Скверная жизнь дракона. Книга первая - Александр Костенко

– Зима пришла.

Я прижался к стене, чтобы Калисе хватило места. Сестра немного поворочалась и свернулась калачиком. Притом расположилась так, что спиной прижалась ко мне, а лапками упёрлась в стену. Теперь и я смог улечься. Заодно закинул на сестру хвост, отчего та едва заметно замахала кончиком своего.

– А как же мама?

– Всё у неё будет хорошо.

– Она же просила найти еды!

– Достаточно у неё еды, успокойся.

Сестра хотела возразить, но её прервал завывающий ветер. От его монотонного воя в жилах кровь остывала.

– Как думаешь, эта метель надолго? – Калиса посмотрела на земляной проход.

– Сложно сказать. Надеюсь, что скоро закончится.

– Поскорее бы, – протянула Калиса. – Я кушать хочу.

– Сначала поймаем маме кого-нибудь, а потом и о себе позаботимся.

– Вот бы тут опять был тот медведь.

– Спасибо, не надо, – меня передёрнуло от воспоминаний.

Расположенная под землёй на глубине метров семи, медвежья берлога прекрасно укрывала от невзгод двух маленьких трёхметровых дракончиков. А земляные стены, которые медведь спрессовал и отполировал своей шкурой, даже и не думали осыпаться. Нам повезло прийти именно сюда. Была надежда, что берлогу кто-то занял и мы внезапно нападём на него. А вместо этого, не менее внезапно, налетела метель.

Зато был положительный момент: я наблюдаю занятный оптический эффект. Проникавший в наше убежище через извивающийся тоннель тусклый свет моргал из-за метели. Даже не свет, он моргать не может, но сам вход был похож на плохо работающий фонарик: то светил, то затухал.

– Я второй раз могу не пережить, – дополнив мысль, я добавил к хвосту голову. На самом деле спина сестры довольно тёплая. Понятно, чего ей так нравиться валяться на мне.

– Ну мы же теперь знаем, как с ним бороться. У нас с тобой тридцать две стрелы: мы бы от него бегали, стреляли издалека. И убили бы.

– А ты уверена, что хватило бы? Вдруг у него не три тысячи жизней, а пять? Что тогда?

– А почему не две с половиной? Почему ты так уверен?

– Помнишь, как быстро медведь бежал к нам тогда?

– Очень быстро бежал. Но он же тоже «Рывком» пользовался.

– Да. Он им восемь раз успел воспользоваться. И это только то, что я заметил. Значит, у него потратилось минимум четыре тысячи выносливости. А ещё сколько-то на бег. Пять тысяч жизней – это правильная цифра. Вряд ли бы смогли одолеть его, если честно.

Это было очень простым и корявым объяснением, но сестре его хватило. Всё же мама так и не смогла внятно объяснить, как происходит начисление опыта. Так что себе дороже распространяться о знаниях про “пять процентов от необходимого опыта за текущий уровень убитого животного”. Слишком много вопросов будет.

У медведя жизней было минимум пять тысяч. К тому же, мне за его убийство дало примерно полторы тысячи опыта. Значит: он был не меньше тридцатого уровня. А это уже не вожак, но воевода. Для этого грейда нормально иметь такое количество жизней.

– Нам нужно стать сильнее! – вывела умозаключение сестра. – Метель закончится, принесём маме еды, потом сами покушаем и сразу пойдём к скверному лесу.

– Мы ещё в пещере об этом договорились. Только не забывай: маме надо принести не волка, а кабана, оленя или лося.

– Я помню. Как думаешь, – сестра громко проглотила подступившую слюну, – а нас мама угостит?

– Мне этого хочется.

– Ой, а как мне этого хочется. Вот бы ещё разочек жареного мяса попробовать. Такой необычный вкус. Но очень, очень, очень-очень-очень вкусно было!

– А я бы с удовольствием попробовал что-то из тех мешков. Мама же сказала, что крупу варит сначала.

Тогда, после открытия «Рывка», мы долго ждали, пока мама освободится. Она отвела нас к себе во временное пристанище, где я был готов заплакать. Никакого цивилизованного комфорта там не замечалось.

В первой небольшой пещере был деревянный топчан, застеленный несколькими слоями то ли шкур, то ли соломы. Подушка с одеялом были такими же. Огромной деревянный стол, метра в четыре, и скромная маленькая табуретка.

И различные кувшины, амфоры, бочки, ящики, мешки. Притом каждая амфора с метр высотой. И в этом великолепии хранилось самое нужное из еды: лук, чеснок да всякие крупы, похожие на пшеницу, рис, горох и прочее. Мама их штук десять видов перечислила. А вот мясо почти закончилось.

– А я бы чего из той маминой пещеры, где она всякое готовила.

– Ты про ту, где у неё стеллажи стоят?

– Да! Так много всего. Мама прям столько всего делает! А ещё такую белую и воздушную…

– Мука?

– Да, мука! Она же из неё делала круглый хлеб.

– Хлебные лепёшки.

Вот что мама точно предусмотрела, так это свой быт. Если в первой пещерке располагалась одновременно и спальня, и столовая, и склад – то во второй был цех по производству чего угодно. Два стеллажа, где на плоских поддонах высушивались то ли хлебцы, то ли лепёшки; ручная мельница; какие-то бочки с железными трубками; сушилка для мяса. Много чего там стояло.

– Вот, их. Мама же их на огне делает, а значит – они должны быть вкусными!

– Обязательно должны быть вкусным, иначе мама не стала бы их есть.

– Вот я тоже так думаю, – сестра зевнула и мерно задышала.

Я же в своих воспоминаниях вернулся в пещеру. К ящикам, амфорам и всему остальному, что стояло в маминой спальне. Раньше я задавался вопросом: что мама ест каждый день? Но когда увидел те маленькие пещерки: мне страшно захотелось узнать, почему содержимое ящиков не портится. Но я дурак, раз сразу не догадался: потому что магия.

Каждая бочка изнутри покрыта чем-то специальным, напитанным магией. Поэтому она способна хранить в себе всё что хочешь – оно не испортится, пока в бочке есть мана. То же самое и со всем остальным. И если крупы способны долго храниться без всякой магии, то вода стухнет быстро. Но и тут на помощь пришла магия. Пропитанные её амфоры работают как своеобразные холодильники.

– Сиал, ты спишь? – спросила сестра, а я чуть не захлопал крыльями в приступе паники. Вот негодница, а! Чего так пугать-то?

– Нет. А ты?

– Тоже нет. Не хочу спать.