Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

С течением времени, однако же, свойственная всему народу порочность все более и более одолевала богатыря-судию, и чудесный победитель храбрых воинов поддался чувственной страсти к коварным женщинам. Застигнутый однажды в Газе, филистимском городе, на ночлеге у одной блудницы, Самсон был окружен врагами, решившимися убить его поутру. Но он, встав в полночь, вырвал городские ворота вместе с вереями и, взвалив их себе на могучие плечи, отнес на вершину горы, в получасе пути от города. Таким образом он еще раз избежал мщения филистимлян; но час падения его уже был близок. Свое назорейство он нарушил позорным распутством, и потому, еще и нося на себе длинные волосы, уже не носил в себе Духа Божия. И гибель его скоро довершена была новой, увлекшей его в свои сети женщиной, коварной Далидой. Это была известная красавица, злоупотреблявшая своей красотой. Зная сластолюбивый нрав Самсона, филистимские князья порешили воспользоваться этой женщиной для погубления своего страшного врага и, как это нередко делалось в древности, подкупили ее, чтобы она своими ласками склонила его открыть ей, в чем заключалась тайна его чудесной сверхъестественной силы. Три раза Самсон уклонялся от раскрытия тайны, но коварство Далиды победило наконец. Узнав, что сила Самсона заключалась в его назорейских волосах, она усыпила его на своих коленях, «и призвав человека, велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать и отступила от него сила его». Этого только и ждали его смертельные враги. Захватив своего обессиленного врага, филистимляне выкололи ему глаза, привели его в свой главный город Газу и, сковав его двумя медными цепями, заставили его молоть «в доме узников». Через несколько времени филистимляне в честь своего национального бога Дагона (идола с человеческим туловищем и рыбьим хвостом) устроили великолепный пир, соединив вместе с ним торжество в память победы над своим страшным врагом. Чтобы позабавиться беспомощным богатырем, они привели на пир также и Самсона, где и подвергли его всевозможным издевательствам и побоям. Между тем волосы его успели уже отрасти опять. Вновь почувствовав в себе силу, ослепленный богатырь велел своему вожатому подвести себя к колоннам, на которых утверждался увеселительный дом, переполненный веселящимися филистимлянами, Обхватив два средних столба и с последней молитвой к Богу воскликнув: «Умри, душа моя, с филистимлянами», Самсон зашатал колонны, и весь дом, со всеми веселившимися в нем, рухнул на Самсона, похоронив его под своими развалинами вместе с тысячами отмщенных им за свое поношение филистимлян. Пораженные ужасом, филистимляне не воспрепятствовали родственникам Самсона взять его тело, которое и было погребено на его родине, между Цором и Естаолом, в гробнице отца его Маноя.

Чтобы понять и оценить все величие Самсона, нужно принять во внимание обстоятельства его времени. Поистине велик и силен верой в непреложность божественного обетования о назначении избранного народа был человек, который один, среди всеобщего уныния и подавленности, осмелился выступить против жестоких угнетателей. И это было в такую мрачную пору нравственного падения, когда даже колено Иудино совершенно пало духом и готово было выдать израильского героя его смертельным врагам, делая ему оскорбительный укор. «Разве ты не знаешь, – говорили ему раболепные и малодушные собратья, – что филистимляне господствуют над нами? Что ты сделал нам, навлекая месть филистимлян?» Народ уже примирился с своим тяжелым положением и согласен был жить в рабстве у идолопоклонников, и за такой-то народ Самсон, не имея никакой поддержки от него, должен был вести отчаянную борьбу с врагами. Он и сам тяжко и часто падал нравственно, но, несмотря на все эти падения, сохранял самую трогательную верность Иегове, которая еще более окрепла в нем под влиянием тяжких испытаний последующей жизни. Несмотря на кажущееся оставление его Богом отцов, когда он находился в плену у филистимлян и, ослепленный, осужден был на каторжную работу, вера его не ослабевала и там, и ее-то он неопровержимо доказал, когда потряс столбы здания, в котором веселились идолопоклонники, торжествовавшие победу своего бога Дагона над поборником Иеговы. И неудивительно, что память о нем свято сохранилась из века в век, и в этой памяти народ черпал новое мужество и новые жизненные силы.

Но кроме личного величия, история Самсона имела глубоко поучительный характер и для всего народа. Весь смысл ее заключается в том, что он был назорей. Своей необычайной силой он обязан был своему назорейству, как посвящению Богу; но слабость его заключалась в преданности чувственным и плотским похотям, предаваясь которым, он нарушал свой обет. В обоих отношениях он был не только типом своего народа, но и зеркалом, в котором Израиль воочию мог видеть и себя, и свою историю. Израиль также был своего рода назорей, как народ, посвященный Богу, и пока он соблюдал свой завет с Богом, он был непреоборим в своей силе, но когда он нарушал этот завет, предавался чувственности и грязному идолопоклонству, этому духовному прелюбодейству, то сила его ослабевала, он делался жалким рабом и повергался в бездну духовного и гражданского падения. Таким образом, история Самсона есть как бы олицетворение истории самого израильского народа, и она показывала, что сила народа заключается только в сохранении им своего завета с Богом. Самсон своей жизнью преподавал всему народу поразительный и глубочайший урок, что Израиль, нарушая свой завет, неизбежно найдет свою коварную Далиду, которая, лишив его назорейства, отдаст его врагам на попрание и издевательство.

