Передряга - Иван Сербин

— Верно.

— И что дальше?

— Вот я и подумал: а что, если «холодки» работали на Тучу? — скороговоркой зачастил Павел. — Когда работа была сделана, Тучков решил устранить свидетелей и нанял дня этих целей Диденко.

— Говоришь, как бредишь. На кой ляд ему Диденко? У него дата подобной работы «профи» имеются. И потом, Паш, тебе все это не кажется странным? Диденко, получается, какой-то совсем уж безмозглый. Ну, сам посуди. В машине подельник его отпечатки стер, а Диденко почему-то забыл. На веревке тоже. Кровь в квартире даже не попытался замыть. Луцику на голову пакет набросили, чтобы машину не запачкать, а квартиру изгваздали до самого потолка. Словно там кабана резали.

— Снова ты за своё. Не успели они квартиру отмыть.

— Что, за сутки даже тряпку не удосужились в руки взять? Брось, это смешно.

— Может быть, поняли, что не смогут отмыть всё, — предположил Павел.

— Зачем тогда устроили спектакль с офисом? Если они также умные, что сумели завалить Тучу, то должны были понимать: к компаньону, тем более после неудачкого покушения на Колесова, придут в первую очередь. Им бы спрятать труп Луцика понадёжнее, так нет, они его, как нарочно, выставляют напоказ. Орудие убийства зачем-то закатили под диван. Пистолет Диденко опять же посеял. Ну прямо супермен-придурок какой-то, ей-Богу!

— Ладно, даю другой расклад. Со всеми своими микрофончиками-наушничками Диденко и его шатия-братия нарыли какую-то «компру» на Тучкова. Потребовали деньги. Тот приехал разбираться. Втолковал им, чего они стоят. И тогда Диденко решил его убрать. Луцик участвовать отказался. Диденко инсценировал налет на офис, — мол. Тучи работа, — затем порешил строптивого сотрудника и взорвал Тучкова. Как тебе такой вариант?

— Не слишком гладко.

— Почему это? А по-моему, как раз наоборот.

— Если бы «холодки» следили за Тучей и собирали на него компромат, то они знали бы, с кем имеют дело, и поостереглись бы даже близко к «клиенту» подходить. Понял?

— Ну, парень, на тебя не угодишь.

— Угодишь, угодишь. Можно осмотреть место происшествия?

— Завтра, наверное, можно будет. Сейчас там куча разного народа ошивается. Пожарные, взрывники, эмвэдисты. Мэр приехал, ещё какие-то шишки.

— Ладно, — согласился Андрей. — Завтра так завтра. Тем более что очень спать хочется.

— Вот и давай. А я тебе утречком, часиков в девять, звякну — съездим.

— Хорошо. До завтра.

— До завтра. — Павел повесил трубку.

Андрей несколько секунд сидел неподвижно, затем тоже положил трубку на рычаг и тяжело поднялся. Заперев сейф на ключ, он натянул куртку, погасил свет и вышел из кабинета.

Константин Георгиевич Фролов казался раздавленным. Он неподвижно стоял посреди кабинета, тупо глядя на кресло, где ещё несколько часов назад сидел его инфантильный отпрыск.

Олялин застыл в дверях, наблюдая за начальником. Пять минут назад ему пришлось сообщить Константину Георгиевичу страшную новость: сделка сорвалась. Все, кто находился в квартире, погибли. Бумаги исчезли.

Его не могло обмануть внешнее состояние Фролова. Олялин отлично знал своего «босса» и теперь следил за ним из-под полуопущенных век. Константин Георгиевич по характеру напоминал железо. Чем дольше держишь в огне, тем крепче выходит клинок.

— Там должны были быть наблюдательные посты, — неожиданно ровно произнёс Фролов. — Туча говорил о том, что подъезды к дому просматривают.

— Да, — подтвердил Олялин. — Там были наблюдательные посты.

Константин Георгиевич идеально спокойно прошёл к бару, достал бутылку коньяка, большой бокал, наполнил его до краев, опрокинул, не закусывая, поморщился.

— Они должны были видеть убийц, не так ли?

— Конечно, — подтвердил Олялин. — Я уже выяснял насчет них. Тут есть маленькое «но».

— Меня не интересуют никакие «но», — отрезал Константин Георгиевич резко и выпил второй фужер. — Я хочу, чтобы ты нашел убийц моего сына. И акции, разумеется.

— С этим «но» придется считаться, — ровно заметил Олялин, немного расслабляясь. Он ожидал взрыва, крика, ярости, но не увидел ни первого, ни второго, ни третьего. — Наблюдатели — сотрудники охранной фирмы. Становясь свидетелями преступления, они обязаны оказать содействие органам правопорядка. Журнал наблюдений, видеозаписи и фотоснимки уже в милиции.

— Плевать, — отмахнулся Константин Георгиевич. — Заплати ментам и просмотри материалы.

— Это будет дорого стоить. — Олялин выразительно посмотрел на шефа.

Тот прошёл к столу, тяжело плюхнулся в кресло, снял трубку телефона и набрал номер.

— Дежурный? Фролов беспокоит. — Константин Георгиевич не стал называть имя-отчество. Он был уверен, что дежурный и так поймет, кто звонит. — Здорово, здорово. Генерал Ивлев не ушел еще? Работает? Соедини-ка меня. Артемий Филиппович? Приветствую тебя. Фролов. Как поживаешь? Слыхал о твоем назначении, слыхал. Поздравляю. Да мне-то за что? По заслугам и награда. Что там насчет сегодняшнего взрыва? Теракт? Дожили. Когда такое было? В самом центре города, посреди бела дня. Согласен. Согласен. Слушай, Артемий Филиппович, требуется твоя помощь. Мне лично. Хорошо. Одному человечку нужно ознакомиться с документами. Ясно, с какими. С теми, что тебе передали по этому самому теракту. Так ведь слухами земля полнится, Артемий. Что значит — не могу? А ты постарайся. ФСБ забрала? Неужели вам даже копии не оставили? Вот и чудненько. Нам оригиналы и не требуются. — Тон Константина Георгиевича стал жестким. — Ты, за…ц, кончай мне голову морочить. Не забыл, благодаря кому в генеральское кресло уселся и штаны с лампасами надел? Если бы не я, бегал бы в полкашах до самой пенсии. А хоромы четырехэтажные в Никольском заповеднике ты за чей счет выстроил? Участочек в пять гектаров кто тебе помог приватизировать? Помнишь? А кто импортные стройматериальчики завёз, рабочих на строительство выделил, черепичку, песочек, блокибетонные на забор? Ты ведь, ж… генеральская, сам ни копейки в это дело не вложил. Не по зарплате отстроился. И кресло не по заднице. Смотри, я ведь и осерчать могу. Как бы не слететь тебе тогда с тепленького насеста да не угодить под статью о коррупции. Хорошо, что все понимаешь. А коли понимаешь — отрабатывай на совесть. Сделаешь для моего человечка копии всех материалов, а он тебе через часок перезвонит. Я сказал: всех и немедленно. Меня твои проблемы не волнуют. Когда погоны генеральские цеплял, небось о проблемах не думал? Вот и ладненько. Значит, через час. — Константин Георгиевич рассеянно положил трубку, помассировал пальцами лоб, сказал, не глядя на Олялина: — Г…но, конечно, но человек полезный. Свяжешься с ним через часок. Только звони из телефона-автомата. Встретитесь где-нибудь на нейтральной территории. Он передаст тебе копии материалов. Необходимо разыскать убийц в течение суток. Максимум — полутора.

— Думаете, ФСБ подключили ваши коллеги?

— А кто же еще, в рот им ноги? Ты, кстати, поинтересуйся там, как дела обстоят. Сам ведь из этих…

— Поинтересуюсь.

Фролов поднялся, покряхтывая. Прошел к бару, подхватил бутылку, бокал, вернулся за стол, выпил.

— Тебе не предлагаю. — Он вперился взглядом в Олялина, Глаза у Константина Георгиевича стали характерно маслянистыми. — Найдёшь мне убийц?

— Не волнуйтесь, найду. — Олялин серьёзно кивнул.

— Найди. А я долгов не забываю.

— Доставить их вам?

— Да, доставь. Я хочу видеть глаза этих ублюдков, когда ты станешь подвешивать их за… — Константин Георгиевич посмотрел на пустой бокал, затем на бутылку, в которой уровень тягучей коричневой жидкости опустился уже до половины. На лице его отразилось недоумение. Фролов цепко схватил бокал, наполнил бокал, поднес к губам. — И не забудь про бумаги.

— Не забуду.

— Вот и молодец. Молодец. — Константин Георгиевич пьянел на глазах. — Действуй как считаешь нужным. Подключи своих парней. Если возникнут проблемы с властями, я вас прикрою. Только принеси мне бумаги. Если принесешь, отдам тебе этот банк.

— Я всё понял. — Олялин сунул руку под пиджак, поправил висящий в кобуре пистолет. — Не волнуйтесь, Бумаги будут. И убийцы будут.

— Хорошо.

Константин Георгиевич вновь обратил взор на бутылку.

В принципе, Олялин мог понять своего «босса». Потеря единственного — даже внебрачного — сына способна вывести из равновесия самого сильного человека. Особенность организма Константина Георгиевича заключалась в том, что, сколько бы Фролов ни выпил, с утра он все равно оказывался трезвее стеклышка. Ни малейших следов вчерашних возлияний. Плюс к тому Фролов всегда помнил, что он говорил и обещал во время «отдыха». И всегда держал слово. Так что Олялин не волновался. Если шеф сказал, что в случае удачи отдаст банк, значит, так оно и будет. Пока же трезвый Константин Георгиевич ему и не нужен. Сейчас его, Олялина, черед действовать. Отрабатывать обещанный гонорар.