Он и две его жены, Кто-то за дверью, Леди из морга - Патрик Квентин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И сам уж не знаю, что говорю. Не слишком хорошо, по крайней мере. А это опасно. Но незнакомец ничего не замечает. Как ему заметить? Наоборот, вижу, он прямо исполнен благодарности, растроган.
- В самом деле, - шепчет он, - вы согласны мне помочь?
В его глазах светится надежда.
- Да, мы попытаемся пройти вашу жизнь, словно поплывем вверх по реке, возвращаясь к истокам, - заявляю я с апломбом психоаналитика.
Мне нравится это: "словно поплывем вверх по реке…" Надо бы запомнить, чтобы записать.
Тем временем мой утративший память гость млеет от радости.
- Ах, мосье! Я вдруг почувствовал себя не таким уж потерянным, не таким беззащитным! Этот свет, который неудержимо притягивал меня… ваш свет… я не обманулся!… Мне кажется, утративших память, как и слепых, направляет какое-то шестое чувство.
Это тоже надо не забыть. Вообще, начиная с определенного момента, надо бы все записывать. Черт побери! Я чувствую себя в отличной форме! Скоро уложу его спать и сяду за работу. Мне знакомо это состояние, знаю, теперь буду трудиться до зари.
Растворяю аспирин и гарденал в воде, добавляю немного сахара и протягиваю стакан гостю.
- Выпейте! Это успокоит боль и поможет уснуть.
Он, морщась, пьет.
- Спать! - говорит он. - Я только и делаю, что сплю! То есть, у меня чувство, будто я сплю, будто все это кошмарный сон.
Он допивает лекарство, и я забираю у него стакан.
- Поспать, конечно, было бы неплохо, но где? - спрашивает он.
- Да здесь. Зачем усложнять?
Ну все, готово! Я нажал кнопку. Ту, что приводит в действие пружины Приключения. Я поставил на карту судьбу этого человека и, быть может, свою судьбу. И последствия моего поступка необратимы. Мы не можем вернуться назад, ни он, ни я.
Я мог не произносить эту фразу, не пригласить его, и все было бы по-другому. Ощущение, будто я воплощаю замысел своего романа в жизнь, достигает высшей точки. Ибо так же, как в литературном произведении, я волен решать, как поступит мой персонаж. Но, когда решение принято, вся книга, включая слово "конец", подчинена ему.
Я медленно подхожу к двери, ведущей в комнату для гостей, и приоткрываю ее.
- Тут есть кровать, есть туалетная комната, - говорю я. - Вам будет удобно.
Незнакомец послушен. Я с самого начала знаю - его надо лишь слегка подтолкнуть. Он в таком жалком состоянии, что не может оказать серьезного сопротивления чьей-то твердой воле.
- Я бы должен был отказаться, - говорит он, - но у меня не хватает духу. Я так устал. И потом, скажу вам, от одной только мысли снова очутиться на улице в этой темноте, в этом тумане… Мне кажется, я не дожил бы до утра…
- Вот видите, я прав! Отдохнете как следует ночь и завтра, быть может, во всем разберетесь. Взгляните на вашу комнату.
Моя рука по-прежнему на ручке двери; вижу, он послушно встает. Я упиваюсь властью, которую приобрел над его действиями.
Когда он уже в метре от меня, в голову приходит одна мысль.
- Погодите! - говорю. - Думаю, мы можем сейчас же узнать, откуда вы прибыли.
Он удивлен.
- Ведь не мог ваш пароход прийти ниоткуда?
- Вы полагаете? - он скрипуче хихикает. - Мне кажется, я сошел на берег с корабля-призрака.
- Ну, в привидения я не верю!
Устремляюсь к письменному столу.
Снимаю трубку, набираю номер. Как это я раньше не подумал. Слышу гудок, характерный щелчок, чей-то голос.
- Алло? Управление порта?
- Да, мосье, - отвечают мне сердито.
- Я хотел бы получить у вас справку. Примерно полчаса назад в порт пришел пароход, что это за судно и откуда?
- "Корнуэй" из Ньюхавена, мосье.
Я благодарю и вешаю трубку.
- Вы прибыли из Ньюхавена! - торжествующе сообщаю я незнакомцу.
- Ньюхавен? А где это?
Черт возьми! Его в самом деле надо всему учить. Говорю, что Ньюхавен - английский порт в Сассексе, на берегу Ла-Манша, и что существует регулярная линия Ньюхавен - Дьепп.
- Итак, мосье, вы приехали из Англии. Это начало - завеса над вашим прошлым чуть-чуть приподнялась.
Похоже, ж озадачен.
- Из Англии? Но не думаете же вы, что я англичанин?