XXVIII

Религиозно-нравственное состояние израильтян во времена судей. История Руфи

Жизнь Самсона, равно как и некоторых других судей израильских, ясно показывает, до какого религиозно-нравственного падения дошел народ израильский в Земле обетованной. Вся история периода судей есть печальная история постоянных заблуждений, беззаконий и идолопоклонства с неразлучно следовавшими за ними бедствиями. Даже в жизни самих судей пороки часто берут верх над добродетелями, и злые вожделения заглушают робкий голос совести и сознание долга. Среди избранного народа почти совсем забыта была истинная религия и на место ее явились жалкие суеверия, распространявшиеся разными бродячими, беспутными левитами. Безнравственность сделалась настолько всеобщей, что прелюбодейное сожительство считалось обычным делом и как бы заменяло брак, а в некоторых городах развились даже такие гнусные пороки, которые некогда навлекли на Содомское пятиградие страшный гнев Божий. Внутреннее безначалие и всеобщее самоуправство довершают картину жизни израильского народа «в те дни, когда у него не было царя и когда каждый делал то, что ему казалось справедливым». В подтверждение всего этого книга «Судей», излагающая историю времени судей до смерти Самсона, в заключение приводит несколько поразительных случаев и событий, ярко характеризующих религиозно-нравственное и общественно-государственное состояние народа в это время.

В колене Ефремовом жил некий Миха, который украл у своей матери тысячу сто сиклей серебра. Мать прокляла неизвестного ей вора, но сын, устрашенный проклятием, сознался в своей вине, возвратил деньги, и суеверная мать обратила эти деньги на слитие истукана и кумира, которые поставлены были в доме, ставшем, вследствие этого, как бы «домом Божиим». Чтобы довершить подобие святилища, Миха сделал эфод и терафимы и самовольно посвятил одного из своих сыновей в священники. Но, видя незаконность своего поступка, он скоро воспользовался для этой цели одним праздно блуждавшим молодым левитом из Вифлеема иудейского и нанял его служить себе в качестве священника за ежегодное жалование в десять сиклей серебра с готовым одеянием и пропитанием. Но вот тут случилось проходить сынам Дановым в поисках за новыми владениями для себя. Зайдя однажды в дом Михи, они украли его святыни и сманили к себе молодого левита, а затем, завоевав город Лаис, переименованный ими в Дан, сделали из истукана Михина свое особое святилище, которому и поклонялись во все то время, когда истинная святыня народа, Дом Божий, находился в Силоме. Другое происшествие еще ярче обнаруживает ужасное нравственное и общественное расстройство израильского народа в период управления судей. Один левит, ездивший в Вифлеем за своей сбежавшей от него наложницей, возвращаясь домой, по пути зашел с ней на ночлег в город Гиву, в колене Вениаминовом. Но когда он, найдя приют в доме одного старца, пользовался его гостеприимным угощением, развратные жители города сделали нападение на этот дом и требовали к себе самого левита-странника для удовлетворения своих гнусных похотей. Старец заступился за своего гостя. «Вот у меня дочь девица и у него наложница, – говорил он развратной толпе, – выведу я их, смирите их, и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия. Но они не хотели слушать его». Однако же левит действительно вывел свою наложницу на улицу, и грязная чернь «ругалась над нею всю ночь до утра», и по утру она найдена была мертвой у порога дома. Тогда левит разрубил труп несчастной женщины на двенадцать частей и разослал их во все колена с известием о случившемся злодеянии. И «всякий видевший это говорил: не бывало и не видно было подобного сему со дня исшествия сынов Израилевых из земли Египетской до сего дня». Страшное негодование распространилось по всей земле и отовсюду стали собираться воины для наказания гнусных злодеев. Собравшись в городе Массифе, они потребовали от колена Вениаминова выдачи преступников, чтобы предать их смерти и таким образом «искоренить зло из Израиля». Но вениамитяне отказали в этом, и тогда неизбежной сделалась междоусобная война. Два раза израильтяне терпели неудачу в столкновении с войском колена Вениаминова, но потом посредством военной хитрости овладели городом Гивой, преступный город разрушили до основания, истребив и все соседние города со всем их населением и богатством. 50100 сынов Вениаминовых пало в битве, и осталось только 600 человек, спасшихся бегством на пустынную гору Риммон, где они и оставались четыре месяца. Между тем, когда чувство мщения было удовлетворено и пыл негодования остыл в израильтянах, они невольно ужаснулись всего случившегося и, собравшись в Дом Божий, начали горько плакать: «Господи Боже Израилев! для чего случилось это во Израиле, что не стало теперь у Израиля одного колена!» Принесены были жертвы всесожжения в знак примирения, и тогда решено было позаботиться о восстановлении погубленного колена. Но в гневе своем они поклялись не отдавать своих дочерей в замужество преступному колену. Чтобы выйти из затруднения, они воспользовались неверностью жителей города Иависа Галаадского, отказавшихся принять участие в общенародном деле наказание виновных, и в наказание за это истребили их всех кроме четырехсот девиц, которых и отдали в замужество оставшимся в живых вениамитянам. Остальные двести человек должны были достать себе жен посредством похищения силомских девиц во время праздничных хороводов в виноградниках, как это они и сделали с согласия старейшин израильских. Тогда, успокоившись за судьбу двенадцатого колена, израильтяне разошлись по домам, каждый в удел свой. «Тогда не было царя у Израиля, – заключает повествователь эту пе чальную историю, – каждый делал то, что ему казалось справедливым».