Варрэн-Лин: Сердце Стаи - Юна Ариманта

В харчевне они просидели до вечера, поговорив с каждым жителем деревни и разузнав все, что было известно местным: о численности, расположении и вооружении королевской армии, о тропах через болото, о том, что известно людям и солдатам армии о самих демонах.

Когда стемнело, Хоегард попросился у хозяйки трактира на ночлег. И, несмотря на выразительные взгляды Динки, галантно взял ее под руку и повел наверх, в отведенную для них комнату. Там уже суетилась хозяйка. Втащила большую лохань, раскладывала чистые полотенца. А ее дети: девочка-подросток и лопоухий мальчишка — таскали ведрами горячую воду с кухни.

— Искупайся и ложись, — приказал Динке Хоегард. — Я скоро приду.

И скрылся за дверью.

Динке ничего не оставалось, как выполнить его указание. Она тщательно вымылась, переоделась в сорочку, перестирала свою одежду и забралась под одеяло на большую двуспальную кровать. Тут же дверь открылась, и вошел Хоегард. Динка выжидательно смотрела на него. Но он, не торопясь, разделся, сложив одежду на стул. Тщательно помылся и, встряхнувшись, словно пес, забрался к Динке под одеяло и улегся рядом с ней нос к носу.

— Надо предупредить остальных, — выдохнула Динка слова, которые весь день жгли ей язык.

— Я обязательно это сделаю, — успокаивающе проговорил ва́ррэн.

Но Динка продолжала с тревогой вглядываться в его глаза.

— Если бы мы ушли из деревни сразу же — это бы вызвало подозрение, — пояснил он. — За нами могли проследить. И тогда мы бы с тобой сами выдали и себя и остальных.

— И что ты собираешься делать? — прошептала Динка, замирая от страха.

— Я подожду немного, когда совсем стемнеет и все улягутся. И отправлюсь обратно.

— А я? — Динка теребила в руках край одеяла.

— А ты останешься здесь и будешь ждать. Я вернусь к утру, — мягко проговорил Хоегард, пытаясь ее успокоить.

— Не оставляй меня одну, — жалобно попросила Динка. Она так привыкла к тому, что ва́ррэны всегда рядом, что сама мысль о том, чтобы ночевать в одиночестве пугала ее.

— К утру я вернусь, — повторил Хоеград.

— А если не вернешься? — Динка едва сдерживалась, чтобы не закричать на него. Тревога ее зашкаливала и не находила выхода.

— Здесь ты в безопасности. Чего ты боишься, человечка? — Хоегард, улыбаясь, покачал головой. — Здесь ты среди своих. Если я не вернусь, то тебе придется делать выбор.

— Выбор?

— Да. Ты сможешь уйти на все четыре стороны. Никто тебя больше держать не будет. Или ты выберешь остаться здесь и ждать. Что бы не случилось, мы все равно придем за тобой. Ты для нас слишком ценна.

Динка замотала головой. Она не собиралась никуда уходить. Возвращаться домой в сожженную деревню к Ливею? Чтобы он возненавидел ее еще больше за то, что она выжила? Чтобы вымещал на ней всю злость за то, что жизнь к нему так несправедлива? Чтобы прятаться от него в подполе и просить кусок хлеба у соседей? Нет. Ей некуда было идти. И не к кому возвращаться. Дома ее никто не ждал.

— В этой сумке, — Хоегард показал на седельную сумку, которую они предусмотрительно забрали с собой в комнату, — есть все необходимое. Деньги. Еда. Перевязочный материал. Запасная сбруя для лошади. Оружие.

Динка прерывисто вздохнула. Было ощущение, что ва́ррэн прощается с ней навсегда.

— С этой сумкой ты хоть завтра можешь выдвигаться в путь. На первое время тебе хватит.

— Не говори так, — упрямо дернула Динка подбородком. — Никуда я без вас не пойду.

— Хорошо, — согласился Хоегард. — А теперь у меня к тебе просьба. Поможешь мне?

— Да… — Динка растерянно моргнула.

— Я не знаю, что меня ждет в лесу. Чтобы быть готовым к неприятностям, мне нужна сила. Позволишь мне приласкать тебя, чтобы получить ее? — тихо спросил он, внимательно глядя на нее своими прозрачными серыми глазами. Динка, сглотнув, кивнула. Он спросил, как и обещал. Она, как и обещала, не отказала.

Почему-то именно о Хоегарде она никогда не думала, как о мужчине. Он был такой тактичный, никогда не пытался прикоснуться к ней без необходимости, никогда не смотрел на нее похотливым взглядом. Даже его нагота не волновала ее воображение. И вот сейчас он сделает с ней то же, что делал вчера Вожак.

Ва́ррэн стянул с Динки сорочку и мягко коснулся губами ее виска. Динка задрожала от холодного воздуха и от близости его горячего тела. А он прокладывал дорожку из нежных поцелуев от виска по челюсти к подбородку. Динка прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Эти поцелуи очень отличались от страстных поцелуев-укусов Штороса. Мягкие чуть влажные губы легко касались кожи, и кожа в месте их прикосновений становилась горячей и очень чувствительной.

Перемещаясь губами по ее телу вниз, Хоегард накрыл губами сосок и слегка придавил его языком. Динка вскрикнула от неожиданно приятного щекочущего прикосновения. Увидев ее реакцию, мужчина задержался на груди. По очереди целуя соски, а затем лаская их языком и втягивая себе в рот, до тех пор, пока Динка не начала призывно стонать и выгибать спину, подставляя свою грудь под его ласку. От Хоегарда Динка узнала, что грудь может доставлять не меньшее наслаждение, чем чувствительный орган между ног.

— Еще, пожалуйста, — стонала она, захлебываясь желанием и мучительно сжимая бедра, когда ва́ррэн легонько потянул сосок зубами.

— Скажи, когда будешь готова, — выдохнул он, прикусывая второй сосок.

— Да, сейчас… Пожалуйста! — Динка вновь хотела испытать это чувство наполненности, когда мужской член погружается в ее тело, растягивает ее лоно, даруя ни с чем не сравнимое удовольствие. Прямо сейчас ее наслаждение было таким невыносимым, что хотелось, чтобы он вошел в нее, присваивая себе. Чтобы вспыхнуть от его проникновения жарким огнем и прогореть до самого пепла.

Хоегард перевернул ее на живот и поставил перед собой на четвереньки. Динка снова застонала, вращая бедрами, почувствовав головку его члена у входа в лоно. Теперь она понимала шлюх, которые громко стонали и закатывали глаза от того, что мужчина пронзал их своим членом. Сейчас Динка чувствовала себя точно также. И ей было наплевать на это. Здесь не было никого, кто мог бы ее за пристыдить за непристойные желания.