Без семьи - Гектор Мало

Когда они закрыли дверь и вошли в дом, мне показалось, что Маттиа шевельнулся и опустил голову на подушку. Видел ли он то, что здесь происходило? Я не осмелился спросить его. С ног до головы я был покрыт холодным потом. В таком состоянии я провел всю ночь. Петух, пропевший поблизости, возвестил мне, что начинается утро. Только тогда я заснул, но спал тяжелым, беспокойным сном, полным страшных кошмаров, от которых я задыхался.

Меня разбудил стук замка. Дверь нашей повозки открылась. Решив, что это отец пришел нас будить, я закрыл глаза, чтобы не видеть его.

- Твой брат выпускает нас, - сказал Маттиа. - Он уже ушел.

Мы поднялись. Маттиа не спросил меня, как обычно, хорошо ли я спал, и я, в свою очередь, не задал ему ни одного вопроса. Когда он взглянул на меня, я отвел глаза.

Мы вошли в кухню. Ни отца, ни матери там не оказалось. Дедушка по-прежнему сидел перед огнем в кресле. как будто бы он так и не двигался с вечера. Старшая сестра, которую звали Энни, вытирала стол, а старший из братьев, Ален, подметал комнату. Я подошел, чтобы поздороваться с ними, но они продолжали свою работу и не ответили на мое приветствие. Тогда я подошел к дедушке, но тот, не дав мне приблизиться, снова, как накануне, плюнул в мою сторону, что меня сразу остановило.

- Узнай, в котором часу я увижу сегодня родителей, - попросил я Маттиа.

Маттиа исполнил мою просьбу, и дедушка, услыхав английскую речь, смягчился. Его лицо несколько оживилось, и он соблаговолил ответить.

- Что он говорит? - спросил я.

- Что твой отец ушел на весь день, а мать спит и что мы можем пойти прогуляться.

- Больше он ничего не сказал? - спросил я, понимая, что перевод Маттиа был не совсем точен. Маттиа смутился:

- Не знаю, хорошо ли я понял остальное.

- Скажи то, что понял.

- Он сказал, что если нам подвернется что-либо подходящее, не следует этого упускать, и затем прибавил: "Запомни мой урок. Надо жить за счет дураков".

По-видимому, дедушка понял, что Маттиа передал мне его слова, потому что он сделал здоровой рукой такой жест, как будто клал себе что-то в карман, и подмигнул.

- Пойдем, - обратился я к Маттиа.

В продолжение двух-трех часов мы гуляли поблизости от Двора Красного Льва, не рискуя уходить далеко из боязни заблудиться. При свете дня Бэснал-Грин показался мне еще отвратительнее, чем накануне. На домах и людях был отпечаток крайней нищеты.

Мы с Маттиа молча осмотрели все, затем повернули обратно и вошли в дом.

Моя мать сидела в комнате, положив голову на стол. Решив, что она нездорова, я подбежал к ней, чтобы ее поцеловать, так как разговаривать с ней не мог. Я обнял ее. Она подняла голову и посмотрела на меня бессмысленным взглядом. От нее сильно пахло можжевеловой водкой. Я невольно попятился. Она снова уронила голову на стол.

- Джин, - сказал дедушка.

Он насмешливо посмотрел на меня и прибавил несколько слов, которых я не понял. Я стоял как вкопанный, ничего не понимая. Через несколько секунд я взглянул на Маттиа. Он тоже глядел на меня глазами, полными слез.

Я сделал ему знак, и мы вышли.

Довольно долго мы шли рядом, держась за руки, не говоря ни слова, не зная, куда идем.

- Куда ты направляешься? - тревожно спросил Маттиа.

Не знаю сам. Куда-нибудь, где мы можем поговорить. Мне столько нужно тебе сказать, а здесь, где так много людей, я не могу.

В это время мы вышли на более широкую улицу, и мне показалось, что я вижу в конце ее какие-то деревья. Мы направились туда. Там оказался огромный парк с большими зелеными лужайками и рощицами молодых деревьев. Лучшее место для нашей беседы трудно было найти.

- Ты знаешь, милый Маттиа, как я тебя люблю, - обратился я к своему товарищу, как только мы уселись в укромном местечке, - и знаешь также, что только из любви к тебе я просил тебя сопровождать меня в Лондон, а потому уверен, что ты не усомнишься в моей дружбе, о чем бы я тебя ни попросил.

- Как ты глуп! - ответил он, пытаясь улыбнуться.

- Ты не смеешься, чтобы я не заплакал, но что за беда - с кем же я могу поплакать, как не с тобой?

И, бросившись в его объятия, я залился слезами. Даже тогда, когда я был совсем одинок, я не чувствовал себя таким несчастным. Наплакавшись вдоволь, я постарался успокоиться. Я привел Маттиа в парк не для того, чтобы жаловаться на свою судьбу. Я думал о нем, а не о себе.

- Маттиа, - сказал я ему, - тебе надо вернуться во Францию.

- Расстаться с тобой? Никогда!

