В пасти новой войны - Виктор Поляков

Орден сделал интересное наблюдение. Сразу после битвы с Кхелрахтом тогдашняя мать получила договор стихий. С тех пор хранительницы могли пройти серию испытаний, и в будущем, иметь возможность призвать ипостаси повелителя стихий. Странное совпадение, даже с точки зрения ордена…

(Анналы Ордена Хранительниц т. Х гл. VI)

20 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Единения Миров. Полдень.

Ахерон. Равнина Саграм. Резиденция ордена хранительниц

Снег таял с удивительной скоростью. Выпавший неделю назад, как вестник приближающегося конца Ахерона, он исчезал на глазах. Солнце, появившееся на небосклоне только вчера, набрало силу и, словно извиняясь за столь долгое своё отсутствие, стремилось вылить своё тепло и ласку на все живое с удвоенной силой. Люди и животные прятались в тень от иссушающего зноя, а водоёмы и колодцы стали местом их паломничества. Торговцы водой воспаряли духом, и взяв в углу орудия труда, стоявшие без дела уже не первый месяц, и любовно очистив их от пыли, снова вышли на работу, предлагая свой ценный в такую погоду товар каждому встречному. Торговля у них шла бойко – воду раскупали охотно, не переставая сетовать на столь сильную жару. Торговцы разводили руками, делали недоуменные лица, словно им самим доставлял неудобства данный фактор, но в душе не переставали радоваться этому самому фактору.

Ещё больше радовались владельцы больших земельных наделов. Всерьёз задумавшись, было, о продаже своих угодий за бесценок после выпавшего в июне снега и внезапном исчезновении солнца, сейчас они ужасались тем мыслям, откровенно не понимая, как такое вообще могло прийти в их головы. Даже погибший урожай не омрачал сейчас их помыслы – через полгода все убытки будут компенсированы; из-за нависшей над Ахероном угрозы голода, цены на их товары поднялись почти вдвое, и не наблюдалось никаких предпосылок, что они упадут.

Сейчас землевладельцы собирали оставшиеся в их закромах запасы, припрятанные ими на случай голода, и отправляли караваны на границы империи – Зангар двенадцатый всегда был готов платить большие деньги за пищу для своих солдат, а сейчас почти все они находились на границах.

Не могли отказать они и ордену хранительниц, один за другим отправляя тонны зерна и других даров земли в цитадели Вакхам и Шекхам, где, по слухам, гремели битвы, каких империя не знала уже многие тысячи лет. Скорее всего, считали они, так оно и было. Недаром же на равнине Саграм собиралась армия, могущая ужаснуть только своей численностью – вчера орден объявил о полной амнистии тем, кто станет под его знамёна, и тысячи осуждённых изъявили желание сделать это. Только вчера было заявлено, что все остальные, вступившие в его войска, получат покровительство ордена, а дороги уже превратились в сплошной людской поток. Покровительство ордена – это земельные наделы и немалые деньги.

О важности таких заявлений говорило хотя бы то, что подобное случалось только один раз – в войне против Кольца Повелителя Мёртвых. За десять дней до того, как Резиденция ордена была взята.

– О чем задумался? Ничего не видишь вокруг, – Харонг тронул поводья траэти Дагона, и тот остановился, обиженно косясь на бывшего гвардии кеннатра, занявшего сейчас место Тиагара.

– Да так. Моменты истории, – Дагон улыбнулся.

– И как?

– Ну… Оказывается, я ещё не все забыл.

– А что вспоминал? – Харонг улыбнулся в ответ, – а то так сильно задумался, что не заметил их.

– Вспоминал о войне с Шандаром. Ну, тот, который близ Хеврона разбил Таратоха и взял крепость Иллари.

– А, понял. Про кольцо мёртвых?

– Оно самое. А кого я должен был заметить? – Дагон повертел головой.

– Посмотри вверх.

Купаясь в лучах солнца, над их головами кружились несколько тиэри. Выполняя немыслимые кульбиты, пять самцов, что было заметно по их бронзовому окрасу, обхаживали молодую самку. Выглядело это действо довольно захватывающе, а наблюдать его доводилось далеко не часто. Поэтому Дагон не упустил случая вновь насладиться грациозностью этих огромных ящеров.

Торговый караван, два дня назад покинувший Мелоранд с грузом припасов для нужд собираемой преподобной Матерью армии, приближался к памятнику Павшим – до ворот Резиденции оставалось не более трёх часов пути, уже были отчётливо видны её башни.

