Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы) - Вадим Роговин

Решения январского пленума имели важные практические последствия для рядовых членов партии. «Уже нельзя стало занять пост директора завода, секретаря цеховой ячейки, председателя волостного исполкома, бухгалтера, переписчицы, не зарекомендовав себя «антитроцкизмом»[459]. Даже многие из тех, кто понимал всю лживость «антитроцкистской» кампании, под страхом исключения из партии и лишения работы вынужденно заявляли о своей враждебности «троцкизму». Аналогичная политическая кампания, начатая уже в конце 1923 года, стала с ещё большей интенсивностью проводиться во всех партиях Коминтерна. Одни лидеры снимались со своих постов, другие назначались на их место исключительно в зависимости от того, как они относились к Троцкому.

На январском пленуме разногласия вызвал лишь вопрос об организационных мерах, которые следовало применить к Троцкому. Ещё задолго до пленума «Правда» начала публиковать резолюции местных партийных организаций по итогам «дискуссии с троцкизмом». Поразительно единодушные в идейно-политической оценке «троцкизма», эти резолюции делились на три группы в зависимости от предлагаемых в них организационных выводов по отношению к Троцкому. В первой группе резолюций, принятых, как правило, организациями, подчинёнными ленинградскому губкому, выдвигалось требование об исключении Троцкого из партии. Вторая группа предлагала «ограничиться» выводом Троцкого из Политбюро и снятием с поста председателя Реввоенсовета. Третья группа резолюций (в том числе от наиболее крупных республиканских и губернских организаций, за исключением ленинградской) предлагала условно оставить Троцкого в Политбюро, сместив его с постов наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета.

Внутри ЦК первое и второе предложения поддерживались лишь Зиновьевым, другими руководителями ленинградской организации и Каменевым. В этих условиях Сталин опять предпочёл выступить в роли наиболее «умеренного» (подобный приём он практиковал на первых этапах борьбы и со всеми последующими оппозициями). Эта роль понадобилась ему в данном случае прежде всего для того, чтобы начать «загонять в оппозицию» ещё одну часть партии.

В дальнейшем Сталин датировал возникновение «новой» или «ленинградской оппозиции» именно с январского пленума ЦК 1925 года. Излагая в декабре того же года на XIV съезде ВКП(б) свою версию нового раскола внутри Центрального Комитета, он назвал «началом нашей размолвки» момент, когда «мы, т. е. большинство ЦК … имели некоторую борьбу с ленинградцами и убедили их выбросить из своей резолюции пункт об исключении (Троцкого из партии. — В. Р.). Спустя некоторое время после этого, когда собрался у нас пленум ЦК и ленинградцы вместе с тов. Каменевым потребовали немедленного исключения тов. Троцкого из Политбюро, мы не согласились и с этим предложением оппозиции (уже «оппозиции»! — В. Р.), получили большинство в ЦК и ограничились снятием тов. Троцкого с поста наркомвоена. Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови — а они требовали крови — опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, — что же у нас останется в партии?»[460]. Обратим внимание на то, что здесь под «требованием крови» Сталин подразумевал предложение об исключении Троцкого из Политбюро.

Немного позже, на июльском пленуме ЦК и ЦКК 1926 года, на котором по требованию «оппозиционного блока» обсуждался вопрос о публикации ленинского «Завещания», Сталин по-иному объяснял мотивы своей «миротворческой» позиции в январе 1925 года: «…Я старался учесть указания, данные Лениным мне в отношении Троцкого, и я принимал всевозможные меры к тому, чтобы умерить пыл Каменева и Зиновьева, требовавших исключения Троцкого из Политбюро»[461].

Естественно, в обоих случаях Сталин умолчал о том, что перед январским пленумом на собрании «руководящего коллектива» он заявил, что вывод Троцкого из Политбюро следует осторожно подготовлять: «…Ещё не наступил момент для исключения Троцкого. В партии и стране такой шаг… будет неверно понят…»[462].

В результате бурных дебатов на пленуме большинство членов ЦК (при двух против) и все члены ЦКК (при одном воздержавшемся) проголосовали за снятие Троцкого с поста предреввоенсовета и оставление его в составе Политбюро. Вопрос о дальнейшей его работе в ЦК было решено отложить до очередного партийного съезда, предупредив Троцкого, что «в случае новой попытки… нарушения или неисполнения партийных решений, ЦК будет вынужден, не дожидаясь съезда, признать невозможным дальнейшее пребывание Троцкого в составе Политбюро и поставить вопрос перед объединённым заседанием ЦК и ЦКК об его устранении от работы в ЦК»[463].