- Я заранее знал, что ты так ответишь. Но нам необходимо расстаться. Уезжай во Францию или Италию - все равно куда, но только не оставайся в Англии.

- А ты? Что же ты будешь делать?

- Я? Я останусь в Лондоне, так как я должен жить со своими родителями. Бери все деньги, какие у нас есть, и уезжай.

- Не говори так, Реми. Если кому из нас нужно уезжать, то именно тебе.

- Почему мне?

- Потому что...

Он замолчал и отвернулся от моего вопрошающего взгляда.

- Маттиа, ответь мне прямо и откровенно, не боясь огорчить меня: ты не спал сегодня ночью, ты видел? Не поднимая глаз, он произнес глухим голосом:

- Я не спал.

- Что ты видел? - Всё.

- И что ты решил?

- Что это были не купленные, а краденые товары. Твой отец ругал пришедших за то, что они стучали в дверь сарая, а не в дверь дома. На это они ответили, что за ними следил полицейский.

- Ты сам видишь, что тебе необходимо уехать, - продолжал я.

- Если надо уезжать мне, то надо уезжать и тебе. Это одинаково необходимо для нас обоих.

- Слушай меня, пойми и не доставляй мне еще большего горя. Если бы в Париже мы встретили Гарафоли и он взял бы тебя к себе, разве бы ты захотел, чтобы я оставался с тобою? Ты несомненно сказал бы мне то же самое, что я говорю тебе сейчас.

Маттиа молчал.

- Разве не так. скажи мне?

- Может быть, ты боишься, что я тоже начну срезать ярлычки с краденых товаров?

- Замолчи, Маттиа! Милый мой Маттиа, замолчи! - И я закрыл руками свое покрасневшее от стыда лицо.

- Ну что ж! Если ты боишься за меня, - продолжал Маттиа, - то я также боюсь за тебя и потому говорю: уедем вместе, вернемся во Францию, к матушке Барберен, к Лизе и твоим друзьям.

- Ты можешь уехать, а я нет. Это мои родители, и я обязан остаться с ними.

- Твои родители! Этот старый паралитик - твой дедушка? Эта женщина, валяющаяся на столе, - твоя мать?

- Маттиа, я запрещаю тебе так говорить! Ты ведь говоришь о моей матери и о моем дедушке. Я должен уважать и любить их.

- Да, если они действительно твои родители. Но если они не твои родители и это вовсе не твой дедушка, разве ты и тогда обязан уважать и любить их?

- Но ведь ты слыхал рассказ отца?

- Его рассказ ровно ничего не доказывает. Они потеряли ребенка твоего возраста, стали его искать и нашли подходящего по годам. Вот и все.

- Ты забываешь, что их ребенок был подброшен в Париже на той же самой улице и в тот же самый день, когда Барберен нашел меня.

- А почему не могли в один и тот же день подбросить двух детей на одной и той же улице? Разве не мог ошибиться полицейский комиссар, посылая Дрискола в Шаванон? Ведь могло и так случиться!

- Нет, это вздор!

- Возможно, что я говорю и объясняю очень бестолково. Другой на моем месте, наверно, объяснил бы все гораздо лучше и понятнее.

- Нет, не в этом дело.

- Наконец, обрати внимание на то, что ты ничуть не похож ни на отца, ни на мать: у тебя темные волосы, а твои братья и сестры все - обрати внимание, все до одного - блондины. И еще одна странность: откуда такие бедные люди могли взять столько денег на поиски ребенка? Все это заставляет меня думать, что ты не Дрискол. Я прекрасно знаю, что я глуп, мне всегда это говорили, - что поделаешь, раз у меня такая голова! - но ты не Дрискол и не должен оставаться у Дрисколов. Если же, несмотря ни на что, ты решишь с ними жить, я останусь с тобой. Но нам следует сейчас же написать матушке Барберен и просить ее точно описать те пеленки, в которых ты был найден. Когда мы получим ответ, ты спросишь об этом своего отца, и тогда, может быть. что-нибудь выяснится. До тех пор я никуда не уеду и останусь с тобой. Если придется работать, будем работать вместе.

ГЛАВА XV. КАПИ СТАНОВИТСЯ ВОРОМ.

Мы вернулись домой только с наступлением ночи. Весь день мы провели в парке, купив себе на завтрак кусок хлеба.

Отец был дома, а мать уже крепко держалась на ногах.

Ни он, ни она не сделали никаких замечаний по поводу нашей продолжительной отлучки.

- После ужина отец сказал, что ему нужно поговорить с нами обоими, и для этого пригласил нас к очагу, что вызвало недовольное ворчание дедушки, свирепо охранявшего свое место у огня.

- Расскажите мне, как вы зарабатывали деньги во Франции, - попросил меня отец.

Я ответил на заинтересовавший его вопрос.

- Значит, вы никогда не боялись умереть с голоду?

- Никогда. Нам не только хватало на нашу жизнь, но мы смогли даже купить корову, - прибавил Маттиа и рассказал ему о покупке коровы для матушки Барберен.