Путь воина - Арсений Евгеньевич Втюрин

Только какой-то утробный звук, похожий на стон, слетел с губ девки.

Всего на мгновение рука вождя задержалась в котелке и тут же вынырнула наружу. Она по самый локоть была ярко-красного цвета, и от неё шёл пар. Пальцы разжались, и все увидели на его ладони три маленьких камешка.

– Не надо, Милена, не плачь! Мы стоим с тобой за правду! – Губы Родолюба легонько коснулись головы дочери.

Дружинники, не задерживаясь, направились на противоположную сторону двора.

Борай, следуя примеру Родолюба, так же стойко перенёс доставшееся ему испытание и, дуя на ошпаренную руку и глядя на своего бывшего друга, с ухмылкой произнёс:

– Мне кажется, что после тебя вода в котелке уже остыла!

– Продолжай! – Рука деда легла на плечо княжича. – Теперь им и тебе придется идти до конца!

Буривой тяжело вздохнул и хрипло выдохнул:

– Пусть оружие рассудит вас! Беритесь за мечи!

– Не-е-т! – пронзительный девичий голос заставил юношу вздрогнуть. – Отец не может драться! Он калека! У него правая рука сломана и нога вывернута! А теперь и левая рука ошпарена.

– Что же нам делать? – невольно произнёс Буривой.

И как эхо ему тут же ответил сотский:

– Родолюб может выставить вместо себя бойца!

– Но тогда и я могу это сделать? – хихикнул Борай.

– Что ж, на том и порешим! – снова прозвучал голос сотского. – Кого выставляешь ты, Борай?

– За меня биться будет племяш мой Кочебор! Во всей округе никто не сможет с ним справиться! Он наипервейший боец среди обоих родов наших. Недаром ведь его в крепостные стражники взяли!

– Кто будет за тебя, Родолюб?

Глубокая тишина была ответом Переяславу.

Сотский немного выждал и снова громко и отчётливо спросил:

– Кто выступит бойцом за правду Родолюба? Если не найдётся такого воина, то князь вынесет ему приговор по старине и по пошлине. А земля та спорная к Кочеборунавсегда отойдёт!

Княжич посмотрел в лицо деду и увидел в нём что-то такое, обращённое именно к нему, отчего его охватил лёгкий озноб, неожиданно переходящий в привычную боевую лихорадку.

Юноша, не контролируя себя, бросил взгляд на Милену.

Теперь он знал её имя.

Девушка обеими руками обхватила своего искалеченного отца и прижалась к нему всем своим худеньким телом, как бы защищая от собравшихся вокруг врагов.

– Спрашиваю в последний раз! – опять загремел голос сотского. – Кто защитит доброе имя и правду Родолюба?

– Я! – услыхал княжич свой громкий и спокойный голос. Какая-то сила заставила его сделать пять шагов от крыльца к центру двора. – Родолюб, ежели ты согласен, то твоим защитником и бойцом буду я, княжич Буривой!

– Он согласен, согласен! – Бездонные глаза Милены распахнулись навстречу взгляду юноши. И не было в них уже дерзости, злости и отчаяния. Остались только радость, благодарность и надежда.

И по-прежнему крупные прозрачные капли катились по нежным девичьим щекам.

– Да будет так! Пусть свершится суд праведный! – Эти слова произнёс уже князь Волемир, с любовью и нежностью глядя на своего внука.

Глава 36

Многодневный переход вдоль берега реки Эбро оказался неудачным. Отряд сарацин, состоящий из трёх сотен пеших воинов и десятка всадников, франки прижали к речному обрыву.

В рядах наступающих войск взревел рог, вызывая добровольца на поединок.

Плотно стоящие ряды воинов расступились, образуя узкий проход, и могучий конь вынес Масуда в поле. Туда, где его уже поджидал закованный в доспехи всадник высокого роста с копьём и щитом в руках. Когда между ними осталось не более десятка локтей, противник заговорил. В его голосе ощущалось неприкрытое высокомерие.

– Ну что, араб, сначала сразимся на копьях, а уж потом помашем мечами?

– А ты помолился своему Христу перед смертью, грязная свинья? Ведь все франки свиньи? – Масуд весело хохотнул в ответ, хорошо понимая, что перед боем нужно разозлить врага.

– Не слишком ли рано ты, мальчик, начинаешь заниматься мужским делом? Хоть велик ростом и широк в плечах, но тебе ещё с детишками бегать надо, а не за оружие браться! Смотри не урони его!

– Много болтаешь, франк, пора за дело приниматься. Поднимай копьё и покажи, что ты не совсем старик! Да будь осторожен, а то из седла можешь вылететь!

Наступила небольшая пауза. Противники придирчиво рассматривали друг друга, пытаясь выискать уязвимые места в оружии, броне и даже посадке врага. И не находили. Да и как можно было найти, если на смертный бой на виду войск обычно выезжали самые сильные и искусные бойцы, вооружение которых стоило целое состояние.

Они разъехались в разные стороны на полёт стрелы, ещё раз проверили оружие, конскую сбрую и, набирая ход, понеслись навстречу друг другу.

Каждый из них понимал, что соперник превосходно владеет оружием и своим телом, поэтому даже не надеялся перехитрить его. Оба нацелили наконечники копий в туловище врага, прикрытое щитом и бронёй.

Сила встречного удара была настолько велика, что их кони поднялись на дыбы и рухнули на землю, увлекая за собой всадников.

Но и к этому они были готовы.

В момент падения воины успели высвободить ноги из стремян, чтобы не оказаться под телом своей лошади, и тут же вскочили с земли.

В руках Масуда сверкнули клинки двух мечей, выдернутые из мягких кожаных чехлов за спиной.

Его противник неспешно перекинул через голову ремень с ножнами, вытянул из них длинный меч и так же медленно поднял с земли упавший щит.

– А ты, малец, что-то умеешь! Не ожидал! Что ж, посмотрим, как ты с мечом управляешься! – На этот раз в голосе христианина не было высокомерия.

Масуд никак не мог избавиться от чувства, что уже где-то встречался с этим человеком, с его манерой пренебрежительного обращения с людьми, силой и мощью, сквозившими в каждом движении. Вот только низко сидящий на голове шлем с носовой накладкой и полумаской, защищавшей глаза и скулы, не позволяли рассмотреть его лицо.

Противники неторопливо сближались.

На обоих были гибкие пластинчатые панцири, надетые поверх кольчужных рубах из сварных мелких колец, а также массивные поручи и поножи. Но все эти тяжёлые доспехи, похоже, им нисколько не мешали.

Они были приблизительно одного роста, но даже издали по их шагам становилось понятно, что один из них ещё очень молод, а второй уже далеко перешагнул за средний возраст. Степенность и некая вальяжность поступи одного заметно отличалась от стремительной и порывистой походки другого.

Первым нанёс удар христианский воин. Массивный меч обрушился на Масуда, грозя развалить его тело на