На протяжении нескольких месяцев после пленума Троцкий оставался без какой-либо практической работы. Лишь в мае он получил сразу три назначения — на второстепенные посты председателя Главного концессионного комитета, начальника электротехнического управления и председателя научно-технического отдела ВСНХ.

Как заявил Зиновьев вскоре после январского пленума, его решения «в практической части содержат минимум того, что надо было принять. ЦК и ЦКК сочли, что будет более целесообразным для партии, чтобы окончательно решающее слово о работе Троцкого в ЦК сказал партийный съезд, который представляет полнее всего всю партию»[464]. На деле очередной партийный съезд поставил под угрозу положение самого Зиновьева, Каменева и их союзников, планомерную атаку на которых Сталин начал вскоре после январского пленума.

К моменту январского пленума Зиновьев и Каменев, видимо, уже остро ощущали беспокойство по поводу чрезмерного усиления власти Сталина. Этим, очевидно, объяснялось выдвинутое Каменевым на пленуме предложение заменить Троцкого на посту председателя Реввоенсовета Сталиным. Этот маневр, однако, был тут же пресечён Сталиным, который добился отклонения этого предложения и тем самым — сохранения за собой поста генсека. Сталин отлично понимал, что при сложившейся структуре власти решающие рычаги руководства страной сконцентрированы не в управлении армией, а в управлении партийным аппаратом.

На пост наркома по военным и морским делам и председателя РВС был назначен Фрунзе, а его заместителем стал Ворошилов, сохранивший также пост командующего Московским военным округом. В декабре 1925 года Фрунзе погиб во время хирургической операции, история которой складывалась следующим образом. Фрунзе страдал язвой желудка, но доктора не рекомендовали ему операции из-за слабого сердца, которое может не вынести хлороформа. По поручению Сталина был созван специально подобранный консилиум, который рекомендовал хирургическое вмешательство. Политбюро утвердило это решение. Фрунзе пришлось подчиниться и пойти навстречу своей гибели.

Главной причиной акции Сталина Троцкий считал то обстоятельство, что за немногие месяцы пребывания на посту руководителя вооружённых сил Фрунзе «проявил слишком большую независимость, охраняя армию от опеки ГПУ… Оппозиция нового главы военного ведомства создавала для Сталина огромные опасности; ограниченный и покорный Ворошилов представлялся ему гораздо более надёжным инструментом»[465]. Кроме того, как сообщили Троцкому Зиновьев и Каменев, Фрунзе при расколе «руководящего коллектива» в 1925 году «был настроен в их пользу против Сталина»[466]. В воспоминаниях А. М. Лариной приводится свидетельство матери Фрунзе, согласно которому Сталин убрал Фрунзе потому, что тот «до последнего времени признавал авторитет Троцкого и с большим уважением относился к нему»[467]. После смерти Фрунзе пост предреввоенсовета перешёл к Ворошилову, зарекомендовавшему себя в качестве одного из наиболее преданных Сталину членов «руководящего коллектива».

Своего рода завершением «литературной дискуссии» явился эпизод конца 1925 года, в котором Троцкий пошёл ещё на один «гнилой компромисс» с большинством Политбюро. Этот эпизод был вызван выходом за рубежом книги американского журналиста Макса Истмена «После смерти Ленина», в которой описывались борьба за власть в Кремле и методы, использованные в борьбе с «троцкизмом». В этой книге Истмен опубликовал отрывки из ленинского «Завещания» и письмо Крупской Троцкому от 28 января 1924 года.

Прочитав эту книгу, Сталин направил записку членам Политбюро, где обвинял Троцкого в разглашении секретных документов, в политической нечистоплотности и в стремлении внести раскол в ЦК. Троцкий же считал, что «Завещание» Ленина не является государственной или партийной тайной. Опубликование его не есть преступление. Наоборот, преступлением является сокрытие его . от партии и рабочего класса. Тем не менее он подписал для опубликования в «Большевике» навязанное ему большинством Политбюро и отредактированное последним заявление, где он «отмежёвывался» от Истмена. В этом заявлении подтверждалась, по существу, лживая сталинская версия о «Завещании» и его судьбе.