Под чужими звездами - Павел Степанович Бобыкин-Эриксон

Он ничего не ответил. Мы в молчании выпили по рюмке душистого напитка.

— Что же ты хочешь? — спросил он, вытерев губы белым большим, как флаг, платком, наполняя свою рюмку.

— Мистер Рой! Я знаю, как трудно устроиться на судно дальнего плавания без рекомендации. Но, может, у вас найдется местечко? Я в долгу не останусь. Сами понимаете. Мне необходимы деньги.

Он пожевал губами, спрятал платок в карман и спросил:

— Почему вдруг? Разве тебе надоел твой самовар?

— Доллары нужны. И очень много.

— Кому они не нужны, хотел бы я знать. — Старый шакал усмехнулся, спросил: — Может, ты жениться собираешься? Так у меня есть бабенка, молодая, но подпорченная немного. Зато у нее десять тысяч капиталу. Хочешь, познакомлю, за это мне двадцать процентов.

— Я женат и жду ребенка.

— Тогда можно разговаривать. Ах да, вспомнил. Ты женат на дочери покойного старика Правдина. Хороший, порядочный был человек. Ну, и что ты хочешь?

Я выложил Казинсу всю историю с домиком. Он допивал арманьяк, свиными глазками посматривая на входивших посетителей, и словно не слушал меня.

— О’кэй, твое счастье! Ты попал вовремя. Я тебе дам эту тысячу долларов под залог, а ты мне возвратишь полторы. А чтобы тебе легче было расплатиться, устрою тебя на «Мариголлу». Отличное судно. Высший класс!

— Что вы, мистер Рой! Эта старая калоша едва держится на воде. Ее из порта не выпустят дальше «Золотых ворот».

— Не твое дело, выпустят или не выпустят. Не болтай лишнего. Да, она держится почти на краске, но рейсов с пяток еще сделает. Черед неделю выходит в плавание. Только из уважения к памяти Правдина могу тебе устроить это дельце.

Я решительно встал.

— Нет, мистер Рой, не подходит. Идти на верную гибель. Не согласен.

— Дело твое. Сядь, не ершись. Во-первых, дают вперед матросское жалование за три месяца. Вот тебе часть твоего долга. В течение года ты расплатишься со мной под залог твоего домика. Если утонешь, имеешь шанс получить страховку. Не ты, конечно, а твоя женушка. А вернешься живой — твое счастье.

Он раскатисто засмеялся.

Я в нерешительности сел. Казинс был по-своему прав. Если погибну на этой «Мариголле», то Аленушка получит страховку и уплатит за домик. Нет. Я хочу жить. Ни за что не пойду на этот плавучий гроб. Надо искать другой выход. Но какой? Куда еще обратиться? Петр Иванович денег не даст, потому что дела с «Олимпом» плохи. Скоро судно пойдет на слом. Подняв голову, я машинально спросил:

— А куда отплывает «Мариголла»?

— Во Владивосток.

— В Советский Союз? В Россию?

— Да! Чего ты так встрепенулся? Тебе не надо много пить этого арманьяку, а то совсем сдуреешь. Давай лучше допью за твое здоровье.

— Мистер Рой! Я согласен наняться на «Мариголлу».

Он посмотрел на меня. Равнодушно отодвинулся от стола.

— Вот это дельный разговор. Раз готов, то заходи в мою контору. И помалкивай. Придешь к вечеру. Съездим к тебе, посмотрю, что за дом, стоит ли за него давать. Оформим все документы. И, смотри, уговор дороже всего. Не отдашь в срок деньги, я домишко отберу.

— Нет, нет, сэр! Я согласен.

Когда я приехал домой, Аленушка при всей своей проницательности ничего не заметила. Она даже ни о чем меня не расспрашивала, довольная тем, что я веселый. Но эта веселость далась мне нелегко.

Назавтра мы с Роем Казинсом все оформили в конторе. Меня зачислили матросом на «Мариголлу», минуя все препятствия, не посмотрев даже мою мореходную книжку. Тут же, не выходя из конторы, старый усатый капитан выдал мне триста долларов.

Я воспрял духом. Этих денег Аленушке хватит, пока я в рейсе. Казинсу буду отдавать ежемесячно по пятьдесят монет.

Я пошел на «Мариголлу». Она стояла у лесной гавани. Ее загружали ящиками с машинами и станками. Неважный был вид у старой посудины, но раздумывать уже не приходилось. Казинс захватил меня в свой «паккард», и мы поехали ко мне.

Аленушка радостно вспыхнула при виде моего раннего появления, но, увидев незнакомого человека, сразу стушевалась. Казинс галантно поцеловал ее руку, и она еще больше смутилась. Пролепетав что-то, убежала на кухню, а Рой Казинс, плотно усевшись за стол, критически, как мне казалось, осматривался.

— Такой домик мне знаком. Нечего и смотреть — обыкновенный стандарт. Давай сюда документы на него, сейчас увидим, что почем.

Надев огромные очки, он стал внимательно рассматривать бумаги. Видимо, остался доволен.

— Давай расписку на тысячу пятьсот долларов. Утром зайдем с ней к нотариусу, заверим — и дело в шляпе. Ну, что медлишь?

— Надо все же посоветоваться с женой, — нерешительно ответил я, вставая, чтобы позвать Аленушку.

— Ты разве не хозяин? — Он подал заранее приготовленный им бланк. Дрожащей рукой я подписал расписку. Путь был отрезан.

Рой Казинс отсчитал десять сотенных. Потом помедлил как бы в нерешительности и дал еще сто долларов.

— Ладно уж, даю тысячу сто — за тобой полторы. Плати аккуратно смотри. Это из уважения к памяти твоего тестя.

Аленушка вошла с тарелкой ветчины. Поставила на стол бутылку вина. Но Казинс отказался от него. Попрощавшись с нами, он уехал на своем «паккарде».

Елена ахнула, увидев столько денег.

— Откуда у тебя доллары? Этот медведь дал?

— Да, милая. За домик будет уплачено, но…

— Значит, домик наш?

— Наш, наш. А что, если мы сейчас поедем в ресторан? Ведь мы давно там не были.

Она просияла.

— Ой, как хорошо! Поедем, родной. Какое мне платье надеть? Это с цветами или лучше зеленое, которое ты любишь?

Она стала одеваться. Потом вынула из ящика галстук и торжественно подала мне.

— Это я сэкономила