Дагон и Харонг выбрались из общего потока на обочину и пришпорили траэти, решив сэкономить время и быть у подножия трона Аннаа уже через час. Сплошная вереница людей и подвод петляла среди невысоких холмов, исчезая где-то вдали. Только сейчас Дагон обратил внимание, насколько эти люди были не похожи друг на друга. Зажиточный горожанин шёл рядом со строем солдат, охранявших нескольких осуждённых на смерть. Даже бросив мимолётный взгляд на лица этих, одетых в порванное тряпье, скорее всего никогда и не бывшее одеждой, на иссушенные голодом и лишениями тела, на черты лица, в которых навеки застыло свойственной только таким изгоям выражение, что можно было и не приглядываться к кандалам на руках и ногах.

Дагон и так знал, что за надпись он там увидит.

Что заставило этих людей бросить всё и променять свою смерть, неважно какую – от старости, или насильственную, и искать доли, возможно, ещё более ужасной, чем они могли себе представить. Да и солдаты ли они? Явно, нет. А вот станут ли они ими когда – нибудь, это, скорее всего, «нет». Особенно, если учитывать, что «когда – нибудь» было ограничено максимум парой месяцев подготовки.

Ворота Резиденции были открыты и, похоже, в ближайшее время закрывать их не собирались. Внутри было столько народа, что могло показаться, сейчас начнётся давка. Но стоило только приглядеться повнимательнее, чтобы понять – порядки, царившие здесь, никогда не позволили бы подобному случиться. Любой человек, пересекающий незримую черту ворот, сразу же направлялся стражами в один из множества людских потоков, разграничивающихся лишь своеобразным коридором из тех же самых серых стражей, образуя очереди, ведущие к столам.

Около каждого из таких столов стояла хранительница, не мешавшая, впрочем, законникам выполнять свою работу. После законника человек попадал прямиком к исповеднику и хранительнице. Именно она решала – будет ли просящий принят в ряды создаваемого воинства. Как это определялось было ведомо только самой хранительнице – никто не мог сказать, примут его или его кандидатура будет отклонена.

Ни Харонга, ни, тем более, Дагона, не постигла участь остальных – здесь уже знали, что они приедут. Скорее всего, даже догадывались, зачем. Поэтому гостям сразу же предложили отдохнуть с дороги, если, конечно, у них не было желания как можно скорее встретиться с преподобной Аннаа. Харонг и Дагон изъявили желание видеть её немедленно, но пока осмотрят зал Славы. Страж, кивнув головой, исчез за дверью, и они, оставив своих траэти около загонов, неспешно направились к зданию, на вершине которого купалась в солнечных лучах золотая статуя хранительницы.

Анфилада комнат, каждая из которых относилась к определённому этапу истории не только ордена, но и всего Ахерона, и была тем самым залом, где мечтали увековечить своё имя многие и многие. Все вокруг было пропитано атмосферой величия, граничащего с пафосом. Удивительная отделка дверей и карнизов, загадочный орнамент тайнописи ордена хранительниц, роспись потолков, все это блекло на фоне того, для чего собственно и был построен зал Славы.

По восемь постаментов из чистого золота, расположенных полукругом в каждой из шестидесяти комнат, и четыреста пятьдесят девять статуй – несколько постаментов были свободны. Один из них ранее занимала Иллана. Её имя знали не только люди, изучавшие времена становления империи. Её имя стало нарицательным и ассоциировалось с предательством и изменой.

За пять с лишним тысяч лет до этого дня Иллана, нарушив приказ, ввела десять тысяч солдат в земли проклятых. Как ей это удалось никто так и не смог понять – единственный проход в эти земли лежал через империю пекхотов, куда попасть можно было либо с севера, минуя арку Скорби, или с юга через пустыню Аргарис.

Многие годы её речи вселяли гнев в сердца хранителей и хранительниц, многие годы мать и отец ордена пытались обуздать её. Но все попытки оказались тщетными. Орден принял решение направить её на юго-запад подавлять восстание «оси», надеясь впоследствии оставить её там наместницей. Ни один человек из ордена не присоединился к ней, она лишилась даже второго стратега. Все что ей было дано под командование – это две группы танаев. Десять тысяч солдат абсолютно не приспособленных для битв.

Тяжёлая пехота, давно изжившая себя, будет окончательно расформирована через пятнадцать лет, после начала реформ Гатона Дерия, но Иллане достались именно танаи. Единственное отличие в экипировке этих пехотинцев от наездников было только в отсутствии поножей, но и без них общий вес, который им приходилось тащить на себе, составлял около сорока килограммов. Естественно, ни о какой мобильности речи и быть не могло. Весомое преимущество танаев перед другими видами пехоты было только в одном – они были в своём роде универсалами. Щит, копье, два меча, метательный топор и недюжинная сила не раз спасали этих воинов от, казалось, неминуемой гибели.