Приключения троих русских и троих англичан - Жюль Верн

Полковник командовал боем. Его коллеги, вооруженные, как и он, храбро сражались, не исключая и Паландера, который наверняка в первый раз держал в руке ружье. Сэр Джон то с одной скалы, то с другой, тут стреляя с колена, там — лежа, вытворял чудеса, и его карабин, раскалившись от частой стрельбы, уже обжигал ему руки. Что до бушмена, то в этой кровавой битве он превратился в терпеливого, отважного, уверенного в себе охотника, каким его и знали.

Однако ни восхитительная стойкость осаждаемых, ни верность их стрельбы — ничто не могло остановить стремительного потока, который накатывался на них. Одного убитого туземца заменяли двадцать других, а это было слишком много для двенадцати европейцев! После получасовой борьбы полковник Эверест понял, что сейчас его захлестнет.

Действительно, не только на южном склоне Скорцефа, но и на прилегающих склонах волна осаждавших все время нарастала. Трупы одних устилали дорогу другим. Некоторые туземцы делали себе из мертвых щиты и поднимались наверх, укрываясь за их телами. Все это при коротких и редких вспышках выстрелов выглядело зловеще и устрашающе. Нападением диких зверей был штурм этих грабителей, жаждущих крови, они были хуже, чем дикие животные африканской фауны! Они вполне стоили тигров, которых как раз не хватает на этом континенте!

В половине одиннадцатого первые туземцы достигли площадки на вершине Скорцефа. Осаждаемые не могли сражаться с ними врукопашную, то есть в условиях, когда им не могло служить оружие. Таким образом, срочно надо было искать убежища за крепостной стеной. К счастью, маленький отряд был целым и невредимым, потому что макололы не пустили еще ни одной стрелы.

— Всем отойти! — крикнул полковник громким голосом, перекрывшим шум сражения.

И, сделав последние выстрелы, осажденные, следуя за своим начальником, укрылись за стенами крепости.

Это отступление было встречено ликующими криками туземцев. Они тут же столпились перед центральной брешью, намереваясь вскарабкаться здесь наверх.

Но тут внезапно раздался страшный грохот, какой-то жуткий треск, какой бывает при электрическом разряде в атмосфере. Это заговорила митральеза, которой управлял сэр Джон. Ее двадцать пять стволов, расположенных веером, поливали свинцом сектор более чем в сто футов на поверхности площадки, которую заполонили туземцы. Пули, непрерывно подаваемые автоматическим механизмом, падали на осаждавших градом. В ответ на выстрелы этого ужасного орудия сначала раздались крики, но они тут же стихли, и тогда тучей полетели стрелы, которые не причинили и не могли причинить никакого вреда осажденным.

— Она в порядке, ваша крошка! — сдержанно сказал бушмен, подойдя к сэру Джону. — Когда вы только устанете сотрясать воздух?

Но митральеза уже молчала. Макололы, пытаясь укрыться от этого града пуль, исчезли. Они сгрудились на флангах форта, оставив площадку сплошь усеянной своими покойниками.

Что же делали в эту минуту передышки полковник Эверест и Матвей Струкс? Они вернулись на свой наблюдательный пост в башне, и там, прильнув глазом к трубе угломера, высматривали во тьме пик Валькирии. Ни крики, ни опасность не могли взволновать их! Со спокойной душой, с ясным взглядом, великолепные в своем самообладании, они смотрели, они наблюдали с такой тщательностью, словно находились под куполом обсерватории, и, когда завывания макололов дали им знать, что сражение возобновилось, ученые договорились по очереди дежурить возле драгоценного инструмента, после чего полковник Эверест вернулся на линию огня.

Действительно, борьба возобновилась. Митральезы уже было недостаточно, чтобы отразить врага, толпы макололов появились у всех брешей с леденящими душу криками. Около получаса шел бой перед отверстиями в стене. Осажденные, будучи под защитой своего огнестрельного оружия, получили лишь несколько царапин от наконечников копий. Ожесточение с той и другой стороны не убывало, а гнев возрастал, когда дело доходило до рукопашной.

Тогда-то, примерно в половине двенадцатого, в самой гуще схватки, посреди грохота перестрелки около полковника Эвереста появился Матвей Струкс. Его взгляд был одновременно и сияющим и растерянным. Одна стрела только что воткнулась ему в шляпу и еще подрагивала над головой.

— Фонарь! Фонарь! — повторял он.

— Неужели? — воскликнул полковник Эверест, щелкая затвором ружья.

— Да! Фонарь!

— Вы его увидели?

— Да!

При этих словах полковник, в последний раз разрядив карабин, издал победное «ура!» и кинулся к башне, сопровождаемый своим бесстрашным коллегой.

Там полковник нагнулся к подзорной трубе и, сдерживая биение сердца, стал смотреть. О, в этот момент перед его глазами прошла вся его жизнь! Да! Фонарь был на месте, поблескивая в сетке делений объектива! Да! На вершине Валькирии горел свет! Да! Последний треугольник наконец-то нашел свою точку опоры!

Поистине великолепное зрелище представляли собой два ученых, производивших наблюдения в самый разгар схватки. Туземцы, число которых было слишком велико, напирали на стену. Сэр Джон и бушмен оспаривали у них каждый фут земли. На пули европейцев отвечали стрелы макололов, на удары копий — удары топора. И, однако, один за другим полковник Эверест и Матвей Струкс, склоняясь над прибором, беспрестанно производили измерения! Они повторяли и повторяли повороты круга, чтобы проверить ошибки в прочтении данных, а бесстрастный Николай Паландер отмечал в своем реестре результаты их наблюдений! Не раз над их головами пролетали стрелы, но они продолжали визировать фонарь на Валькирии, а потом с помощью лупы уточняли показания верньера, и один неутомимо проверял результаты, полученные другим!

— Еще одно измерение, — говорил Матвей Струкс, поворачивая трубу по разделенному на градусы лимбу.

Наконец огромный камень, брошенный рукой туземца, выбил реестр из рук Паландера и, опрокинув угломер, разбил его.

Но измерения уже были закончены! Направление фонаря было вычислено с точностью до тысячных долей секунды!

Теперь оставалось бежать, чтобы спасти результаты этой великолепной, героической работы. Туземцы уже проникли в каземат и с минуты на минуту могли появиться в башне. Взяв свое оружие, полковник Эверест и два его коллеги вместе с Паландером, подобравшим свой драгоценный реестр, выскочили через один из проломов. Их товарищи снаружи — некоторые из них были легко ранены — приготовились прикрывать отступление.

Но в тот момент, когда астрономы уже начали спускаться по северному склону Скорцефа, Матвей Струкс воскликнул:

— А наш сигнал!