, станционные, вокзальные, к которым подведены сложные подземные и воздушные коммуникации, и еще железнодорожные больницы, учебные заведения, детские учреждения. Все это требовало немедленного восстановления. Именно немедленного, ибо без связи, централизованного управления стрелками, которым оснащен Ташкент, диспетчерской и других служб движение поездов немыслимо. Столь же немедленно требовалось создать условия для отдыха тем, кто лишился крова, а это семьсот пятьдесят семей. Значит, ташкентским железнодорожникам, кроме основной работы, пришлось взять на себя огромное, скоростное строительство, площадкой которого являлся весь город от края до края.

Но и это не все. Пятнадцать советских республик, Москва, Ленинград и другие города поспешили на помощь столице Узбекистана. На заводах и фабриках страны заказы для нее выполнялись вне очереди, грузились вне очереди, поезда пропускались на правах пассажирских. Огромные потоки людей — рабочие, студенты, проектировщики, различного рода специалисты, устремившиеся на помощь пострадавшим. Строительные материалы, механизмы, машины, оборудование… И все — в одну точку, в Ташкент.

Как же избежать хаоса на узле, переработать этот немыслимый поток и не закупорить «горловину» — проход в Среднеазиатские республики?

Проблемой ташкентского железнодорожного узла занимались Центральный Комитет и правительство, руководители Узбекистана, министр путей сообщения.

Не было на ташкентском узле хаоса. Как и обычно, шел поток грузов для Среднеазиатских республик. Ни одна строительная армия пятнадцати республик не могла бы предъявить претензии дороге. В восстановлении жилого фонда ташкентские железнодорожники перекрыли все мыслимые нормы, оставив позади все строительные организации города.

Это результат талантливо проведенной организационной работы, смелого решения сложных инженерных проблем, большого напряжения духовных и физических сил рядовых железнодорожников. В момент тяжелого испытания управление Среднеазиатской железной дороги оказалось боевым, подвижным, инициативным органом, способным решать сложные вопросы государственного масштаба.

Внешне управление дороги похоже на штаб, ведущий сражение. Израненное, с десятками кабинетов, готовых рухнуть, откуда переселились люди в вестибюли и коридоры нижних этажей вместе со своими столами, шкафами, телефонами, селекторами, это здание с глубокими трещинами и есть боевой штаб дороги и ее стотысячного коллектива, которым двадцать лет руководит человек большой души, образованный, одаренный и удивительный, член ЦК Узбекской компартии Азис Мовлянович Кадыров. Говорит он медленно и тихо, слова его весомы и убедительны. За двадцать лет никто не знает случая, чтобы он повысил голос. И это спокойствие даже в самые острые моменты передается окружающим.

За последние годы в управлении дороги не было объявлено ни одного взыскания. Но сотни людей премированы и получили благодарности, ибо в эти же годы Среднеазиатская неизменно занимала первое или одно из первых мест в соревновании сети дорог СССР.

Партийный комитет дороги не разобрал ни одного персонального дела, потому что их нет. По тем же причинам бездействовал товарищеский суд. Не только в управлении, но и во всем стотысячном коллективе дороги искоренено пьянство. Это было сделано несколько лет назад решительно и мудро.

Операция, хотя и рассчитанная не на один месяц, но все-таки на короткий срок, многим казалась рискованной.

Ее провели блестяще. Кадыров сказал: «Выпивка одного машиниста, диспетчера, стрелочника, любого человека, связанного с движением поездов, может стоить жизни сотням. Чтобы предотвратить это, мы вправе идти на любые меры».

Начал действовать неизданный, суровый закон: увольнять каждого, кто явится на работу нетрезвым или после выпивки. От такого человека исходит угроза безопасности движения. Перед каждой поездкой с машинистами, помощниками, кондукторами разговаривал нарядчик. Малейшего запаха спиртного было достаточно, чтобы отстранить их от работы. Так же поступали с работниками других профессий, будь то слесарь — «золотые руки» или «незаменимый» бригадир. Так поступали даже в тех случаях, когда отстранение от работы грозило срывом графика движения поездов, выполнению плана, любыми неприятностями.

Оказалось, «потери» дорога понесла ничтожные, не смогла использовать даже малого резерва, который готовила на случай возможных увольнений. А с выпивками было покончено.

На дороге действует система, являющаяся большим стимулом для каждого. Подобно тому как в армии положено через определенный срок повысить человека в звании, так и здесь следят за ростом людей. И молодой заместитель начальника пассажирской службы Гильям Захитдинов, и такой же по возрасту заместитель начальника внеклассной станции Ташкент Насым Усманов несколько лет назад, поступая на работу дежурными по разъезду, знали, что не будут забыты и от них самих зависит дальнейший жизненный путь.

На Среднеазиатской люди верят друг в друга. Никто никого не подсиживает, нет склок. Здесь такая атмосфера, что, попади сюда склочник средней руки, он обязательно перевоспитается. Ну а закоренелого просто, наверное, выгонят. Мне рассказали такой случай.

Приходит к Кадырову один из новых работников и говорит: такой-то сотрудник сказал о вас то-то и то-то.

— Ах, как нехорошо! — возмутился Кадыров и попросил секретаря пригласить того сотрудника.

— Мне можно идти? — торопливо поднялся жалобщик.

— Зачем? — ответил Кадыров. — Он придет, вы при нем и повторите все, что рассказали.

Жалобщик растерялся.

— Вы считаете, что он сказал обо мне неправду? — спросил Кадыров.

— Конечно.

— Так вот и надо было объяснить ему это. А теперь и я послушаю, как вы это сделаете.

Когда вошел приглашенный, Кадыров сказал ему: