Почти полный список наихудших кошмаров - Сазерленд Кристал

– А на этот раз? – медленно произнес он.

– Успокойся. Сегодня я здесь исключительно из любезности: чтобы дать тебе и твоей жене время, которого у меня не было. Смерть не жесток, но настойчив, в этом я убедился на собственном опыте. Хотелось бы, чтобы это было неправдой, но все так.

– Ты спасал меня три раза. А их не спас ни разу, – Редж жестом показал на детей-призраков, которые даже сейчас повсюду следовали за ним.

– Еще одно заблуждение людей. Думать, будто Смерть не способен сожалеть, – Горовиц задумчиво закусил нижнюю губу. – У меня есть для тебя второй подарок. Тот, что я припас с тех пор, как погибли сестры Боуэн. Я не был уверен, смогу ли отдать его тебе, но… – Смерть вынул из кармана пальто конверт и вручил его Реджинальду. – Думаю, ты единственный из всех, кого я могу назвать своим другом.

Редж открыл конверт.

– Дурацкая открытка с соболезнованиями? – спросил он, чуть ли не задыхаясь от злости и горя. – Убирайся к черту из моего дома!

– Сделай одолжение: не смотри сегодня вечером новости.

После ухода Смерти Реджинальд, даже не прочитав, спрятал белую карточку в куртке и поднялся к себе в комнату, где его любимая жена, свернувшись калачиком, дремала на их кровати. Он присел рядом, погладил ее по волосам, а после заменил орхидеи на прикроватной тумбочке свежесрезанным букетом. Он думал было сказать ей: «Завтра ты умрешь. Что тебе всегда хотелось сделать, но никогда не находилось времени?»

А вместо этого произнес: «Почему бы нам не пригласить детей на ужин? Я хочу приготовить жаркое с розмарином и чесноком из нашего огорода».

В тот же вечер бабушка Эстер включила телевизор для просмотра шестичасовых новостей, пока резала травы и пила свое любимое красное вино.

Маленькая девочка, пропавшая без вести три дня назад, была найдена.

Эстер тихо захлопнула дверцу машины и зашагала по двору, стараясь при этом казаться незаметной и не вызывать подозрений. Однако добиться этого было непросто, поскольку обычно такой человек, напротив, выглядит очень заметно и очень подозрительно.

Оранжерея располагалась слева от дома, за живой изгородью и забором. Эстер перелезла через них. Прошло несколько лет, с тех пор как она в последний раз была здесь. Двор показался ей гораздо меньше, чем был в детстве. Птичник Реджа, где тот держал голубей, зябликов, длиннохвостых попугаев и временами перепелов, убрали и заменили травой. Овощную грядку, на которой когда-то с переменным успехом росли помидоры и почти безуспешно – салат, перекопали и превратили в обыкновенную клумбу. Лимонные деревья, среди которых они с Юджином играли в прятки, теперь росли намного теснее друг к другу. Раньше территория двора представлялась ей огромным королевством, с горами, реками, троллями и – если бы Эстер все-таки добилась своего – маленьким бункером, который она собиралась вырыть, чтобы потом там жить. Сейчас же это был просто двор.

Кухонные окна до сих пор украшали витражные бабочки – они смастерили их вместе с Юджином и бабушкой. Вернувшийся тогда домой Редж был потрясен, обнаружив покрытые цветными стеклышками окна и бокалы, расписанные пейзажами ненужные деревяшки на заднем дворе. Ему очень не хватало этого после смерти Флоренс.

Замка на двери в оранжерею не было. Оно и понятно, кому взбредет в голову красть цветы? С того времени в теплице осталось не так уж много орхидей. Новый владелец хотел сохранить несколько штук, но, поскольку ухаживать за сотнями растений было невозможно, срезал большую их часть и сложил в контейнер для зеленых отходов. Тем не менее, несколько десятков цветов все же росли.

Эстер взяла столько цветов, сколько могла унести; она планировала управиться за один раз, но возвращалась за новыми растениями снова и снова. Сначала забирала цветы, ставила горшки в тачку и тихо вывозила через калитку на улицу, а потом сгружала их в багажник машины или на заднее сиденье – а несколько штук даже привязала к крыше. Затем забрала стеблевые черенки – неуязвимую к смерти часть: их она сунула в рюкзак, распихала по карманам и разбросала как конфетти на лужайках и тротуарах по дороге в Лилак-Хилл.

Дом престарелых мирно спал в тусклом вечернем свете. Стояла тишина, слышались только завывание ветра в деревьях и случайный зов призраков. Эстер припарковалась как можно ближе к зданию центра, пронесла растения в палату Реджа через окно и расставила их по всей комнате – она старалась делать все быстро, боясь, что дедушка проснется и испугается или какой-нибудь врач застанет ее за этим занятием и разозлится. Но в палату заходила только медсестра: при виде цветов она нахмурилась, но ничего не сказала.

Когда все орхидеи (кроме оставшегося в машине одного растения) были перенесены в палату, Эстер изумилась получившемуся импровизированному райскому саду. Все поверхности были заняты пурпурными цветами. Казалось, в этом маленьком пространстве орхидеи передвигались сами по себе, как будто присутствие Реджа подпитывало их невидимой энергией.

«Неужели их всегда было так много?» – удивлялась Эстер, оглядываясь по сторонам. С тех пор как она вынесла их из оранжереи, растений словно стало больше, они будто заполнили даже стены и потолок. Зрелище напоминало натюрморты в стиле ванитас[48]: белоснежная больничная койка Реджа, его обтянутый кожей череп, немногочисленные вещи – Библия, часы, очки для чтения, трубка, обручальное бабушкино кольцо – сложены рядом с кроватью. И везде, повсюду – принесенные ею цветы, чей аромат маскировал кислый запах смерти, исходивший от его кожи.

Эстер склонилась к дедушке, чтобы последний раз поцеловать его в лоб. «Я тебя люблю», – прошептала она ему на ухо, и его губы дрогнули, словно пытаясь что-то произнести. Но у него практически не оставалось сил – даже ответить, что он тоже ее любит. Тогда она вытащила свой телефон и нашла на нем слайд-шоу по случаю внезапной смерти, которое составила Розмари, как только Реджу поставили диагноз, – это был главный номер программы Эстер. Было бы нелепо оставлять его на похороны, где дедушка никогда его не увидит и не услышит, поэтому Эстер устроилась рядом с ним на кровати, как делала в детстве, прибавила звук и включила видео.

Пока на фоне играла песня Джонни Кэша, перед ними проносились кадры из жизни Реджа. Черно-белый снимок улыбающегося щекастого младенца. Маленький мальчик в гольфах толкает деревянную тележку. Худощавый подросток прыгает со скалы в океан. Свадебная фотография его и юной Флоренс Солар: в то время ей было всего девятнадцать, и она напоминала хиппи в своем свадебном платье 1970-х годов. Серия военных снимков, где дедушка улыбается в компании боевых товарищей. Редж в полицейской форме стоит возле своей «Тойоты-Крессида». Рядом со своими новорожденными сыновьями. Газетная вырезка о полученной благодарности за проявленную храбрость, когда он обезвредил вооруженного преступника. Рядом со своей новорожденной дочерью. Его снимки с тремя подросшими детьми. Он занимается садоводством. В отпуске. Ест. Готовит. Смеется. Танцует с любимой женой. На свадьбе своих детей. Держит на руках новорожденных внуков-близнецов. И еще много-много его фотографий с внуками. Вот маленькая Эстер причесывает и красит его; он держит за руку маленького Юджина, переходя через дорогу; его всего облепляют кузены; он читает близнецам со стаканом молока в руке.

А после приходит болезнь. Кожа в красных пятнах. Редеющие волосы. Слезящиеся глаза. Впалые щеки. Фотографии из Лилак-Хилл. Фотографии в кресле-каталке. Фотографии человека, отдаленно напоминающегося его, но уже не являющегося им.

Слайд-шоу заканчивалось песней Фрэнка Синатры «Это мой путь» – пусть и клише, зато подходившей случаю. Последняя фотография идеально совпадала с кульминацией песни: на ней был запечатлен профиль Реджа крупным планом в оранжерее, среди орхидей. Дедушка в полном неведении, что его снимают (скорее всего, Флоренс Солар); наклонившись к цветку, он внимательно рассматривает бутон.