- Нет, - смеюсь я. - У вас нет ни малейшего акцента. И рыжих усов. К тому же у вас не слишком цветущий вид. Англичане всегда производят впечатление людей, спустившихся с высоты двух тысяч метров над уровнем моря. Неизменная трубка, которую они курят с победоносным видом, и цвет лица, как у вождя краснокожих!… Нет, все говорит за то, что вы франц. И еще…
Улыбаясь, подхожу к нему и провожу рукой по лацкану пиджака.
- Эта пустая петлица…
- А французы носят что-нибудь в петлице? - простодушно интересуется он.
- О! Массу вещей! Орденские ленты, знаки отличия, гвоздики…
Тут я опускаю взгляд и замечаю у него на пальце обручальное кольцо. Оно сверкает, внезапно бросаясь в глаза.
- Да вы женаты! Вот и еще одна указующая нить!
Правой рукой он хватается за левую, на которой кольцо, и рассматривает его сияющими глазами.
- Ну да, в самом деле! Я женат! Но это очень заметная деталь!
Он приходит в страшное возбуждение.
- Раз я женат, жену встревожит мое исчезновение. Она будет меня разыскивать! Меня найдут!
Придется все-таки остудить его пыл.
- Это справедливо в том случае, если у вас все еще есть жена.
Он тут же мрачнеет. Потрясающе - могу вылить на него ушат холодной воды. Когда мне заблагорассудится!
- Да, действительно, - говорит он, - ведь я могу быть и вдовцом.
- Или просто не живете с женой. Или разведен. Знаете, вариантов того, как могут сложиться отношения между мужчиной и женщиной, великое множество…
По правде говоря, это обручальное кольцо мне не нравится. Я вовсе не хочу, чтобы в затеянную мной увлекательнейшую игру вмешалось третье лицо. Только я один должен держать в руках все нити. Однако, что бы я ни говорил, кольцо означает какую-то связь. Парень прав: возможно, где-нибудь в этот час мечется какая-то женщина в поисках своего исчезнувшего спутника жизни. Досадно! Очень досадно! Однако у меня здесь не проходной двор. Хватит и этого дикаря. Кстати, ему давно пора устраиваться на новом месте.
Беру его за руку и подталкиваю к комнате. Чтобы в нее попасть, надо миновать маленькую прихожую; так что в те редкие моменты, когда в доме бывает людно, комната изолирована от постороннего шума. Обращаю внимание гостя на это преимущество.
- Когда мне необходим настоящий отдых, я сплю здесь.
Это неправда. Такого никогда не бывало. Я лгу ради собственного удовольствия. И еще потому, что мне кажется, будто, услышав от меня эту деталь, он проникнется большим доверием.
- Вот увидите, здесь вы очень быстро восстановите силы, я уверен.
У него вырывает восторженный возглас, когда он видит туалетную комнату и оборудованный там душ. В его глазах я читаю детскую радость. Откуда же он свалился, чтобы восторгаться таким образом?
- Сейчас же помою руки, - говорит он в возбуждении, - они у меня жутко грязные.
- На полочке умывальника вы найдете одеколон.
Я покидаю его. Не мешает, чтобы он побыл немного один, почувствовал необходимость моего присутствия, подобно собаке, которая, едва удалившись от хозяина, ищет знакомый запах.
Как только я возвращаюсь в гостиную, мой взгляд останавливается на его плаще. Смотрю на дверь - я нарочно оставил ее приоткрытой, чтобы слышать, если он войдет.
Снова гляжу на плащ. Он меня завораживает. Этот порок появился у меня недавно - меня интересуют чужие вещи. Мне кажется, они что-то скрывают. А мне необходимо знать. Это превратилось в болезнь: я должен произвести обыск и достиг в этом деле ловкости карманника.
Быстро запускаю руки в карманы плаща и вздрагиваю. Я чувствую под рукой холодный тяжелый предмет. Мне кажется, я угадал, какой. Вынимаю его. Да, моя догадка верна. Это револьвер. Оружие, которым, по-моему, пользуются полицейские, калибр 7,65, примерно так.
Внезапно у меня в голове возникает ассоциация, я бросаюсь к письменному столу. Кладу револьвер на бювар рядом с фотографией Пюс. На столе справа лежит кипа газет. Нужную мне газету нахожу сразу же под "Фигаро литерер" - вечерний выпуск местной ежедневной газеты. Надо поторопиться: кидаю взгляд на первую страницу газеты. Нет, я не ошибся.
У меня всего несколько секунд, чтобы разрядить револьвер. Я разбираюсь в оружии - изучал в те времена, когда создавал образ полицейского инспектора. Быстро проделываю операцию и кладу обойму в карман брюк. Наконец, в один прыжок снова оказываюсь у плаща и возвращаю револьвер на место.
- Чудесно! - говорит он, принюхиваясь к запаху одеколона, исходящему от его вымытых рук. - Я уже чувствую себя другим человеком. Теперь можно ложиться, не буду вам мешать. Я только хотел еще раз поблагодарить.
Он начинает мне действовать на нервы со своей чрезмерной вежливостью.